В кирпичном доме в колониальном стиле в Коннектикуте, где я выросла, был стол на шестнадцать человек. Им редко пользовались, но мы с сестрами все равно вытирали пыль с люстры и полировали серебро как минимум дважды в год. Она ловко уклонилась от ответа: — Прости. Я просто еще не привыкла. Саванне здесь нравится, и я переехала ради нее. Чтобы она могла ходить в хорошую школу. Попалась! Она не только переехала из жилья поменьше, но и из квартала похуже. Я вдруг почувствовала себя в роли моего мужа, собирающего факты для репортажа. Теория о богатом ухажере, вытащившем ее из бедности, казалась все более вероятной. Ну а как иначе можно выбиться из грязи в князи всего за несколько месяцев? — Мы тоже переехали сюда ради школы, — решила показать солидарность я. — А куда она ходила раньше? — поинтересовалась я, тщательно стараясь спрашивать только о Саванне, чтобы Холли не чувствовала, будто я копаюсь в ее собственном прошлом. — Ее отец работал в суде в Ван-Найсе, и мы жили недалеко оттуда. Я попыталась представить, что за жилье могло быть у них в Ван-Найсе. Об этом районе я знала только то, что там много автодилеров. Когда мы выбирали мне «Лексус», то заезжали там в один из магазинов. — Там она и ходила в школу, — добавила Холли. — Школа была неидеальная. По ее лицу скользнула печаль, и на мгновение я решила, что она расплачется. Мне стало не по себе. Новая соседка пригласила меня на домашние булочки, а я допрашиваю ее как в дешевом детективе. Какой же я стала бессердечной стервой! Я копаюсь в ее жизни лишь потому, что недовольна своей. Ну да, у нее появился новый мужчина, который вытащил ее из бедности и поселил в красивом доме. Ну и славно! Я быстро сменила тему. — Нужно устроить праздничный ужин! — весело объявила я. — Чтобы стол зря не простаивал. Я сделаю на всех пасты, а ты — десерт, и мы отметим твой переезд в прекрасный новый дом. — Она явно сомневалась, и я добавила: — Мне очень хочется, чтобы мои девочки познакомились с Саванной. Бебиситтер из дома напротив — это же божье благословение! Бебиситтер мне был не особо нужен, мы с Энди и так постоянно сидели дома, но в теории мысль-то неплохая. — Ты хочешь устроить вечеринку у меня? — спросила Холли, и я вдруг поняла, что так откровенно напрашиваться к ней на ужин было ужасно бесцеремонно. Я быстро сдала назад. — Можем и у нас собраться, наверное, так будет даже проще. — Нет, — сказала она, — думаю, будет здорово устроить вечеринку тут. И она слегка улыбнулась, а я улыбнулась в ответ. — Подготовим все вместе! И тебе не придется весь день стоять у плиты самой! — заверила я. Я представила, как мы будем вместе готовить на ее потрясающей кухне. Все здесь сверкало новизной. И пока я наслаждалась фантазиями, она меня удивила: — У меня никогда не было такой подруги, как ты, Либби. Мне вдруг стало неловко. Может, я была с ней чересчур назойлива? И пока я гадала, что она имела в виду, Холли добавила: — Мои старые соседи не очень-то шли на контакт. Я думала, что здесь все будут держаться еще более обособленно, но ты самый дружелюбный человек, которого я встречала. Мне стало стыдно. Всего несколько минут назад я пыталась убедить мужа, что она убийца, и вдруг она называет меня дружелюбной? И хотя в действительности это было совсем не так, в тот момент я поклялась, что стану достойна такого мнения. — Да ладно, это ведь ты предложила собраться у тебя! — возразила я. — Но я заставлю мужа помыть посуду, — заверила я, а потом попыталась развеселить ее шуткой: — К плите его подпускать нельзя, уж поверь мне. Самый сложный рецепт, который Энди в состоянии осилить, это попкорн в микроволновке, и то он умудряется половину зерен сжечь. Она засмеялась, и у нее изо рта выскочила крошка от булочки. — Ой! Я в тебя плюнула! — воскликнула она, прикрывая рот. Я махнула рукой, показывая, что даже не заметила. — Мой дочери четыре года — я привыкла, что в меня плюются, — пошутила я. Я откусила булочку и откинулась на спинку стула. У меня тоже никогда не было такой подруги, как Холли Кендрик. И мне было ужасно интересно, куда заведет эта зарождающаяся дружба. Джек Три месяца назад — Мама приглашает нас на День благодарения, — сказала Кейт, втирая в лицо масло. Она жаловалась на то, что после пятидесяти начала «сохнуть», но я почти не замечал крохотные морщинки вокруг ее глаз и губ, для меня она была прекрасней, чем когда-либо. — Хорошо, — согласился я со своей половины