Лучше бы за рулем был я. Тогда я немедленно пришел бы с повинной. Я принял бы последствия, извинился и смирился с наказанием. Да, это покончило бы с моей карьерой, но я неплохо пожил. Я добился такого успеха, о котором и мечтать не мог, я хорошо обеспечил семью и прожил пятьдесят лет полной жизнью. Я подумывал сказать, что виноват я, но это было слишком рискованно. Не потому, что я боялся тюрьмы, нет. Я боялся, что вычислят истинного виновника. В тот день я был на работе, все сотрудники меня видели. Даже если я заставлю их солгать, чего я сделать не мог, да и не стал бы, я работал на территории студии — там повсюду камеры, снимают всех, кто входит и выходит. Отрицать, что я был на работе, когда случилась авария, было бессмысленно. Я провел в офисе все утро. А еще есть записи телефонных звонков. Тот жуткий утренний звонок, от которого мой завтрак чуть не выплеснулся наружу. Поначалу я даже не понял, о чем он говорит. «Помедленнее, я тебя не понимаю, — повторял я ему, пока не сообразил, что произошло нечто ужасное. И тогда сказал строгим голосом: — Повесь трубку, встретимся дома». Всю дорогу домой я молился в надежде, что не так все понял. Он говорил путано, его захлестывали эмоции. Может, я неправильно расслышал, может, он вовсе не говорил: «Кажется, я его убил». Но почему тогда он так рыдал? Двадцать минут до дома прошли как в тумане. Я не чувствовал тела. Я вел машину на автопилоте, останавливаясь на красном, прибавляя скорость на зеленом. Все это не по-настоящему. Такое не может произойти с человеком вроде меня. Трагедии случаются с ущербными людьми. А я трудоголик, здоров и благополучен. Этого просто не может случиться. Только не со мной. Чтобы уберечь себя от боли, человек пойдет на что угодно. Он будет лгать, обманывать, воровать, даже прибегнет к насилию, лишь бы спастись. Это заложено в нашей ДНК. Так мы устроены. Пока у нас не появятся дети. Тогда фокус смещается с защиты себя на защиту ребенка. И это вполне понятно. Мы — это сегодняшний день, а они — завтрашний. Дети — наше будущее, наше наследие, наше хронологическое продолжение. Я затормозил у дома и открыл гараж. Он был уже там, сидел в джипе. Я видел очертания его сутулых плеч над рулем. Я припарковался и вышел из «Порше». Потом зашел в гараж и обнял сына. Глава 30 — Нам нужно поговорить, — объявил Эван, когда я ответил на звонок. Было уже поздно, одиннадцатый час, но он сказал, что не может ждать до утра. — Я приеду. Голос у него был расстроенный. Не в его стиле показывать эмоции, по крайней мере мне. Я знал его как дисциплинированного и сдержанного профессионала. Я старался не паниковать, но возможные причины его визита испугали меня до чертиков. Кто-то нашел улики, связывающие меня с местом происшествия? Холли проговорилась? А может, у Саванны вдруг проснулась совесть? Я поцеловал жену, пробормотал, что мне нужно сделать кое-что по работе, и пошел в кабинет, ждать. Мы никогда не разговаривали об аварии по телефону. Только с глазу на глаз. Это было наше железное правило. Но я пытался приободриться — если он ничего не сказал мне по телефону, это еще не значит, что новости катастрофические. Я подумал о том, как авария изменила мою жизнь. Мой сын должен был сейчас учиться на первом курсе колледжа, но я не пустил его, пока все не прояснится. Сказал, что он должен жить поближе к дому, найти работу, пока все не уляжется. Он этому не обрадовался, но подчинился. Его учебу отложить было нетрудно. Я лично позвонил декану, объяснил, что у нас возникли «семейные обстоятельства». И все, готово. Кейт удивилась, когда сын объявил ей, что хочет отложить учебу в колледже, но не выразила разочарования. Ей нравилось, что он дома. Иногда он ужинал вместе с нами. Она готовила его любимые блюда — жареные креветки, спагетти карбонара, джамбалайю, — хотя это и угрожало моей талии. Звякнул телефон — Эван написал, что подъехал, и я пошел открывать ему дверь. Кейт заваривала себе на кухне вечерний чай. Вряд ли она могла бы услышать нас на фоне закипающего чайника, но на всякий случай я осторожничал. — Спасибо, что приехал, — сказал я, пожимая ему руку. — Пройдем в мой кабинет? Он знал, что эти формальности только для вида, и