– Ронни, я хочу научиться водить машину, – сказала Джуэл. – Как мне это сделать? У меня есть машина, и она должна ездить. Я твердо решила научиться. – Джуэл, я скоро вас научу. Нет смысла платить кому-то чужому, когда есть соседи. Это хорошая идея. Вы сможете выезжать. Я сегодня заберу аккумулятор и заряжу его. Знаете, ходят слухи, что консервная фабрика набирает работников. Я слыхал, что они принимают пожилых женщин. Не знаю, как вы отнесетесь к такой работе, но вы могли бы каждый день ездить туда и возвращаться домой. Во всяком случае, подумайте. – От явно испытанного им облегчения в комнате словно бы стало теплее. Пожилая соседка может стать страшной обузой. Но если у нее что-то будет впереди… – И вам понадобится телефон, Джуэл. Я позвоню, скажу, чтобы к вам кого-нибудь прислали. – Если бы ты знал, как часто я жалела, что не умею водить. Все уже давно стало бы по-другому, если бы я могла выезжать с фермы и где-нибудь работать, но Минк и слышать об этом не желал. Каждый раз, когда я хотела куда-нибудь съездить, с ним случался припадок. Она вспомнила карточные вечера у жены Отта и как они с Минком за несколько дней до этого начинали спорить. Изо дня в день, ложась в постель, он как будто натягивал на себя гнев вместо ночной рубахи, но в этом случае она не боялась ему возражать. – Мне плевать, как ты там поджимаешь губы и выплевываешь слова, я все равно поеду играть в карты, – яростно шипела она в темноте. Они привыкли в постели разговаривать шепотом с тех пор, когда Лоял был маленьким. Минк поворачивал голову на плоской подушке и шипел в ответ: – И какого такого черта мне этому радоваться? Какое это имеет отношение к цене на бобы? Конечно, приятно, наверное, потащиться в субботу на вечеринку и послать работу куда подальше, просто чтобы хорошо провести время. Ты ведь даже играть-то ни в какую карточную игру не умеешь. И ты ждешь, что я все брошу, повезу тебя туда и буду там слоняться без дела, чтобы потом привезти обратно? Да если бы мне взбрело в голову послать к чертям собачьим все дела и отправиться куда-то там веселиться… – Он замялся, подыскивая подходящее сравнение такому легкомысленному поведению. – Иди ты хоть в преисподнюю и играй там хоть в кегли. Она подавила смех, представив себе, как Минк в заляпанных навозом ботинках, мрачный, стоит перед дорожкой для боулинга, держа шар словно бомбу в своих узловатых ручищах. Картинка ее рассмешила. Она поперхнулась от смеха и зарылась лицом в подушку, вздрагивая плечами. – Черт тебя дери! Если уж тебе так плохо, давай, иди! Только бога ради, не реви. Валяй! Кто тебя держит? Но Джуэл не могла остановиться. То, что он принял ее смех за плач, делало ситуацию еще смешнее. Минк, играющий в кегли, и она, рыдающая от того, что не может пойти на дурацкую карточную вечеринку… – О, о, о! – стонала она. – Давно я так не хохотала. Он издал горький вздох мужчины, у которого кончилось терпение. – Теперь я понимаю, откуда у Даба его идиотские выходки. Она уже почти спала, когда он снова зашептал: – Как ты собираешься поехать туда и вернуться? Я не могу оторвать столько времени от дойки. – Я поеду с миссис Ниппл. Ронни ее повезет. А Лоял привезет нас обратно, чтобы Ронни не пришлось ехать второй раз. У него ведь тоже коровы, как ты знаешь. В пять часов. Там все будет происходить с часу до пяти. А ужин я приготовлю утром – вкусное рагу из курицы или еще что-нибудь, чтобы легко было разогреть, когда вернусь. – Ну ладно, что с тобой поделаешь. Она засыпала, сопя, едва ощущая его тепло рядом, тяжесть его руки у себя на пояснице, теснее прижимаясь к нему, встраивая его согнутые острые колени в свои подколенные чашечки… – А как насчет Мернель? Было бы неплохо, если бы она тоже научилась. – Ронни, все еще тянувший свою волынку про обучение езде на машине, вернул ее к действительности. – Сомневаюсь, что она заинтересуется. У Мернель что-то свое