кровати, молча надеясь, что к тому времени никто не окажется в тюрьме. Мне не нравилось держать что-то в тайне от Кейт. Все двадцать лет брака у меня не было от нее секретов. У меня ни разу не возникло искушения завести интрижку, я не играл в азартные игры, не напивался, не употреблял наркотики, даже марихуану. Каждый заработанный мной доллар проходил через руки Кейт. Она так хорошо умела управлять деньгами, что я сделал ее финансовым директором своей продюсерской компании. Как член совета директоров, она не только наверняка знала, сколько мы получаем, но и всегда имела точное представление о том, где и с кем я нахожусь. В общем, знала всю подноготную. И если раньше мне это нравилось, то теперь стало проблемой. Некоторые мои друзья были патологическими лжецами. Они заводили романы, прятали наличные, которые потом спускали на ипподроме, за карточным столом или на проституток. Большая часть их жизни была надежно скрыта от жен, и они мастерски умели держать в тайне свои похождения. У них это называлось «зонированием». То, чего она не знает, говорили они, не может ей навредить. Знали ли жены об их любовницах и азартных играх? Некоторые — да. Некоторым было плевать. Один известный актер во время съемок нашего общего фильма переспал с кучей женщин на стороне, а когда я спросил его, в курсе ли жена, ответил: «Ей нравится иметь лыжный домик в горах». Иными словами, да, она в курсе, но возможность покататься на лыжах в Аспене ей важнее неверности мужа. — Тогда я закажу билеты, — сказала Кейт и закрыла дверь в ванную. Когда из ее живота вынимали ребенка, я держал ее за руку, но она до сих пор не могла пописать у меня на глазах. Я убедил себя, что защищаю Кейт, не рассказывая ей об аварии. Умер человек, и я был замешан в этом сильнее, чем она могла вообразить. Если б я рассказал, что случилось на самом деле, то разрушил бы все, что мы построили вместе, все, что ей дорого. Моя главная задача — защитить Кейт от боли, которой в ее жизни и так уже было достаточно. Поэтому мне пришлось сделать то, чего я никогда не делал, — сохранить все в секрете от жены. Чтобы перевести деньги Холли без ведома Кейт, придется найти имущество, о котором не знает жена. Затем быстро и тихо продать его. А потом вести себя как ни в чем не бывало: вставать, идти на работу, рассказывать, как прошел день, — все как обычно. Эван посоветовал избавиться от внедорожника или хотя бы не ездить на нем какое-то время, но Кейт сочла бы это странным и спросила бы меня об этом. А мне пришлось бы солгать ей в лицо. Не рассказывать о чем-то — это одно, но придумывать дерьмовое оправдание тому, что новая машина, на которую мы потратили целое состояние, простаивает в гараже — это совсем другое. Я рассудил, что избавляться от машины так же рискованно, как и ездить на ней, и сказал Эвану: «Может, лучше просто ездить на ней, как ни в чем не бывало?» Он ответил, что нет, не лучше, но я его не послушал — настолько сильно боялся, что придется врать жене. Первая часть плана — найти средства для взятки — оказалась довольно простой. Эван подсказал, откуда можно взять деньги, и я дал ему зеленый свет на транзакцию. Через двадцать четыре часа все было готово. Вторая часть — всю оставшуюся жизнь хранить тайну от жены — не давала мне спать по ночам. Мне снились кошмары о том, как видеозапись всплывает в «Твиттере» и вскоре разлетается по всему Интернету. Всякое бывает, облако можно взломать, а человека расколоть. Отныне мы обречены были всю жизнь ходить по тонкому льду. Я беспокоился о возможных уликах, случайных оговорках, проклятом видео. Но еще я беспокоился за себя. Притворяясь, что все прекрасно, я играл самую трудную роль в своей жизни. И мне придется ее играть до самой смерти. Глава 18 Сценарий понравился всем в моем офисе. А мне не хотелось его читать. Потому что я уже решил, что не стану нанимать пронырливого репортера, который писал его все лето. Я не хотел, чтобы рядом со мной находился журналист из «Нью-Йорк таймс», в особенности если он гадает, что со мной приключилось в день аварии, тот, который может откопать критически важный фрагмент кошмара, который я так старательно прятал. Прошло уже почти четыре месяца, но всякий раз, когда кто-то неожиданно стучал в мою дверь, меня мгновенно охватывала паника. Я тысячу раз проиграл в голове эту сцену. «С вами хочет поговорить детектив», — скажет секретарша. И впустит его. И я солгу. «Нет, я