У самых успешных пиратских капитанов начала XVIII в. для атак было два корабля или больше; под свое командование они брали более мощное судно и на нем завоевывали огромное множество «призов». Пальма первенства в этом списке у Бартоломью Робертса. Предполагается, что за свою пиратскую карьеру он захватил четыреста судов, и эта цифра подтверждается в отчетах губернаторов колоний, газетных заметках и показаниях его жертв. Робертс, также известный как Черный Барт, был выдающимся пиратским капитаном. Он производил впечатление строгого, дисциплинированного человека, прирожденного лидера, решительного и отважного. Самой успешной кампанией Робертса стал набег на побережье Бразилии, настолько дерзкий, что его сравнивают с нападениями Дрейка на Кадис и Моргана на Портобело. В водах Южной Америки Робертс поравнялся с флотом из сорока двух португальских торговых судов, выходящих из бухты Тодуш-уш-Сантуш. Они ждали, когда к ним присоединятся два военных корабля, чтобы отправиться с ними вместе в Лиссабон. Робертс невозмутимо подошел к одному из кораблей и сказал, что убьет всю команду, если команда подаст сигнал бедствия. Капитану приказали подняться на борт пиратского корабля, где его допросил Робертс. Узнав, что самый богатый корабль во флоте – мощное судно на сорок пушек с командой из 150 человек, Робертс тут же направился к нему. Он взял с собой португальского капитана и приказал ему окликнуть намеченный корабль, чтобы его капитан поднялся к Робертсу на борт. Капитан большого торгового судна заподозрил неладное и начал готовить корабль к бою. Робертс немедленно дал бортовой залп, подошел к кораблю вплотную, приказал перекинуть абордажные крюки и поднялся на корабль. После ожесточенной борьбы команда корабля сдалась. Тем временем другие суда в отчаянии стреляли из сигнальных пушек, чтобы привлечь внимание военных кораблей в порту. Когда военные суда опомнились, Робертс уже сбежал с награбленным, который оказался отличным уловом: 90 тысяч золотых мойдоров, крест, усыпанный бриллиантами, предназначавшийся королю Португалии, цепи и драгоценности, а также сахар, шкуры и табак. Как ни странно, Бартоломью Робертс не снискал славы Черной Бороды или капитана Кидда, хотя был намного более удачливым пиратом, чем они оба, и гораздо более симпатичным персонажем. Он был высок и темноволос, «от природы способным и бесстрашным» и своим авторитетным видом внушал трепет[212][Несмотря на многочисленные отчеты о нападениях Робертса в документах Министерства по делам колоний, единственное описание его внешности содержится в: Johnson, p. 243–244.]. Одевался со вкусом и, по-видимому, любил музыку. В отличие от подавляющего большинства своих собратьев-пиратов, он воздерживался от пьянства и не поощрял азартные игры на своих кораблях. Робертс родился примерно в 1682 г. неподалеку от Хаверфордуэста на юго-западе Уэльса. Он поступил на торговое судно и дослужился до второго помощника на корабле «Принсесс оф Лондон». В ноябре 1719 г. «Принсесс» под командованием капитана Плама отправилась на западное побережье Африки, чтобы забрать рабов и переправить их в Вест-Индию. По прибытию Анабо на побережье Гвинеи, «Принсесс» была захвачена пиратами под предводительством другого валлийца Хауэлла Дэвиса. Несколько недель спустя Дэвис был убит, и Робертса выбрали вместо него капитаном; за удивительно короткое время талантливый мореплаватель и штурман произвел на неуправляемую толпу пиратов впечатление и обошел всех остальных претендентов на роль командира. Чарльз Джонсон пишет, что Робертс согласился стать капитаном, «сказав, что раз уж он вступил на преступный путь пиратства, лучше он будет командиром, чем простым моряком». Робертс оказался не только талантливым, но и безжалостным предводителем. Его люди атаковали молниеносно и яростно, он без колебаний пытал и убивал, чтобы достичь своих целей. Следующие три года он сеял хаос по всей Атлантике. В 1721 г. на пике славы Робертс командовал эскадрой из четырех кораблей. Его флагманом был бывший французский военный корабль «Ройал Форчун» с сорока двумя пушками, а в сопровождениии – бригантина с тридцатью пушками «Си кинг», французский корабль «Рейнджер» и маленький корабль с 16 пушками, который использовали «как складское судно, чтобы облегчить остальные корабли». В этот период общее число моряков под командованием Робертса составляло 508 человек[213][См.: капитанский судовой журнал военно-морского корабля «Суоллоу», ADM.51/954; письмо капитана Огла в Адмиралтейство от 5 апреля 1722, ADM.1/2242; Proceedings of the Court Held on the Coast of Africa … (судебный процесс над командой Робертса в замке Кейп-Кост), HCA.1/99.3, PRO.]