на уме. Она мне ничего не говорит, поэтому я не знаю, что именно, но она половину времени проводит у себя в комнате, а другую половину – у почтового ящика, ждет машину БДСМ[45]. Она тяжело восприняла то, что случилось. Когда Минка арестовали, бросила школу. А с тех пор как его не стало, почти не разговаривает и не делится со мной своими секретами. * * * Уже через восемь дней после отправки письма, даже понимая, что это слишком рано для ответа, Мернель не могла заставить себя не думать о том, что он, еще не вскрыв конверт, почувствует: ее письмо особое. Вероятно, ему пишут сотни девушек, и ему требуется время, чтобы разобрать почту, даже при наличии помощников. Но она знала, что он делает это сам. Он привык все делать сам. Об этом писали на первых полосах двух, а может и больше, газет. История излагалась в шутливом тоне, из него пытались сделать придурка. Но она видела глубже. Узник одиноких сердец ищет жену Рей Макуэй, 19-летний сортировщик пиломатериалов с фирмы «Стройматериалы Фредетте» в Берлингтоне, вошел в редакцию «Рупора» и заявил, что хочет дать объявление о поисках жены. «Мне нужен кто-нибудь такой же одинокий, как я. Я с детства сирота и живу один в меблированной комнате. Мне трудно встречаться с девушками из-за режима работы. Я называю себя «узником одиноких сердец». Работать я начал с шести лет, корообдирщиком в лесу. Сбежал, когда мне исполнилось 16, бродил по свету, был в Мэне, доходил до самой Канады, побывал в Мексике и Техасе. Но здесь – мой родной штат. Я хороший работник. И я чувствую, что где-то там есть юная девушка, такая же одинокая, как я, и что мы с ней могли бы быть счастливы вместе. Надеюсь, что она напишет мне через «Рупор». * * * На фотографии, помещенной рядом с заметкой, был изображен молодой человек со взъерошенными волосами, стоящий возле штабеля строительных досок. Позади расстилается озеро. Брюки порваны на коленях. Обшлага рукавов клетчатой куртки обтрепаны. Лицо бледное, но спокойное. Несмотря на смазанную типографскую краску газетной фотографии, было понятно, что парень одинок. Мернель достаточно насмотрелась в зеркало на себя, чтобы точно знать это. Ответ пришел утром в четверг. Дождь не переставал лить ровной стеной, размывая подъездную дорожку. Она шла пешком в расстегнутом черном клеенчатом плаще, полы которого раздувал ветер, делая ее похожей на жука, готовящегося взлететь. Выпрыгивавшие из-под каблуков ее ботинок мелкие кусочки гравия обстреливали голени. На открытке был изображен вид мыса Ред-Рок-Пойнт, вдающегося в озеро Шамплейн. Место для письма было заполнено мелким, но абсолютно разборчивым почерком, хотя и с орфографическими ошибками. Текст был таким же серьезным, как ее письмо к нему. Позади столба с почтовым ящиком чернели, ветвями рассекая небо, мокрые ольховые деревья. * * * В девять часов утра в субботу Мернель вытирала миски для хлопьев и думала: что сказать Джуэл? Из раковины шел неприятный запах. Она могла бы сказать: «Я уезжаю от этой вонючей раковины». Или: «Что мне здесь делать, сгнить в этом проклятом месте?» Одежда была приготовлена. Синяя юбка, темно-синяя, разве что не фиолетовая, которая почти не линяла и не выгорала на солнце, вися на бельевой веревке, и белая блузка с пуговками в форме крохотных жемчужных сердечек. Она приготовила лимон; вымыв голову, она прополощет волосы с лимонным соком, это придаст им красноватый оттенок. «Маленький вулкан», – шепотом сказала она себе, вспомнив какое-то кино. Мернель могла сказать: «Вы с Дабом живете как свиньи. А я хочу жить в приятном месте, как у миссис Уидмейер, которая привела в порядок Бетчелдерову дыру. Душ со стеклянной дверью. Ковры. Столовое серебро с розочками на ручках и соответствующие тарелки с синей каймой и золотыми полосками». Даже про себя ей трудно было объяснить это Джуэл так, чтобы та поняла, почему Мернель необходимо уехать любой ценой. Слова