Я скучала по тому, как мы с Саванной проводили время вдвоем, но радовалась, что она нашла парня, и надеялась, что это надолго. Я начала встречаться с Гейбом в шестнадцать. Люди считают, что в этом возрасте не может быть любви, но я — живое доказательство обратного. Мы были вместе два года, а потом вынужденно расстались на четыре. В своих письмах он был более привлекательным, чем любой мужчина, которого я встречала после его ухода в армию, и мы поженились, как только он вернулся. Нам было по двадцать два. Саванна родилась в тот же год. Конечно, их отношениям всего три недели, но, судя по тому, как Саванна смотрит на него, она влюбилась без памяти. Он сделал ее счастливой до мозга костей — хорошее противоядие от моего общества. Когда она присылала сообщение, что не придет домой к ужину и задержится допоздна, я испытывала облегчение, потому что так она не увидит моих слез, а плакала я почти каждый день. Зато я больше не боялась, что заражу дочь своим жалким самобичеванием. Она заслужила счастье. Заслужила свободу. Я знала, что она меня любит, но теперь, когда за все платил Эван, больше не нуждалась во мне. Я больше ее не обеспечиваю, совсем наоборот. Я стала обузой. Перед Саванной открывается светлое будущее. А передо мной — только пропасть. От Либби не было вестей с ужина на прошлой неделе, и я знала почему — я окончательно и бесповоротно скучна. Мы примерно одного возраста, но у нее гораздо больше общего с Логаном, который разбирается в политике и успел повидать мир, ему есть о чем поговорить на вечеринке. Со мной Либби с трудом удавалось найти тему для разговоров помимо любимых рецептов и погоды. К десерту все надежды на то, что мы станем подругами, испарились. Она рассказывала про то, как ходила в колледж и строила карьеру, а мне нечего было предложить, кроме лжи. Я пересчитала таблетки викодина и выстроила их на тарелке в шеренгу, как солдатиков. Их оказалось восемнадцать, а не семнадцать. Видимо, по ошибке мне дали на одну больше. Наверное, хватит и девяти-десяти, но на всякий случай я решила принять столько, сколько сумею проглотить. Я не написала записку. Что мне сказать? Единственный человек на свете, который был мне небезразличен, и так знал, почему я это делаю. С Логаном и Эваном она построит жизнь, в которой я не буду бесполезным грузом. Я приняла все таблетки разом. И поднялась в спальню, ждать смерти. Эван Три месяца назад Я ничего не знал о том, как покупать дом. Естественно, я знал, как все происходит. Нужно найти в продаже дом, сделать предложение, положить депозит, заключить сделку эскроу, все проверить. Все это я знал, но не понимал, как выбрать дом, в особенности предназначенный не для меня. Я жил в кондоминиуме на пляже. Когда растешь в Новой Англии, в окружении лесов, мысль о том, чтобы видеть океан каждый день кажется невероятно привлекательной. У меня были подземная парковка, швейцар, круглосуточный консьерж-сервис — больше похоже на отель, чем на дом. Но мне нравилось. Никаких забот: мне не приходилось косить траву или беспокоиться о том, кто будет забирать почту, пока меня не будет в городе, всем занималась управляющая компания. Я выбрал эту квартиру не для того, чтобы производить впечатление на потенциальных подруг, но в тех редких случаях, когда я приводил женщин домой, это все же получалось. Но сейчас я искал не умопомрачительную квартиру с красивой отделкой. Я искал дом. Семейное гнездышко — теплое и гостеприимное, где будут создаваться воспоминания, где будет уютно и надежно. Я вспомнил дом своего детства. Чуть больше передвижного фургона, с подтекающими алюминиевыми окнами и хлипким полом из линолеума. Но мама изо всех сил старалась придать ему уют. Она сшила занавески из старого покрывала и замаскировала дешевую мебель в гостиной собственноручно связанными пледами. Но главное, что делало его настоящим домом, это еда. На плите всегда что-нибудь