– Ну да. Мы ведь ничего не забываем, правда? А скажи-ка мне, кто подал тебе идею с этими письмами? Я. Кто надоумил, как провернуть аферу? Я. Кто достал тебе список адресов? Я. И ТЕПЕРЬ кто получает по яйцам и остается с носом? Я. Знаешь, что я тебе скажу? Ничего у тебя не выйдет. Ты не из тех, у кого выходит. – Задница ты. Но если тебе от этого станет легче, я дам тебе двести пятьдесят. – Единственное, чего он хотел, так это избавиться от Ярры. С каждой минутой он все больше прикипал к Флориде, ощущал ее зажигательный ритм. – А как насчет «Фольксвагена»? Кому он достанется? Поток прохожих обтекал их с двух сторон: женщина с красными ногтями, выглядывавшими из босоножек, чернокожая женщина в платье с рисунком из лиловых орхидей, чернокожая женщина в униформе с сумкой из «Вулворта». Пара низкорослых кубинцев с животами, выпирающими под гуайаверами[53], с волосами, растущими на шеях, окутанных густым сигарным дымом, засмотревшись на двух блондинок в тесных бриджах и балетках, наткнулись на него. Какой-то турист поднял на руки ребенка, державшего за уши надувного кролика. Карлик в красной жилетке, трое в касках с обнаженными торсами и волосами, выбивающимися над ремнями синих джинсов, мужчина с красными стеклянными кольцами на всех пальцах, микасуки[54] с тяжелым взглядом, в оксфордах[55] и желтой рубашке проплывали мимо, а они стояли посреди улицы, брызгая слюной друг на друга, и их голоса тонули в шуме дорожного движения. – Ладно, давай повозим его по торговцам подержанными машинами, посмотрим, что за него дадут. Выведем среднее. Тебе нужна машина? Ты мне отдашь мою половину ее стоимости. Мы ведь покупали ее пополам. А можем продать и поделить деньги. Так нам обоим, по-моему, будет лучше. В ЛА ты можешь поехать на автобусе. За черный «Фольксваген» они выручили две сотни, и Ярра в тот же день отбыл на автобусе в Мобил, Новый Орлеан и далее на запад. – Счастливо оставаться, придурок! – проорал он, высунувшись из окна автобуса и показав Дабу средний палец. * * * Мистер Бент вошел в класс тигриной походкой. С минуту, показавшуюся очень долгой, он молча стоял перед слушателями. Загар у него на лице был оранжево-красным. Валик мышц над верхней губой, выбелив ее край, делал мужчину похожим на хитрую обезьяну. Мешки под глазами были тускло-синими. Волосы, разделенные справа пробором, пышной челкой громоздились над левым глазом. На нем был белый льняной костюм с бледно-желтой нейлоновой рубашкой. Ее расстегнутый воротник лежал поверх костюмного, и когда мистер Бент наклонялся вперед, Даб, сидевший в первом ряду, мог видеть эмблему в виде короны, вышитую слева на нагрудном кармане. Сейчас он как раз наклонился к ним и проникновенным голосом произнес: – Я миллионер. Кто из вас хочет стать миллионером? Похожая на кубинку женщина рядом с Дабом взметнула руку вверх и держала так, не опуская. Другие тоже начали поднимать руки. Даб колебался, потом подумал: «А какого хрена и мне не стать миллионером?» и тоже поднял. Только руки грузного мужчины с печальным выражением лица остались покоиться на столе. – Как вас зовут, сэр? – Джон Коркорис. – Что ж, Джон, если вы не хотите стать миллионером, зачем вы здесь? Все засмеялись и опустили руки. – Ну, я был ныряльщиком за морскими губками, в моей семье – мы живем на Ки-Уэсте, в Тарпон-Спрингсе – все занимались этим из поколения в поколение, но с приходом синтетики спрос на губки пропал, и я подумал: может, мне заняться недвижимостью? Я никогда не думал о том, чтобы стать миллионером. Просто хочу зарабатывать достаточно, чтобы содержать семью и жить с удобствами. – Мистер Коркорис, я предлагаю вам выйти в коридор и еще немного подумать. Если через пять минут вам не захочется стать миллионером, будьте любезны, направьте свои стопы в какую-нибудь иную сферу. Я сочту за личное оскорбление для себя, если все находящиеся в этой комнате не решат двигаться к этой цели любой ценой. Вы СМОЖЕТЕ ЕЕ ДОСТИЧЬ. Вы пришли сюда из