клокотали внутри и складывались в два глупых предложения: что она уезжает с кем-то, кого не знает, и что этот кто-то дал объявление в газету, что ищет себе жену. Она слышала, как Джуэл возит шваброй по лестнице и как грузовик натужно взбирается по склону холма. Это дядя Отт возит в свои новые владения все новую технику и оборудование. Два дня назад пригнал бульдозер – неповоротливую, покрытую грязью машину, которая заводилась с таким клокотанием, словно вспугнули целую стаю индюшек. Бульдозер съехал с колеи и стоял в колючей молодой траве, пыхтя среди поля одуванчиков, такой же желтый, как они. – Интересно, что он собирается делать с этой штуковиной? – сказала Джуэл. – Говорит, что хочет сеять зерно. Никогда не видела, чтобы фермеры использовали бульдозер для пахоты или сева. У Лояла бы случился припадок, если бы он увидел такое на своем поле. Со стороны палисада послышался звук мотора, работающего на холостом ходу, потом шаги на крыльце и стук в дверь. Слава богу, не Отт, тот всю жизнь входил без стука. – Здравствуйте. Я ищу Мернель Блад. – Ровный голос, в котором слышалось упорство. Швабра Джуэл замерла на лестнице. Через сетчатую дверь ударило майским жаром и запахом травы, к сетке с внешней стороны прижались белые цветы, за которыми угадывалась человеческая фигура. Мернель узнала ее по газетной фотографии. Поток воздуха хлынул в кухню, наполнив ее запахом жасмина и кислым духом выхлопного газа от заикавшегося во дворе автомобиля. Сквозь сетку она видела мух, клубившихся над черемуховыми ветвями, и изогнутый контур синего металла. – О господи, я же не готова. Я же не вымыла голову. – Я не мог ждать до вечера, – сказал он. – Просто не мог ждать. Сетчатая дверь тихо скрипнула под его дрожащей рукой. Джуэл, прислушивавшаяся на лестнице, почти обо всем догадалась. 20 Надгробие в форме бутылки Он придержал для нее дверцу автомобиля, и она скользнула на сиденье позади водителя – грузноватой женщины с седыми кудрявыми волосами, каскадом рассыпавшимися по ее спине, и глазами чайного цвета. – Это миссис Гринслит. Она – корреспондент «Рупора», та самая, что писала о нашей истории. – Называйте меня просто Арлин. Точно, это моя история, и я хочу сделать продолжение. Именно поэтому вы, детки, и являетесь сегодня гостями «Рупора». В программе обед, и вечером просмотр фильма; вы, мисс Блад – не возражаете, если я буду называть вас Мернель? – можете бесплатно пожить у меня, пока вы, ребятки, не определитесь, что будет дальше. Мы живем втроем: я, мой муж Перл и его брат Руби. Они не имеют ничего против того, чтобы я привела в дом отчаянно смелую шпагоглотательницу. Для репортера это самое обычное дело. О, Мернель, вы не поверите, о каких только историях мне не приходилось писать. Пока мы вас ждали, я как раз рассказывала Рею о том, как в прошлом году в город заявился удивительный водитель грузовика без обеих рук, он управлял машиной ногами, и я проехала с ним до самого Монреаля. Обратно вернулась на поезде. Это было просто невероятно, как он управлялся с рулем и всем прочим. Он тоже у меня останавливался. Спал в той же кровати, в которой будете спать вы. Я написала о нем большой документальный очерк. Это моя специализация – жизненные истории. Поэтому ваша история, история двух юных душ – как раз для меня. Да, чего я только не навидалась на своем веку. И в собственной жизни, и в чужих. Все эти истории входили в мою жизнь самым естественным образом. Я родилась в штате Нью-Йорк, но когда мне было три года, моя семья переехала на другой берег озера. Выросла я в Роузс-Пойнте. Мой отец был алкоголиком. Знаете, когда он умер, мама заказала ему надгробие на кладбище в Барре в форме бутылки виски. Высотой в шесть футов. Года два назад я повезла туда своих знакомых, и что вы думаете – его украли. Я написала про это очерк под названием «Украденное надгробие», и в газету пришел отклик, в котором