. Черная Борода был еще одним пиратом, командующим эскадрой из трех, а иногда – и из четырех кораблей. В мае 1718 г. губернатор Бермудских островов сообщил, что среди пиратов в морях Нью-Провиденса «есть некий Тэтч [Черная Борода] в компании с майором Боннеттом с Барбадоса на корабле с 36 пушками и командой из 300 человек, также у них есть шлюп с 12 пушками и 115 матросами и еще два других корабля»[214][CSPC, volume 1717–18, no. 551.]. Флагманский корабль Черной Бороды в этот период был почти таким же впечатляющим, как «Ройал Форчун» Робертса: французское рабовладельческое судно с 36 пушками, которое Черная Борода переделал в 40-пушечный военный корабль, равный по мощи кораблю Королевского военно-морского флота пятого ранга (см. главу 9). 1718 год стал самым успешным в карьере капитана Вейна. Тогда в его распоряжении находилось два корабля – бригантина с 12 пушками и большой шлюп с восемью пушками, которым командовал капитан Йейтс. В октябре 1718 г. Вейн захватил восемь кораблей на побережье Южной Каролины, включая рабовладельческое судно, с которого он забрал 90 рабов. В тот же период в Карибском море на корабле «Райзинг сан» орудовал Уильям Муди в сопровождении бригантины под командованием капитана Фрауда, вооруженной восемью пушками, и шлюпа, вооруженного таким же количеством. Губернатор Гамильтон в письме из Сент-Кристоферса, куда он отправился с инспекторской поездкой, сообщал, что «в водах между этим островом и Санта-Крусом они захватили, потопили и сожгли несколько судов»[215][CSPC, volume 1717–18, no. 797.]. Именно из-за атак Муди Гамильтону пришлось требовать у властей Англии прислать военный корабль с сорока пушками, чтобы защитить острова. Есть много других примеров пиратских объединений: Кентиш и Эдвардс, Пайм и Сприг, Нейпин и Николс. В работе, посвященной англо-американскому пиратству, Маркус Редикер проследил множество контактов между пиратскими командами. Он подсчитал, что более чем 70 % пиратов, действовавших в период с 1716 по 1726 г., делились на две группы взаимосвязей: первая объединилась вокруг фигуры капитана Хорниголда и Багамских островов, где часто проходили сходки пиратских кораблей, а вторая появилась после случайной встречи команд Джорджа Лоутера и Эдварда Лоу. Редикер подчеркивает, что благодаря этим связям пираты ощущали себя общностью и чувствовали сопричастность. Именно из-за этих встреч и взаимодействий кодексы поведения на пиратских судах были столь похожи. Этим можно объяснять и то, почему пиратский черный флаг получил настолько быстрое распространение среди команд, бороздящих океан за тысячу миль друг от друга. К тому же взаимосвязи между пиратами обеспечили некое подобие сообщества, которое, несмотря на хрупкость и подверженность к разрозненности, могло объединяться в эскадроны, которые были значительно более угрожающими, чем пиратские команды, действующие в одиночку. Большинство нападений пираты совершали на парусниках, но иногда они использовали и другой вид судна – открытые лодки. У Королевского военно-морского флота для атак были баркасы и шлюпки, которые находились у них на борту, но пираты и буканьеры, орудовавшие в Вест-Индии, предпочитали использовать каноэ, украденные у местных рыбаков. Эти каноэ были выдолбленными челнами, сделанными из стволов деревьев, и делились на две категории. Более крупное и тяжелое каноэ на испанском называлось piragua, то есть «пирога», вмещало до 25 человек и управлялось веслами или одним парусом. Челн меньшего размера именовали просто «каноэ», и в нем могло разместиться не больше пяти-шести человек. В дневнике Бэзила Рингроуза есть точное описание одной из таких лодок: «Здесь, в заливе, нам пришлось несладко – каждая волна с силой билась о борта нашего каноэ, которое было 23 фута в длину и всего фут с половиной в самой широкой его части, так что нам едва хватало места, чтобы сидеть»[216][Цит. по: Part IV of Exquemelin (op. cit.), p. 311, см. также: p. 309; Dampier, volume I, p. 30, 35.]