разных слоев общества, у вас разные судьбы, разный возраст – вот вам сколько лет? – обратился он сначала к прыщавому парню, потом к пожилой женщине с желтоватой проседью в волосах. – Ну вот: двадцать два и шестьдесят три. У кого-то из вас печальное прошлое, других постигло падение с вершин былого богатства и славы. Тем не менее все вы здесь, в этом классе, объединенные общим мотивом – стремлением добиться успеха, сколотить состояние, заработать миллион. А я здесь для того, чтобы научить вас, как это сделать. Девиз этого класса – «Я отказываюсь покоряться судьбе, которую предназначила мне жизнь. Я САМ буду творцом СВОЕЙ судьбы». На других занятиях вас будут обучать заключению сделок и передаче прав имущества, составлению контрактов, проверке регистрационных записей, брокерским операциям и операциям по ипотечным кредитам, но Морис Шеридан Бент научит вас тому, как стать миллионером. Коркорис тоже поднял руку. 26 Пуля Вулфф Он кочует по пыльному плато Колорадо, вдоль формации Моррисон[56], от Уинты, штат Юта, до Вайоминга, через Большой водораздел, через газовые горы, хребет Гремучая змея, бассейн Паудер-ривер, бассейн Ширли, Крукс Гэп[57], внимательно изучая места обнажения горных пород, соляные размывы под поверхностными маркирующими пластами, обходя по краю пласты окаменелой древесины, высматривая сверкающие оранжевые и желтые вкрапления. Он до малейших тонкостей разбирается в особенностях непрерывного потрескивания счетчика Гейгера, слоняется по суровым барам и салунам. Повсюду ощущается электризующее предчувствие быстрых денег. Господи! Как это возбуждает его. Вместе с толпой провонявших по́том «крыс пустыни»[58] изучает новейшие правительственные карты аномалий. Однако он угодил как раз под сокращение федеральных расходов. Закупочные пункты закрыты, гарантированные цены отменены. Предприимчивые парни использовали вертолеты и аэропланы, чтобы облетать плато со сцинтилляционными радиометрами[59] стоимостью в полторы тысячи долларов. Для одиноких старателей-землекопов настали трудные времена. Но, черт возьми, он продолжал мерить землю шагами. Цены снова поднялись, достаточно высоко, чтобы на сей раз крупный бизнес вошел в дело, начав разработку тощих руд. Спекуляция желтым кеком[60]. Разговоры о производственных масштабах. «Крысы пустыни» исчезли. Теперь это был крупный бизнес, глубокие шахты, кислотное выщелачивание, химическая экстракция, геолого-разведочные компании, ядовитые отходы и хвосты[61], песчаная взвесь, удушающая водные артерии, отравленная рыба и горы дохлых, зловонных отбросов. Он находил до черта костей, зная, что именно надо искать. Кости, морские раковины, окаменелые деревья сами по себе притягивали его сильнее, чем большой куш. Однажды он нашел на дне ущелья три гигантских обветренных позвонка – счетчик Гейгера бешено заверещал. Сначала он принял их за камни. Но выкопав первый из них, понял, что́ это. Позвонок был тяжелым, насыщенным ураном. Неделями он разъезжал на машине с коробкой этих обернутых газетой костей в багажнике, пока не отправился к скупщику Доналду, державшему в Южной Дакоте склад оборудования – бар – продуктовый магазин для окрестных ранчо. Доналд-Старьевщик, чудак с косматыми усами, свисавшими над пухлым ртом, с подбородком, плавно перетекавшим в шею, и волосатыми ушами, пригласил Лояла в заднюю комнату широким жестом руки с перламутровой запонкой на манжете рукава. Глубокий шрам на правой щеке, ковбойская шляпа с загнутыми полями и вмятиной на тулье строго посередине, длинный-длинный торс в ковбойке, заправленной в вылинявшие джинсы, стянутые ремнем тисненой кожи с пряжкой, на которой изображено заходящее за зубчатый горный хребет солнце… Он давал хорошие деньги за кости, особенно если ты мог нарисовать карту места, где их нашел. Что Доналд имел с этого, никто не знал. Но он каждые полгода менял свой пикап. Вместо того чтобы менять масло. Носил ковбойки ручной работы. А его задняя комната была битком набита