готовилось. Возвращаясь из школы, я шел прямо на кухню. Разговоры из серии «Как прошел твой день?» велись главным образом, пока я копался в холодильнике, а мама помешивала суп. Мой кондоминиум во многом превосходил скрипучую хибару моего детства, но всегда казался просто местом для проживания. Кухня в квартире была оборудована как для гурманов, но я редко ею пользовался. Встроенный холодильник был заполнен пивом и бутылками с водой. Я не готовил на своей шестиконфорочной плите, и никто не готовил для меня с тех пор, как я учился в школе. Домашняя еда — это выражение любви, и двадцать лет без нее — большой срок. Я начал поиск дома с сайта объявлений о недвижимости, чтобы получить представление о том, какие дома доступны в квартале, который нравится Холли, и во сколько это обойдется. Я намеревался лишь просмотреть список, но поиски дома, даже для кого-то другого, оказались невероятно затягивающими. Листая фотографии зеленых двориков, сверкающих бассейнов, огромных спален, я начал фантазировать, как поселюсь там сам. Конечно, это было нелепо — зачем мне одному дом с четырьмя спальнями? Я и у себя в квартире редко пользовался второй спальней. Время от времени у меня гостили друзья, но обычно я раскладывал на аккуратно застеленной кровати договоры, когда работал над сложным делом. Холли сказала, что ей нужно только две спальни, но даже в самых маленьких домах в этом районе было три или четыре и столько же ванных комнат. Мне не хотелось, чтобы ей пришлось иметь дело с ржавыми водопроводными трубами или устаревшим кондиционером, и потому ограничил поиск только новыми или недавно отремонтированными домами — чтобы не пришлось заменять протекающую крышу, нужна новая. Я понял, что нашел тот самый дом, как только его увидел. Элегантный, но романтичный, с очаровательными башенками и водоворотом цветов у дорожки перед домом. Не новый, но предыдущие владельцы полностью его переделали, поменяв все — полы, окна, светильники, бытовую технику. Это был «умный дом», то есть оснащался датчиками, предупреждающими охранную компанию и в конечном счете меня, если Холли оставит дверь гаража открытой или сработает датчик дыма. У меня не было намерения шпионить за Холли, но мы заплатили за дом, и если кто-то залезет через открытое окно или полив газона не выключится через несколько часов, я должен знать об этом. Но окончательно меня убедила кухня. Когда я спросил Холли, какой дом она хочет, она упомянула две вещи: район Калабасас и хорошую кухню. Она хотела такую, в которой можно приготовить настоящий ужин, потому что готовит она каждый вечер. И чтобы была «приличная» духовка, потому что Холли любит печь. На этой кухне духовок было две, обе новые и самые современные. Я позвонил агенту, чтобы тот устроил просмотр. Дом стоил больше, чем я рассчитывал потратить, но мне не нужен был проблемный дом. Если что-то продается со скидкой, этому обычно есть причина, а я не мог позволить себе бегать туда-сюда, исправляя недочеты. К тому же мне хотелось, чтобы Холли жила в хорошем доме. Думаю, она это заслужила. Правда, нравится мне дом или нет, роли не играет. Ведь Холли никогда не пригласит меня в гости. Как только я вручу ей ключи, она больше не впустит меня внутрь. Я осмотрел дом и тут же назвал свою сумму. Не знаю, почему я так обрадовался, когда ее приняли, ведь я все равно не буду там жить. У меня была прекрасная квартира, но я вдруг осознал, что этого мало. Мне нужен не просто дом. Мне нужен человек, к которому я мог бы возвращаться домой. Но не время мечтать. Я дам Холли дом, который она заслужила. А потом вернусь в свою квартиру, к полному холодильнику пива. Глава 23 Когда позвонили из охранной компании, я ехал по шоссе. — Простите за беспокойство, — сказала диспетчер, — но в доме в Калабасасе сработала сигнализация, там протечка. — Что еще за протечка? — спросил я. Дождя вроде нет, что может протечь? — Датчики показывают, что