говорилось, что некий джентльмен из Амхерста, штат Массачусетс, преподаватель колледжа, использует его в качестве кофейного столика. Полиция его нам вернула. Массачусетская полиция. Конечно, нам пришлось ехать туда на грузовике с открытой платформой, чтобы привезти надгробие обратно. Мой муж сказал этому преподавателю несколько «теплых» слов. Не буду их воспроизводить. Мой муж – из тех, за кем не заржавеет. Но больше всего удивило меня то, что надгробия не было на месте около двух лет, а моя мать об этом даже не знала. И как он только увез этот тяжеленный камень? Он нам этого не раскрыл, только сказал, что не на грузовике. Еще я писала о стрельбе по летучим мышам. Знаете, что это? О, думаю, вы не читаете «Рупор», потому что это была одна из самых нашумевших историй, какие когда-либо в нем печатались. Не счесть, сколько писем мы получили тогда от читателей. Речь шла об одном клубе охотников и рыболовов, которые однажды в выходные решили пострелять по тарелочкам, но в клубе тарелочек не нашлось и достать их было негде. А у одного из этих ребят, видите ли, на чердаке жили летучие мыши, ну вот, он пошел туда днем, когда они спят, засунул их в коробку с дырками – чтобы не задохнулись, и привез в клуб. А потом они выпустили этих летучих мышей и стреляли по ним, как по тарелочкам. Однако пришлось с этим делом покончить после того, как один человек оказался ранен, – мыши ведь летают низко. Знаете, мистер Файл, Фред Файл, это главный редактор «Рупора», подумал, что вам, ребята, может быть, захочется после кино пойти на танцы; ужин – в «Бове», это итальянский ресторан, ешьте все, что пожелаете, сколько угодно, лазанья там чудесная – потом кино, забыла, что за фильм, а, нет, вспомнила – «Я могу достать вам это по оптовой цене», с Айрин Данн[46] или еще с кем-то. Комедия, говорят, очень смешная. Но вот танцев сегодня нигде нет, так что, может, вы просто погуляете по городу? Пешком. Вам очень важно узнать друг друга. Я уже говорила Рею, пока мы вас ждали, что это самое главное на свете – узнать человека, и, возможно, самое трудное. Один из лучших моих очерков был о молодом человеке, влюбившемся в подругу своей матери, которая – подруга – была, наверное, лет на двадцать пять старше него, уже седая и все такое, но он был от нее без ума. Разумеется, он знал о ней только то, что видел, когда она приходила к его матери. Во время этих визитов она была очень ласкова, и, полагаю, именно этим ему понравилась. Его мать пила и не слишком хорошо с ним обращалась. Так вот, в один прекрасный день эта подруга приходит в гости к его матери, а он встает перед ней на колени и заявляет: «Я люблю вас»; она решает, что у него крыша поехала, вскакивает и направляется в кухню, чтобы привести его мать, но он хватает ее, и она вырывается от него так резко, что он идет к себе в спальню, берет ружье, возвращается и со словами «Так не доставайся же ты никому» стреляет в нее. Наповал. А мать при этом сидит и потягивает чай со льдом. Отсюда мораль: прежде чем привязываться к человеку, постарайся получше узнать его. Правда, Рей? Мернель и Рей Макуэй сидели на заднем сиденье, как статуи, ощущая тепло тел друг друга и прислушиваясь не к неумолчному потоку речи миссис Гринслит, а к собственному дыханию. Сквозь отдающий плесенью запах автомобильной обивки Мернель улавливала аромат мыла, шампуня, соснового дерева, теплой кожи и жвачки «Дентайн». В животе у нее урчало, от чего было страшно неловко и хотелось съежиться. * * * На кухне шмель, по ошибке принявший щель между противомоскитной сеткой и рамой, в которую она была вставлена, за вход в нирвану, бился в окна, стремясь снова вылететь в знакомый мир, близкий и видимый, но отделенный от него некой злобной силой. Мернель вернулась через неделю и, громко хлопнув сетчатой дверью, зашла на кухню спиной: в руках у нее была круглая картонная коробка с покупным тортом, так