ящиками костей, в которых каждое лето рылись археологи и палеонтологи из восточных музеев и университетов, льстивыми голосами умоляя Доналда найти им провожатых до тех мест, где были найдены особо ценные экземпляры. Доналд был контрольным пунктом, отправной точкой для начинающих. Лоял заметил выражение, появившееся на лице Доналда, и понял, что́ оно означает: совет продать эти кости ради урана. – Я хочу, чтобы они попали к специалисту из какого-нибудь музея ископаемых. Если бы я хотел продать их ради урана, то мог бы сделать это сам, – сказал он. – Если оценить их по содержанию урана, ты получишь больше. – Я хочу, чтобы они попали в руки тех, кто изучает ископаемые, чтобы они сказали, кому эти кости принадлежат. – Да это я и сам могу тебе сказать. Они принадлежат утконосому динозавру; бьюсь об заклад, ты нашел их где-то возле Лэнс-Крика. Там полно скелетов утконосых динозавров. Там и в Канаде, в Ред-Дире, провинция Альберта. Хочешь увидеть, как они выглядели? Доналд покопался в книжном шкафу и нашел замусоленный журнал «Лайф» с поблекшими цветными иллюстрациями. – Вот, смотри. Это твой пресловутый утконосый динозавр. – На картинке были изображены грязно-коричневые существа, по грудь в воде. С их морд свисали мокрые водоросли. – Вот что ты нашел. Они бродили по болотам. Для того чтобы ходить по суше, были слишком тяжелыми, поэтому им приходилось плавать. Рост у их детенышей составлял больше тридцати футов. Твоя находка – не редкость. За уран выручишь больше. Слово даю. – Мистер, я нахожу кучу костей. И эти не желаю продавать ради урана. Если бы хотел, давно бы уже это сделал. Меня интересуют кости, а не уран. И меня интересуют эти утконосые. * * * Чудно́ получилось с этой щепкой. В кузове его пикапа с незапамятных времен стоял деревянный ящик. Он бросал в него образцы руды и каменные молотки до тех пор, пока борта ящика не треснули и не отвалились. Рассыпавшиеся камни, кости, инструменты, трубки, катаясь по дну кузова, производили при езде такой грохот, что эхо разносилось на милю вокруг. – С ума сойдешь от этого шума. Свернув с дороги под сень тополей, чтобы устроить ранний привал и заодно навести порядок в кузове, Лоял шарахнул по отвалившемуся борту ящика обухом топора, приговаривая: – Ну, раз уж ни на что другое ты не годен, можно будет хоть кофе сварить. Словно ужаленный, ящик выстрелил двухдюймовой щепкой, которая воткнулась во внешний угол правого глаза Лояла, пригвоздив веко к глазу. Его пронзила нестерпимая боль, как будто в глаз всадили раскаленный штырь. Он доковылял до водительской дверцы, сел и здоровым глазом посмотрел в зеркало заднего вида. Судя по всему, щепка вошла не слишком глубоко. На приборной доске лежали плоскогубцы. Надо попробовать вытащить ее. Ему ведь предстоит проехать шестьдесят с лишним миль до Тонг-Болта, где есть хоть какая-нибудь клиника. Отогнав эту мысль, он дрожащими пальцами левой руки оттянул веко и, корчась от боли, зажал плоскогубцами торчавшую щепку. Кровь учащенно стучала у него в висках, нос ощущал близкий запах металла от плоскогубцев. Оценив угол, под которым щепка вошла в веко, он резко дернул ее. Горячие слезы залили ему лицо. Он надеялся, что это были слезы. Однажды он видел, как камень попал собаке в глаз и как из опустевшей глазницы сочилась кровянистая жидкость. Боль не прекратилась, но стала терпимой. Он откинулся затылком на подголовник и подождал. Пораненный глаз ни черта не видел. Может, и не увидит никогда больше. Через какое-то время он открыл бардачок и достал коробочку с бинтом. Она была измятой и грязной оттого, что годами валялась вместе со свечами зажигания и спичечными коробка́ми, но рулон внутри оказался в неповрежденной синей упаковке. Он наложил бинт на глаз, обернул повязку вокруг головы и закрепил петлей за правым ухом. Потом завел мотор и направил машину к шоссе. Обзор был теперь однобоким, смазанным, и ему казалось, что он едет сквозь розовый туман. Пыль, поднятая его