внутри дома на полу собирается вода. — Вероятно, протек кран или стиральная машина. Простите, точно я не знаю, не могу посмотреть изнутри. Я поблагодарил ее, повесил трубку и позвонил Холли. Включился автоответчик. Я задумался. Если протечку не устранить как можно скорее, пол вспучится, а вода впитается в стены. Если все как следует не высушить, появится плесень, и вот мы уже тратим кучу денег на ремонт, а на пороге стоят страховщики, задающие кучу вопросов. Я отменил все планы и поехал к дому. Скорее всего, это какая-то ерунда — ложная тревога или сбой датчика. А может, что-то пролилось, и воду уже вытерли, нужно просто перезагрузить датчики. Я показал Холли не все функции «умного дома». Наверное, пора это сделать, чтобы в будущем избежать таких ложных тревог. Я припарковался на другой стороне улицы, подбежал к входной двери и позвонил. Никто не ответил, тогда я постучал, сначала тихо, потом настойчивее. — Холли! — позвал я через запертую дверь. — Это Эван. Молчание. Ключей у меня не было, но я мог открыть гараж с помощью телефона и войти оттуда. Мне было неловко вот так вваливаться в дом, но я отменил все встречи и просто не мог уйти, не убедившись, что все в порядке. По изогнутой мощеной дорожке я отправился к гаражу, затененному деревьями с ярко-фиолетовыми цветами. Когда я выбирал дом, мне особенно понравился красочный палисадник. Хорошо, что в Калифорнии цветение не прекращается круглый год. Я открыл гараж. Машина Холли стояла на месте, и я занервничал, не только потому, что вот так врываюсь в дом. «Это моя вина, — собирался сказать ей я, — надо было объяснить тебе, как работает система». Надеюсь, потом мы над этим еще посмеемся. — Холли! — крикнул я, войдя в дом. — Это Эван. — Я прошел через прихожую, производя как можно больше шума, чтобы не напугать ее своим появлением. — Эй! Я прошел на кухню. По данным системы, протечка, скорее всего, произошла именно здесь, и я проверил посудомойку, а потом стиральную машину. Я вошел в уголок для завтрака. Кухня была безупречно чиста, ничего не подтекало. Я заглянул в шкафчик под двойной мойкой. Сухо. Я уже собирался пройти в постирочную, как вдруг заметил пузырек из-под лекарств, открытый и лежащий на боку. А рядом с ним — простую белую тарелку, в центре которой идеально ровной линией были выложены шесть таблеток. Я взял пузырек. Викодин. Внутри пусто. — Холли! — громко крикнул я. Я метнулся в столовую, выбежал в гостиную, заглянул в кабинет. Как и на кухне, везде было идеально чисто. Я мчался по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Наверху мой пульс напоминал барабанную дробь. — Холли! Пробежав полкоридора, я услышал журчание воды. В ванной у главной спальни был включен душ. Я помчался туда. Дверь в ванную была открыта. То, что я увидел, разбило мне сердце, словно молоток, ударивший по стеклу. Холли лежала ничком в душе. Вода струилась по ее безжизненному телу, промочив волосы, брызги летели на уже промокшие джинсы. Холли была босиком, хотя и полностью одета. Единственный глаз, который я видел, был закрыт. Лицо бледное и пепельно-серое. — Нет-нет-нет… Я бросился к ней и приложил два пальца к ее шее. Пока я искал пульс и молился, на меня хлестала ледяная вода. Но я нащупал пульс, слабый и неровный. — Держись, Холли, — взмолился я, выключил воду и позвонил 911. — Ну, давайте же! — рявкнул я в телефон. Мы оба промокли до нитки. Я нашарил полотенце и вытер ей лицо. — Я вынесу тебя отсюда, хорошо? Ее голова безжизненно упала набок. Губы посинели. Меня охватила паника. Я не мог ждать «Скорую». Нужно немедленно что-то предпринять. — Я тебя подниму, хорошо? Я присел на корточки рядом с ней и подсунул под тело руки. Когда я поднял ее и вынес из душа, ее руки и ноги безвольно болтались. Я бежал по коридору, а в моих венах пульсировал адреналин. Когда наконец оператор службы спасения ответил, я уже преодолел половину лестницы.