ничего не знаю об аварии». А он спросит, может ли кто-то из персонала засвидетельствовать, где я находился в 11:55 утра семнадцатого мая. И тогда кто-нибудь скажет: «Да, теперь припоминаю, он вел себя странно…» Может, у меня уже развилась паранойя, но я не хотел, чтобы по моему офису шнырял репортер, способный соединить все фрагменты. Но и отвергнуть сценарий, который понравился всем сотрудникам, без какой-либо на то причины я тоже не мог. А значит, причину нужно было найти. За двадцать лет в кинобизнесе я научился мастерски отклонять сценарии. Мы делали это в девяноста девяти процентах случаев. Если опыт приходит с практикой, то я уже был экспертом по тому, как говорить «нет». Было девять утра. Первая встреча была назначена на одиннадцать, и в стопке рекомендованных лежал только один сценарий репортера. Целых сто две страницы, но я собирался прочесть лишь первые десять. В наше время большинство читает сценарии на айпадах или компьютерах, но я любил распечатки на сброшюрованных сверкающими медными скрепками листах. Это напоминало мне, что киносценарий — не просто стопка бумаги, а нечто другое, особенное. Не просто история, состоящая из слов на странице, а основа для погружения в другой мир, который позже создадут камеры, прожекторы, спецэффекты, музыка и песни. Сам по себе сценарий — лишь предположение. Задача продюсера, моя задача как продюсера фильмов, в которых я иногда и сам снимался, интерпретировать его и найти людей, которым лучше других удастся воплотить его в жизнь. Сценарий — это не эмбрион, будущие черты которого предопределены ДНК. Это кусок глины, и для того, чтобы придать ему форму и цвет, оживить его, нужна целая армия мастеров. Это не значит, что хороший сценарий не важен. Хороший сценарий с захватывающей идеей, запоминающимися персонажами и увлекательными диалогами решительно необходим, чтобы конечный продукт вышел хоть сколько-нибудь стоящим. Продюсеры неустанно ищут отличные сценарии, но они так же редки, как снежная буря в августе. Я уже очень давно не читал ни одного приличного текста. Не везло с поисками и моим сотрудникам, и я знал, что им не терпится откопать что-нибудь дельное. Но даже если этот сценарий чуть лучше других в моей стопке, будет легко найти причину, чтобы отклонить его. Ни один сценарий не идеален — над ним всегда нужно работать. А над этим я работать не хотел. И точка. Я открыл сценарий и начал читать. Написан он был свежо и увлекательно, главный герой как никогда цеплял, конфликт тоже был заложен мастерски. И я решил прочитать немного дальше десятой страницы — убедиться, что у сценариста иссякнет запал. Многие сценарии отлично начинаются, но к концу от качества остается пшик. Я не сомневался, что и этот выдохнется к концу первого акта, обычно так и бывает. Тогда я смог бы отдать должное сотрудникам, которым сценарий понравился (отличное начало!), но в конечном итоге отвергнуть его из-за того, что моих ожиданий он не оправдал. Я продолжил читать. Когда я взглянул, на какой странице нахожусь, уже вовсю разворачивался второй акт — страница пятьдесят три. Сердце громко стучало. Я просто не мог оторваться. Я понял, что, вполне вероятно, наткнулся на ту редкую снежную бурю в августе. Но если это понял я, то и остальные тоже. Мне сказали, что сценарий в моем полном распоряжении на все выходные, а значит, у меня есть время до понедельника. Я вспомнил гениальные слова Аль Пачино из «Крестного отца» о том, что друзей нужно держать близко, а врагов еще ближе. Если способность этого сценариста открыть правду делает его моим врагом, не будет ли мудро держать его поблизости? Или я просто пытаюсь найти повод купить его сценарий? Я хотел избавиться от чертова репортера, но, чтобы студия оставалась на плаву, мне нужны сценарии. И этот я мог бы получить за гроши, ведь автор не знаменит, да и вряд ли его агент в курсе, насколько хорош сценарий, писанину своих подопечных крупные агенты читают очень редко. Я мог купить этот сценарий за бесценок и просто не дать ему ходу. Продюсеры постоянно покупают сценарии «в стол», чтобы они не достались никому другому. Но если я куплю сценарий и не сниму фильм, это может разозлить моего потенциального врага, дать ему повод со мной поквитаться. А этого я уж точно не хотел. Я закрыл текст. Я не собирался его дочитывать. Потому что уже знал, что буду делать. Я посмотрел на пачку других сценариев на рассмотрение. И взялся за них.