Медсестра хотела проводить меня к маме, но я отказалась. Не хотела, чтобы кто-то был рядом, когда я потеряю над собой контроль. Она сказала, что с мамой все будет в порядке, что она отдыхает, но как только передо мной открылись автоматические двери в отделение, я все равно чуть ли не бегом бросилась в палату, чтобы увидеть все своими глазами. Однако, подойдя к маминой кровати, я застыла. Потому что там стоял незнакомец. Я сразу поняла, что он не врач. Врач не пришел бы на работу в дорогом костюме, ведь пациенты могут заляпать его кровью и рвотой. Если у врача и есть дорогой костюм, он висит дома. У него не было бейджа, как у административного персонала, значит, он здесь не работает. На секунду я подумала, что он священник. Но священник молился бы, а не нависал над моей мамой как голодный стервятник. Так кто он и чего хочет? Я шагнула ближе. И тут заметила кое-что у него под мышкой. Господи, да это же мамина сумка! Какого хрена у него оказалась мамина сумка? Если он ее украл, то почему до сих пор здесь торчит? Разве он не должен бежать к выходу? Я подумала, не позвать ли Келлога, того копа, который меня привез. Судя по его брюху, он наверняка еще где-то здесь, пытается выпросить чашку кофе с кексом в сестринской. Но я не хотела оставлять маму наедине с этим странным типом ни на минуту. Он поставил сумку к маминым ногам. Так, значит, он не крадет, а возвращает ее. Но где он ее вообще достал? И почему пялится на маму так, будто хочет съесть ее на обед? — Вам помочь? — спросила я без капли любезности. Он развернулся ко мне. — Ты, наверное, Саванна, — сказал он, пытаясь говорить уверенно, но я услышала в его голосе сомнение. Пусть гадает, решила я. — Кто вы и что вам надо? Я посмотрела на маму. Она спала. Мне хотелось подойти к ней, страшно хотелось, но этот тип в костюме стоял у меня на пути. — Я хочу вам помочь, — ответил он, и я тут же поняла, кто он такой. И чуть не врезала ему по яйцам. Нам не нужна помощь от говнюка-юриста, вымогающего деньги. Как только полиция получит видео с регистратора, дело будет раскрыто. Я помахала телефоном и велела ему отвалить. — Видеорегистратор, придурок, — сказала я. — У меня есть видео. Так что отвали, нам не нужна твоя помощь. У меня пока что не было видео, оно не загрузится в телефон, пока я не заберу камеру и не синхронизирую записи, но об этом ему знать необязательно. Я заметила, как в его глазах мелькнуло изумление. Он ожидал увидеть беспомощную маленькую девочку, а я разрушила его планы получить легкие деньги. Я была уверена, что он уберется, но нет. И тогда я надавила сильнее. — Мы не станем нанимать адвоката, который выследил нас в больнице. Вы зря теряете время. Его ответ меня поразил. — Сколько ты хочешь за видео? — Видимо, по моей реакции он решил, что я не поняла, и добавил: — Я его куплю. И тут я поняла, что ошиблась. Мистер Дорогой костюм не адвокат по страховым случаям. Он преступник. Есть только одна причина, по которой кто-то решил бы купить эту запись, — он хотел спрятать ее от остальных. Стервятник не собирался наживаться на нашей трагедии, он пытался ее скрыть. Мой папа стал морским пехотинцем в восемнадцать лет. Он любил рассказывать, как вербовщики пришли в его школу в тот самый день, когда он достиг совершеннолетия. Он понял, что это была «воля Божья», и искренне гордился, что мог послужить своей стране. Отец всю жизнь боролся за правое дело — сначала воевал в Афганистане, а после возвращения домой стал наставником для десятка непутевых детей. Он был настолько правильным и честным, что даже не позволял мне тайком подливать колу из автомата самообслуживания в «Макдоналдсе» в стакан для воды, потому что «кража — есть кража», а мы не воры. Отец всегда был помешан на том, чтобы поступать правильно. И вот к чему это привело. Он лежит в морге, а на его банковском счету не хватит денег и на месячную арендную плату. Я любила и уважала отца, но не хотела закончить так же. А он теперь не мог мне помешать. Я посмотрела на маму. Она спала, но из-за трубок в руке и загипсованной ноги на перевязи ее сон не казался мирным. Мой страх превратился в ярость. Мне хотелось врезать Стервятнику по лоснящейся наглой морде. Если есть даже малейшая возможность забрать у этого мерзкого типа в модном итальянском костюме все, что у него есть, я ей воспользуюсь! А значит, нужно заполучить видео, прежде чем это сделают Келлог и его коллеги. Глава 16 Его поцелуй застал меня врасплох. Я смотрела на тако. Логан заказал по одному каждого вида, всего шесть, включая веганскую версию с начинкой из лука и перца, не слишком похожую на тако. Еще было два вида с говядиной — с карне асада[5] и каким-то стейком. Я вообще-то всегда думала, что карне асада и есть стейк, но оказалось, они отличаются. А еще с курицей, нарезанной маленькими кубиками, томленой свининой и какими-то жареными кусочками в панировке — повар клялся, что это рыба. Логан напомнил о нашем «свидании», едва я вышла на поле. — Подумала про тако? — спросил он, пока я выбирала место для разминки. Он был в черной синтетической рубашке поло, которая облегала его идеально накачанную и упругую грудь, напоминавшую два выступающих из воды волейбольных мяча. Помню, я подумала, не волосатая ли она. Немного волос на