. Нападение на открытых лодках было излюбленной тактикой буканьеров конца XVII в. Генри Морган использовал каноэ в своих разрушительных набегах на испанские прибрежные поселения, из которых самым впечатляющим примером было его опустошение Портобело (см. главу 3)[217][Подробнее у: Earle «The Sack of Panama», p. 64]. Когда люди Моргана приближались к острову, он приказал им переесть в каноэ, поскольку небольшие лодки с берега увидеть сложнее, чем флотилию парусников. А в дневнике Бэзила Рингроуза описан примечательный эпизод, когда буканьеры использовали каноэ не только для переправы, но и для нападения на эскадру из трех испанских военных кораблей неподалеку от Панамы. 23 апреля 1680 г. буканьеры на лодках приблизились к якорной стоянке. Всего их было 68 в пяти каноэ и двух больших пирогах. Матросы на военных кораблях знали, что пираты находятся неподалеку, и, заметив их, снялись с якорей и пустились в путь. Несмотря на то что буканьеры устали из-за часов непрерывной гребли, им удалось подойти к кораблям с подветренной стороны. Сидя в уязвимых, раскачивающихся каноэ, буканьеры принялись с поразительной точностью стрелять по кораблям из длинноствольных мушкетов. Первой серией выстрелов они убили несколько человек на палубах ближайшего к ним корабля. Следующим на очереди был флагманский корабль адмирала эскадрона. У них получилось убить кормчего, из-за чего паруса обстенились, и корабль получил обратный ход. Буканьеры подплыли к его корме, продолжая стрелять в людей на палубе. Они убили всех, кто пытался взяться за штурвал, и отстрелили грота-шкот и грота-брас (канаты, с помощью которых разворачивают и сворачивают грот). Третий корабль поспешил адмиралу на помощь, но был перехвачен одним из каноэ, которое вступило с ним в ожесточенный бой. Когда подоспел первый корабль, буканьеры убили так много членов его команды, что на борту едва остались люди для управления такелажем. Буканьеры окончательно вывели флагманский корабль из строя, вбив клин в судовой руль. Когда адмирал, старший боцман и две трети команды были убиты, выжившим на флагманском судне оставалось только сдаться. Благодаря двум взрывам на еще одном корабле буканьеры без труда захватили и его. Третьему кораблю удалось скрыться. Рингроуз поднялся на борт двух захваченных кораблей, чтобы проверить, в каком они состоянии. Результаты взрывов и обстрелов на первом корабле были ужасающими: «…никогда в своей жизни я не видел более печального зрелища. Все люди на борту были либо мертвы, либо смертельно ранены, либо так сильно обожжены, что их темная кожа в некоторых местах была белой – порох прожег ее не просто до мяса, а до кости»[218][Exquemelin, part IV, p. 324.]. На корабле адмирала в живых осталось 25 человек из 86: «Их кровь реками стекала по палубам, и трудно было найти место, которое не было бы не залито кровью»[219][Ibidem.]. Пираты начала XVIII в. почти не использовали для нападений лодки, но несколько таких атак все-таки задокументированы. В апреле 1713 г. вице-губернатор Бермудских островов Пуллен писал, что острова превратились в «пристанище для трех шаек пиратов, которые на лодках грабят корабли, в каждой лодке их примерно по 25 человек»[220][CSPC, volume 1712–14, no. 651.]. Двенадцать лет спустя шлюп из Нью-Провиденса «Снэппер» под командованием Тома Петти находился в тех водах. Погода была безветренной, и он почти добрался до острова Раггед-Айленд на Багамах, но тут на корабль напали испанские пираты на пироге. Во главе пиратов был капитан Агустин Бланко, который захватил шлюп и отогнал его на близлежащий остров, где пираты высадились и ограбили местную семью. Похожий случай описывался в The Boston Gazette 1 ноября 1725 года: на бостонский шлюп «Дав» напала «пирога с 22 пиратами разных национальностей под командованием Сантьяго Дедваниеса». У пиратов всегда было преимущество перед жертвой. Они могли часами и даже днями следовать за кораблем на безопасном расстоянии, оценивая его потенциальную мощь, орудия и численность команды. Если он оказывался