густо обсыпанным кокосовой стружкой, что, казалось, будто он покрыт мехом. Треск выхлопа во дворе прекратился, лязгнули дверцы машины. – С Днем матери, мама! Это от меня и Рея. Миссис Гринслит тоже приехала. Она обняла Джуэл за талию. – Ну, рассказывай все новости, – сказала Джуэл, пораженная тем, как изменилась Мернель, и испытывая чувство вины оттого, насколько мало беспокоилась о ней в ее отсутствие. На Мернель был голубой костюм с длинной юбкой и розовой блузкой из вискозы. Туфли на высоких каблуках, на лице – косметика. Черные волосы были подстрижены, перманентная завивка напоминала шлем из овечьей шерсти. Она казалась выше ростом и даже еще более неуклюжей, но в ней появилась уверенность, которая отчуждала ее от прошлой, детской жизни. – Скажу быстро, пока нет Рея и миссис Гринслит: мистер Трублад отказался нас поженить, – быстро зашептала Мернель. – Сказал, что мы – объект публичного внимания, поэтому он поженит нас только тогда, когда мы лучше узнаем друг друга, примерно через год. Как он выразился, «поспешный брак – быстрый развод». Рей ему врезал, и он позвонил шерифу. Нам всем пришлось проехать в офис шерифа в Биллитауне, и миссис Гринслит все это описала. Когда очерк вышел в «Рупоре», мы стали получать кучу писем от других священников, которые готовы нас поженить немедленно, в том числе и от священника из Роузс-Пойнта, который отпевал отца миссис Гринслит, когда тот умер. Так что я решила, что туда мы и поедем. Тем более что Рей хочет посмотреть на надгробие ее отца. Вот мы и направляемся теперь туда и хотим, чтобы ты поехала с нами. Потом миссис Гринслит привезет тебя обратно. А мы с Реем собираемся в Монреаль на медовый месяц. Нашу поездку частично оплатит «Рупор». Хотя Рей не хочет, чтобы они что-то платили. Он накопил кое-какие деньги. Джуэл поставила чайник, чтобы сварить кофе. В кухне началась суета. Миссис Гринслит доставала бумажные тарелки, пластмассовые вилки и ножи, приговаривая: – Привет-привет-привет! Вот и мы. – Мернель перебирала треснутые тарелки, чтобы отобрать четыре получше. – А еще есть мороженое. Клубничное. Сливочно-ореховое. Новый вкус. Вам понравится. Вошел Рей с букетом, обернутым вощеной бумагой; протянув его Джуэл, сказал: «Это не от «Рупора» и улыбнулся. Улыбка расколола пополам его напряженное лицо, обнажив плохие зубы. Букет состоял из дюжины роз цвета вареных креветок. Она развернула бумагу, зеленую, как только что распустившиеся тополиные листочки, и налила воду в кувшин. – Мне уже много лет никто не дарил цветов. Я имею в виду – купленных в магазине, – добавила она, вспоминая нагретые солнцем охапки ромашек и дикого горошка, фиалок на коротких стебельках и увядающей сирени, которые приносила ей Мернель. – Очень рад, что могу это сделать, – ответил он ей и сел рядом с Мернель. Мернель вручила Джуэл пакет в оберточной бумаге с цветочным рисунком. Та с преувеличенным восхищением расхвалила красоту упаковки, погладила ее рукой и отложила в сторону. На ярлычке значилось: «Две пары нейлоновых чулок, размер 60, 15 ден., цвет «пикантный бежевый». Угощаясь тортом, Джуэл из-под полуопущенных век посматривала на Рея, на его незапоминающееся лицо, тонкие руки и жадные глаза. Она с грустью вспоминала своих мальчиков – озорного Даба и красивого Лояла, потерявшихся или застрявших на месте в своих жизнях, между тем как этот парень двигался вперед. Рей отрезал еще кусок торта, Мернель с обожанием смотрела на пилящее движение его руки. Кокосовый иней заволок их вилки. Миссис Гринслит болтала без умолку. Джуэл почувствовала, как она одичала в своем одиночестве, но улыбнулась и самым любезным голосом сказала, что торт – просто объедение и что она, конечно, поедет с ними в Роузс-Пойнт, чтобы присутствовать на их бракосочетании, после чего они с Мернель отправились на чердак искать какой-то шелковый платок, отороченный кружевом ручной работы.