грузовиком, когда он сворачивал с дороги, еще не улеглась. В клинике – стеклянная дверь с наклеенными на ней буквами. Приемная полна стариков, сидящих со сложенными на набалдашниках своих тростей руками и глядящих на него выжидающе. Девушка за стеклянной стеной со сдвижной панелью. Отодвинула панель. Кудрявые волосы, глаза – как тыквенные семечки. – На что жалуетесь? – Мне щепка в глаз попала. Я ее вытащил. Но глаз ужасно болит. – Посидите немного. Доктор Гоулмен вас скоро примет. В настоящий момент вы единственный неотложный пациент. В мужской диспансерный день здесь всегда сумасшедший дом. А сегодня вы – уже третий пациент, требующий неотложной помощи. Первой была женщина, открывшая дверцу своего фургона и сломавшая себе ею два передних зуба и нос, молодая женщина, пришлось вызывать хирурга-стоматолога. Потом – мужчина, которому кто-то из его работников оттяпал пальцы лопатой, когда он выкапывал кости динозавра. И теперь вот вы. А день еще в разгаре. Дурацкий какой-то день. Некоторые наши постоянные амбулаторные пациенты ждут уже больше двух часов. Вы можете заполнить карточку или хотите, чтобы я заполнила ее под вашу диктовку? – Я сам. Однако сам он сумел написать только имя, потом откинул голову назад, закрыл глаза и сидел, прислушиваясь к тяжелой болезненной пульсации под веками, пока сидевший рядом с ним пожилой мужчина не потряс его за руку. – Я вырос в этих краях, – шепотом сказал он. – Мой старик-отец был геодезистом. Из старых добрых времен. Двенадцать детей, я – третий по счету. И теперь – единственный, оставшийся в живых. Хотите я вас повеселю? Расскажу вам кое-что очень смешное, это про то, как умер мой отец. Мы возвращались домой в темноте, я, старик-отец и моя сестра Розали. Не знаю, где были остальные. Розали и говорит ему: «Папа, а почему мы не видим здесь ни львов, ни тигров?» Папа отвечает: «Потому что они здесь не водятся. Львы и тигры живут в Африке», и мы входим в свою лачугу. На следующий день отец идет производить разведку где-то высоко в горах и не возвращается домой к назначенному сроку. Через несколько дней его жена, это его вторая жена, я ее никогда не любил, говорит: «Он должен был уже вернуться, а его все нет. У меня такое чувство, что с ним что-то случилось». Она и не знала, как была права. Его нашли в горах с теодолитом, флажками и всем прочим, все было разбросано по земле. Грудь расцарапана когтями, а вокруг повсюду – следы огромных кошачьих лап. И Розали сказала: «Это был тигр», и никто никогда так и не смог ее разубедить. Ну, что вы об этом думаете? Но Лоял молчал, пока старик снова не потряс его за руку: – Эй, приятель, вас вызывают. Вы можете идти? – Конечно. Но пол качался у него под ногами, как палуба корабля. В кабинете сидело какое-то чудовище: левая рука в коконе бинтов, на ногах – хлопающие баскетбольные кеды, всклокоченная борода, мокрая от слюны, которой он брызгал, ругаясь. – Какого черта с вами случилось? – Вопрос пролаял пациент, а не врач – невзрачный мужчина с самым широким обручальным кольцом, какое доводилось когда-либо видеть Лоялу. Лоял изложил историю со щепкой в одной фразе. – Что за хрень? – сказал Пуля Вулфф, пока Гоулмен промывал раненый глаз физиологическим раствором. – Что за гребаная фигня? – Вы бы шли, Пуля, – сказал Гоулмен, – вместо того чтобы донимать других пациентов. Но я хотел бы, чтобы вы побыли в городе еще несколько дней, мне нужно вас понаблюдать. В отеле «Кинг-Конг», думаю, вам будет вполне удобно. – Конечно, вы так думаете, – насмешливо сказал Вулфф, здоровой рукой выцарапывая из кармана испачканной кровью рубашки согнутую сигарету и прикуривая. Почти весь табак из нее высыпался, и бумага вспыхнула как факел. Он облокотился на стол, наблюдая, как Гоулмен промывает Лоялу глаз. – Повезло вам, мистер… – Лоял чувствовал исходивший от лампы жар и несвежее дыхание врача. – Блад. Лоял Блад. – Думаю, вам повезло. – Это точно. Никогда еще так не везло: вогнать щепку в глаз.