В ноябре, в день зарплаты, направляясь домой с картонной коробкой китайского рагу на сиденье, слушая по радио органную интерлюдию, Джуэл подняла голову, посмотрела на поле Лояла – теперь Отта, – и у нее перехватило дыхание. Вечерняя тень надвигалась на поле, захватывала болотистые низины и распространяла темноту скал за пределы их физических оболочек, клещами смыкала ее от равнины до макушек деревьев на самой вершине, пока светлым не остался лишь веер лучей заходящего солнца на горизонте. Холодный свет струился по прокопанным бульдозерами дорогам, которых еще утром здесь не было. Туда-сюда, вверх-вниз дороги рассекали поле на сорок лоскутов площадью по пол-акра, слишком маленьких для чего бы то ни было, кроме могильных участков, подумала Джуэл. Пока она, дрожа от гнева, сворачивала на развилке к дому, веер света в вышине померк и рассыпался, как сгоревшая бумага, оставив лишь узкие светлые кромки на отвалах земли вдоль новых дорог. Металлических ворот при въезде на поле больше не было, на их месте зияла открытая пасть и стоял одинокий фанерный знак: «Земельные участки Отта и Стоянка домов-прицепов». Внизу крупными красными цифрами – номер телефона. Не Отта. Ронни Ниппла. 24 Снова записная книжка индейца Он написал вопрос в записной книжке индейца – покоробившемся, скрепленном спиралью блокноте со скошенным оранжевым обрезом. Было ли у меня все хорошо до Билли? Он знал непристойный ответ на него. Часть III 25 Райский сад Ярра был взволнован. – Он прислал. Я знаю, что он прислал. Черт, там, внутри, чек, я не думал, что он пришлет. Но он прислал. Хорошо составили список имен. Этот не из того же, из которого та женщина, что прислала сотню? Конечно, из того же. Хороший список. Его порк-пай[50] был воинственно надвинут на нос, поэтому ему приходилось задирать подбородок, когда он смотрел на Даба. Желваки на его лице ходили ходуном, будто он вечно жевал невидимый кусочек хряща. – Ты открывал его? – Нет, конечно, я его не открывал. На нем же написано твое имя, ты что, думаешь, я читаю чужие письма? – С выражением оскорбленной добродетели он взмахнул конвертом перед лицом Даба. – Тогда откуда ты знаешь, что в нем деньги? – Даб ощущал себя так, словно находился под водой. Стены в номере мотеля были голубыми, как вода в бассейне. На шатком столе стояла его бутылка виски и лежали рулон марок, шариковая ручка, стопка конвертов, стопка мятой почтовой бумаги, список адресов и ответы – все эти письма можно было уже смести на пол. Дорогой мистер Рэндалл, мне рекомендовали Вас как человека, которому можно доверять и который может заинтересоваться великолепной возможностью заработать деньги. Поскольку я знаю, что Вы человек занятой, перейду сразу к делу: без какой бы то ни было моей вины я в настоящее время являюсь политическим узником и нахожусь в мексиканской тюрьме. Здесь дела делаются совсем не так, как в Соединенных Штатах, и мне дали понять, что если я смогу собрать $300, меня из тюрьмы выпустят. Свобода! Самое сладкое в мире слово! Разумеется, я не прошу Вас просто так, на свой страх и риск, предоставить мне $300, но совершенно конфиденциально могу сообщить, что располагаю большой суммой денег, около $350 000, зарытой в США, в месте, известном только мне; и если мне удастся освободиться отсюда, я поделюсь этой суммой пополам с человеком, который выручит меня из беды. Здесь, в этой жуткой тюрьме, эти деньги мне ни к чему. Крысы одолевают. Если бы я смог достать $300, я был бы свободен уже в следующую минуту. Я знаю, что Вы – соотечественник, которому можно доверять, и если Вы перешлете мне эти $300, чтобы обеспечить мне свободу, мы вместе отправимся туда, где я спрятал свои деньги. Как доброму самаритянину, Вам воздастся пятьсоткратно за Ваше вложение. Поскольку посылать такое письмо за границу рискованно, я организовал особый способ доставки лично в руки. Пошлите деньги в простом коричневом конверте или денежным переводом на имя мистера Марвина Э. Блада, 1408 Лайли-Гарден-авеню, Майами, Флорида. Он передаст их лично надежному другу, который скоро отправляется в Мексику по делам. Искренне Ваш, Джозеф У. Макартур (дальний