подыграл мне. — Да, разумеется. Мы молча вошли в кабинет. Наверное, так в темноте крадется человек, который завел интрижку на стороне. Я решил держать случившееся в тот день в секрете от Кейт, и теперь было уже поздно сдавать назад. Она понятия не имела, что я изменил назначение трастового фонда нашего сына. Эту идею выдвинул Эван, как способ скрыть выплату и от налоговой службы, и от моей жены. Конечно, моему сыну будет неприятно потерять деньги, но гораздо хуже ему будет, если все выйдет наружу. Я открыл перед Эваном дверь кабинета и жестом пригласил его сесть, но он отказался, так что мы оба остались стоять. На встрече настаивал он, поэтому я ждал, пока он заговорит. И когда заговорил, голос звучал хрипло и дрожал от эмоций. — У меня неприятные новости, — начал он. Он выглядел измотанным. Что бы там ни стряслось, это явно его взбудоражило. Я приготовился к худшему. Он посмотрел на меня невидящим взглядом. — Что случилось? — Сегодня Холли пыталась покончить с собой. К горлу комком поднялся стыд. Я схватился за стол, потому что ноги стали ватными. Мы говорили о том, что она может не выдержать, но никогда в жизни я не думал, что дойдет до такого. — Боже мой, — пробормотал я и подумал о Саванне, как мы обрадовались, что поначалу пришлось иметь дело с ней. Мы никогда не думали о том, как это может повлиять на ее мать. — Она поправится? Он кивнул. — Да, слава богу. — А потом опустился на диван. — Я успел вовремя отвезти ее в больницу на промывание желудка. Я представил себе все это. Я заслужил этот ужас. Мы с Эваном долго и напряженно молчали. — Может, мне с ней поговорить? — предложил я. Мне было ненавистно вот так прятаться в тени. Быть может, сейчас лучше всего сказать ей правду. Но Эван так не думал. — Исключено, — твердо заявил он. Конечно, он был прав. Моя слава и популярность сгладили многие проблемы в прошлом, но эта слишком серьезна, даже для меня. — Есть еще кое-что, — сказал Эван, и я тоже сел, надеясь, что худшее уже позади. — В больницу приходил твой сын. Его слова сбили меня с толку. — Что-что? — тупо переспросил я, не понимая, о чем он говорит. — Зачем это вдруг? Откуда он вообще узнал? Ответ Эвана был настолько безумным, что я чуть не рассмеялся. — Он встречается с дочерью Холли. Я мысленно повторил эти слова, не сомневаясь, что плохо расслышал, а потом покачал головой. — Логан прекрасно понимает, что должен держаться подальше от них обеих, — заверил я. — Он же не дурак! Но Эван настаивал. — Они встречаются. Он сам представился как ее бойфренд. Они держались за руки. Я почувствовал, как затылок заливает гневом. Я точно не знал, на кого злюсь — на Эвана за то, что сказал нечто столь немыслимое, или на сына за то, что это немыслимое могло оказаться правдой. — Может, это совпадение, — предположил я, но Эван только рассмеялся. — Исключено. Гнев превратился в панику. Логан умен, дьявольски умен. А значит, он точно знает, что делает, даже если я этого и не понимаю. — Наверняка существует разумное объяснение, — настаивал я, хотя не мог придумать ни одного. Логан был прекрасным сыном, способным спортсменом и круглым отличником. Я знал, что иногда ему приходится тяжело, непросто быть сыном звезды — никогда не знаешь, кто дружит с тобой искренне, да еще и приходится делить отца со всем миром. Но он хорошо держался под пристальным взглядом публики, по крайней мере, так мне казалось. Может, я что-то пропустил, пока по нескольку месяцев пропадал на съемках? Может, я чего-то о нем не знаю? — Где он сейчас? — спросил Эван, и я покачал головой. — Не знаю. Он же взрослый человек… — начал я, пытаясь оправдаться. Но он меня прервал: — Так найди его, — рявкнул мой адвокат. — Мы должны узнать, что он там задумал. Эван никогда раньше не повышал на меня голос, но я пропустил грубость мимо ушей. Потому что в это кошмарное мгновение понял — сейчас я нуждаюсь в нем как никогда прежде. Саванна Три месяца назад В восемь утра раздался стук в дверь. Мы знали, что полицейские захотят с нами поговорить, просто не думали, что они явятся в такую рань. Я провела Келлога и его напарника в штатском в гостиную и пошла в спальню, будить маму. — Мам, — я коснулась ее руки. — Они здесь.