груди — это сексуально. Но если они растут и на спине, это уже мерзко. Мне хотелось встречаться с мальчиком, а не с обезьяной. Маме я сказала, что несколько девочек из команды после тренировки идут есть тако, и это была почти правда — я ведь не знала, вдруг Логан еще кого-то пригласил. И мы правда собирались есть тако. Мне было немного не по себе оттого, что я бросила маму одну. Мне не нравилось, что она будет ужинать в одиночестве. Но мы переселились в Калабасас, чтобы у меня была нормальная жизнь, и я решила попробовать жить нормально. Логан привез меня к простому фургону с расставленными вокруг столиками для пикника. Клиенты в основном были мексиканцами. Кроме нас был только один гринго — какой-то парень с гитарой через плечо, он взял тако навынос. Логан сделал заказ по-испански, наверное, хотел произвести на меня впечатление. Я же не стала показывать, что знаю испанский лучше него. В старом квартале я научилась говорить почти свободно и, конечно же, записалась на испанский в школе, чтобы получать халявные пятерки. Мы выбрали столик в тени, под деревом с бордовыми цветами. День клонился к вечеру — было уже пять часов, но по-прежнему жарко палило солнце, и мои голые руки и ноги стали липкими от пота. Я смотрела на тако со стейком, приправленным резаным луком и щепоткой кинзы, и тут Логан приподнял пальцем мой подбородок и поцеловал меня прямо в губы. Это был не первый мой поцелуй. Но уж точно самый лучший. Его губы отдавали чем-то цитрусовым, и я вспомнила, как Логан ел лайм, пока мы ждали заказ. Мне он тоже предложил, но я отказалась — слишком кисло. Вот только на его губах лайм был сладким как конфета. Поцелуй был мягкий и глубокий. Язык Логана нежно, но не слишком напористо скользнул под мою верхнюю губу, и я ответила на поцелуй, по крайней мере, дала понять, что не возражаю. Отстранившись, он коснулся своим носом моего и на несколько секунд задержался, как будто мы Леди и Бродяга, две собаки из мультика. У меня красивый нос, точеный и прямой, как у папы — я часто благодарила его за то, что передал мне хотя бы одну идеальную черту лица. — Мне хотелось сделать это с той самой минуты, как я тебя увидел, — сказал Логан. Несмотря на избитость фразы, я просто растаяла, потому что чувствовала то же самое. — Я решил, лучше это сделать до того, как мы наедимся лука. Я пыталась не думать о папе, как он велел бы мне быть осторожной, не спешить, не бросаться в омут с головой. Я всегда закатывала глаза, когда он заговаривал со мной о мальчиках, но сейчас отдала бы все на свете за один такой дурацкий разговор, в этот день или в любой другой. Логан поднял тарелку, предлагая мне тако. Я выбрала со стейком — розовато-коричневые полоски в разваливающейся кукурузной тортилье. Кажется, это было лучшее тако в моей жизни, хотя вкус тут ни при чем. Позже, когда Логан вез меня домой, он взял меня за руку и не отпускал целых двадцать минут, пока мы не приехали. Сжимая его большую и теплую ладонь, впервые после смерти папы я почувствовала себя в безопасности, меня будто снова прикрывали с тыла. Когда он остановился возле моего дома, мы опять поцеловались, пусть изо рта и пахло луком. — Мне пора, — я отстранилась, чтобы вдохнуть. Он притворно нахмурился, и я рассмеялась. — В отличие от тебя, мне нужно делать уроки. — Когда мы снова увидимся? — спросил он и мягко положил руку мне на бедро. — Ну… завтра на тренировке? Забыл? — Нет, как сейчас. Он провел ладонью по моему бедру, и я с ног до головы покрылась мурашками. — Когда захочешь, — сказала я. Он опять меня поцеловал. — Тогда, может, сейчас? — прошептал он мне в шею. — Только не сейчас. И я игриво отстранилась от его губ. — Я хочу быть твоим парнем, — заявил он. — Ты мне очень нравишься. Я ничего не ответила, хотя он мне тоже ужасно нравился. Но я все-таки спортсменка, а он — мой тренер. Я уже и так постоянно врала, не хотелось врать еще и об этом. — А что скажет тренер Купер? — спросила я. — Вряд ли ему это понравится. Мне нравилась команда по легкой атлетике. В ней я чувствовала себя особенной, частью чего-то большего. К тому же, считая шаги на бегу, я не думала о папе, о том, что его больше нет, или как он был бы разочарован моими поступками. Мне хотелось встречаться с Логаном, но только если за это меня не выгонят из команды. — Я перестану работать тренером, — пообещал он. Наверное, я выглядела встревоженной, потому что он добавил: — Мне же все равно не платят. Я занимаюсь этим только потому, что отец уговорил меня сделать перерыв в учебе, а больше мне нечем заняться. Я не могла понять, шутит он или нет. У нас было только одно свидание. Слишком мало, чтобы судить о том, что будет между нами дальше. — А почему он хотел, чтобы ты сделал перерыв в учебе? — спросила я. Я слышала, что люди берут год на то, чтобы поднакопить денег, но Логан не выглядел как тот, кто не может позволить себе учиться в колледже. Во-первых, у него была отличная машина — новехонький «Форд-Экспедишн» со всеми наворотами. К тому же он работал на добровольных началах. Если б ему нужны были деньги, он нашел бы настоящую работу. — Узнал, что у тебя проблемы с алкоголем, и заставляет ходить на собрания «Анонимных алкоголиков» или типа того? — пошутила я, но тут же пожалела об этом.