родственник генерала Дугласа Макартура). Ну и работенка. Но это место, Флорида, было местом для него – блеск роскоши, пряный вкус и смекалистые люди. Здесь он чувствовал себя живым. На север он больше никогда не вернется. – А я поднес его к окну и увидел просвечивающий чек, – объяснил Ярра. Даб вскрыл конверт перочинным ножом. Из сложенного письма выскользнул чек на пятьсот долларов. – О боже! Мы сорвали джекпот. Этот парень прислал на две сотни больше, чем мы просили. Ты только послушай: «Дорогой мистер Макартур. Может, это безумие с моей стороны откликнуться на Ваше предложение, но я рискну. Думаю, Вы меня отблагодарите. Я и сам бывал на дне. Посылаю $300, чтобы вызволить Вас из «мексиканской тюрьмы», и еще $200 – чтобы помочь Вам начать карьеру в какой-нибудь законной области. Я слышал, что во Флориде люди сколачивают состояния на торговле недвижимостью и профессиях, связанных с туристским бизнесом. Может, это поможет Вам сделать первый шаг. Искренне Ваш, Дж. Дж. Рендалл». – Вот это да! Он знает, что это развод. – Да. И все равно послал деньги. Вот это человек! – Даб плавал в море удачи. – Вероятно, он сам отсидел срок, знает, каково это. Может, просто украл что-нибудь в супермаркете или сделал еще что-то в этом роде. А может, огрел старушку по голове и спер у нее деньги на кошачий корм. – Да. А может, человек просто хочет протянуть кому-то руку помощи. Или он богач, для которого пять сотен – ничто. Есть такие люди. Похоже, в Палм-Бич такие водятся. В обратном адресе значится Палм-Бич. Там по ночам без пропуска даже по улицам ходить не разрешается. Очень, очень уж богатые люди там живут. – И держатся за это место. Палм-Бич. Богатые семьи отправляют туда своих дебилов. Там климат теплый, так что их тупицы не замерзнут насмерть, потому что огонь разводить не умеют. – Ладно, не язви. Пошли. Обналичим эту штуковину. – Я закажу себе самый лучший в городе обед, стейк с луком и грибами, а потом свалим из этой чертовой помойки. Как насчет Лос-Анджелеса? Только бы подальше от этой дыры. – Одутловатое лицо Ярры немного ожило, приобретя цвет стертой ступни. – Я подумаю. – Думай поскорей. Пошли. – Я бы предпочел кубинский сэндвич[51], очень я их люблю. Во время еды, вгрызаясь в пряную свинину, Даб перечитывал письмо. Поджаренная хлебная корка царапала нёбо. Письмо. Какая там недвижимость! С тех пор как ему не удалось стать настройщиком, он и не думал чем-нибудь заняться. Только выманивал деньги с помощью мошеннических писем. Дурак! – Ярра, ты знаешь, что я когда-то хотел стать настройщиком роялей? – Да ну? И что случилось? – Ничего. Ничего, – повторил он задумчиво. Это не обязательно должна быть недвижимость. Он может стать кем угодно. Даб попытался вспомнить, какие бывают профессии, но на ум приходили только те, с которыми он сталкивался каждый день, – официант, ресторанный администратор, почтовый служащий, управляющий мотелем. Ничем подобным он заниматься не хотел. Где, черт возьми, узнаю́т о «призваниях»? Поздно вечером его наконец осенило: надо посмотреть в телефонной книге, узнать, чем вообще занимаются люди. Он встал, проигнорировав сдавленный вопрос Ярры с соседней кровати, взял телефонную книгу, удалился в ванную комнату, уселся на холодный унитаз, вокруг которого шныряли тараканы, и принялся листать желтые страницы, размышляя, чего он мог бы добиться в качестве агента по усыновлению, частного сыщика, ассенизатора, торговца бриллиантами, рисовальщика вывесок, заведующего яхтенной стоянкой, санитара, поставщика полотенец, техника по обслуживанию теннисных кортов, обработчика помещений для удаления табачного запаха, канатного мастера, продавца книг, аналитика дорожного движения или татуировщика. Заглянул в раздел «Недвижимость». Черт побери! Там были целые страницы оценщиков, застройщиков, менеджеров по продажам. Он пришел в возбуждение. Существовало несколько школ по подготовке работников сферы недвижимости. Здесь, в Майами. Утром надо будет позвонить в одну из них. Просто так, черт возьми. Но он был взбудоражен и не мог спать. Ярра бесил его. Он желал ехать в Лос-Анджелес прямо сейчас. Он желал кукурузные хлопья, бекон и оладьи на завтрак. Ему не нравился Майами. Он ненавидел испанскую речь, говорил, что тут слишком много негров, слишком жарко, что у него кожа обгорает просто от того, что он ходит по улицам, что машину облепляют жуки, все лобовое стекло залеплено жвачкой, что он ненавидит фрукты, что здесь неправильные святые и что надо поскорее убираться отсюда ко всем чертям. Оставив Ярру в закусочной поливать кукурузный хлеб тростниковым сиропом, Даб вышел на улицу купить кубинского кофе и пару сладких чуррос[52]. Укромная телефонная будка на задворках яхтенной марины, в квартале от закусочной. Он позвонил в две школы недвижимости. В третьей никто не ответил. На слух ему понравилась девушка из Института недвижимости Южной Флориды, и он перезвонил ей снова. – Мы с вами разговаривали десять минут тому назад? Я рада, что вы позвонили снова? – Каждая фраза звучала у нее как вопрос. – Потому что мне пришло в голову кое-что другое. Видите ли, мы проводим полугодичный курс обучения, в конце которого вы получаете лицензию, дающую право только торговать недвижимостью? Но. Существует настоящий колледж по подготовке работников сферы недвижимости – майамский двухгодичный колледж низшей ступени. Там читаются очень хорошие курсы по всем этапам бизнеса, если вы серьезно настроены продвигаться в этой сфере? Не только торговать? Но. Заниматься инвестициями, застройкой, ценными бумагами. Вы можете днем работать, а вечерами учиться. Я не должна вам всего этого рассказывать, но по голосу слышу, что вам было бы интересно это узнать? – Да, мне очень интересно. Я как раз раздумывал над решением. А еще мне хотелось бы знать ваше имя и когда вы заканчиваете работу. Я хотел бы вас угостить за вашу помощь. И познакомиться. – Мистер Блад, у меня для вас сюрприз. Вас ввел в заблуждение голос. Я – шестидесятидвухлетняя бабушка, и моему мужу не понравилось бы, если бы я поскакала в питейное заведение с незнакомцем. А о колледже я знаю, потому что моя дочь окончила его семь лет назад. Она уехала в Хьюстон. Работает там в крупной компании, занимающейся развитием недвижимости. Так что, как видите, это реально. Но за приглашение спасибо. А теперь до свидания и желаю удачи. Ярра выглядел неприятно. Он стоял на тротуаре, посматривая то в один, то в другой конец улицы, впечатывая кулак одной руки в ладонь другой и демонстрируя мускулистые предплечья. Жилистые руки, джинсы Levis, жесткие, как металл. Его порк-пай был сдвинут на затылок. Он поглядывал на часы. Наверное, решил, что я от него сбежал, подумал Даб. С минуту он колебался, ведь деньги были у него, но в конце концов подошел сзади и похлопал Ярру по плечу. – Где ты шлялся, черт возьми? – Звонил по телефону. Строил планы. – Да? Единственный план, который есть у меня, это слинять отсюда. У меня в хлебе оказался таракан. Мерзость. Меня чуть не вывернуло прямо на стол. Я просто хочу убраться отсюда. – Давай обсудим. Мне здесь нравится. – Нравится?! Ты что, любитель латиносов? – Не знаю, просто мне здесь хорошо. Тут все время что-то происходит, и есть ощущение, что у каждого есть шанс. Ну, это как каждый день ходить на ска́чки. – А меня воротит от Майами. В Лос-Анджелесе лучше. Там климат мягкий и ровный, не такая потовыжималка, как здесь. У меня в ЛА есть связи. Мы продолжим свое дело. Накупим шикарных письменных принадлежностей. Заживем! Эй, Голливуд! Еще парочка таких чудесных писем, как вчерашнее, и все будет в ажуре. – Я не хочу в ЛА. И не хочу больше писать письма. Мы разделим эти пять сотен пополам, но я останусь здесь. Собираюсь поступить в колледж по недвижимости. У меня сегодня встреча в приемной комиссии. Ярра прекратил жевать воображаемый хрящ. – О, о, о! Так ты у нас принц. – Он уперся правой рукой в бедро, а левой как бы взбил свои жесткие волосы. – О, сэр, простите мои дурные манеры, я думал, мы ровня, но вижу, что ошибся. Не знал, что путешествую с принцем. Какого черта? В любом случае радости от тебя мало. Ты обычный парень с фермы, ошарашенный блеском огней. Отдавай мои двести пятьдесят, и я ухожу. – Двести двадцать пять – вчера я дал тебе двадцать пять после того, как мы обналичили чек.