большим торговым судном Ост-Индской компании или мощным военным кораблем, пираты разворачивались и отправлялись на поиски жертвы послабее. Однако если судно было легкой мишенью, пираты либо заставали его врасплох, либо атаковали в лоб. Проще всего застать жертву врасплох можно с помощью фальшивых флагов – тактической хитрости, к которой часто прибегали моряки во время войны. До появления радио и азбуки Морзе парусный корабль, находящийся в море, мог узнать национальность другого судна только по флагам. К 1700 г. у каждой страны уже был свой военно-морской флаг, поэтому опытный мореход по расцветке знамен, развевающихся на стеньгах и флагштоках, без труда определял, кому принадлежит судно. У пиратов были свои собственные флаги, красные или черные с черепами и другими символами, но на борту всегда имелись и другие. Когда им хотелось скрыть, что они пираты, они вешали государственный флаг. К слову, британские пираты без зазрений совести водружали флаг Великобритании или Англии. В октябре 1723 г. Уолтер Мур, капитан шлюпа «Игл», заметил на берегу заброшенного острова Ла Бланкилья пиратский корабль Лоутера, который пираты после нападения на «Принсесс» планировали перевернуть для килевания. Муру пришлось поднять флаг и направить на шлюп орудия, «чтобы они показали флаги своей страны, и тогда они подняли на стеньге английский флаг»[221][CO.152/14, f 289, PRO.]. Атакуя ирландский пинк «Мэри-Энн», Сэм Беллами поднял на мачтах «Уиды» королевские флаги и вымпелы. Когда в 1721 г. королевский корабль «Суоллоу» выследил Бартоломью Робертса, тот встречал преследователей «с английским гюйсом, датским вымпелом и черным флагом на бизань-мачте»[222][ADM.51/954, part VII, PRO.]. Ранее Робертс перехитрил корабли у Мартиники, подняв голландские флаги и подав сигналы, которые обычно использовали голландские корабли, когда возвращались с черными рабами с побережья Гвинеи. Эта уловка позволила привлечь и захватить четырнадцать французских шлюпов с огромными суммами денег на борту, которые вплотную подошли к кораблю Робертса, чтобы купить рабов. В марте 1723 г. капитан Лоу, столкнувшись в Гондурасском заливе с испанским торговым судном, тоже использовал классический прием с фальшивыми флагами: пираты «подняли испанские флаги и приблизились к шлюпу, затем они их спустили, подняли свой черный флаг, дали пушечный залп и взяли судно на абордаж»[223][Johnson, p. 326.]. Более двух веков во всем Западном мире черный флаг с белым черепом и скрещенными костями символизирует пиратство. В таком виде он появляется у авторов романов от Вальтера Скотта до Роберта Льюиса Стивенсона и художников. Вне всяких сомнений, этому образу помогли закрепиться в сознании людей удивительные рисунки Говарда Пайла в «Пиратах Южных морей» и иллюстрации Ньюэлла Конверса Уайета к изданию «Острова сокровищ» 1911 г., к тому же он постоянно появлялся на сцене и экране. Уильям Гилберт в режиссерских указаниях для «Пиратов Пензанса» пишет, что актер, играющий роль пиратского короля, должен развернуть черный флаг с черепом и скрещенными костями во время исполнения куплета «Уж лучше жить и умереть / Под черным флагом песни петь». В начале и конце немого фильма 1926 г. «Черный пират» с Дугласом Фэрбенксом в главной роли зритель видит традиционный пиратский флаг, развевающийся на ветру. Этот мотив присутствует почти во всех пиратских фильмах. Именно поэтому вызывает удивление тот факт, что череп и скрещенные кости не были единственным пиратским символом. В золотую эпоху, в начале XVIII века, на пиратских флагах появилось множество разных образов: истекающие кровью сердца, горящие пушечные ядра, песочные часы, копья, абордажные сабли и целые скелеты. Вплоть до середины XVIII в. красные флаги упоминаются в документах так же часто, как и черные. Общей чертой всех пиратских флагов (и это относилось как к берберским, так и к англо-американским пиратам) было желание пиратов приводить в трепет моряков торговых судов, которые были их жертвами. Как писал Маркус Редикер, часто символы на флагах представляли из себя «триаду взаимосвязанных символов – смерти, жестокости и ограниченности во времени», которые пираты использовали для того, чтобы жертвы понимали, что надо немедленно сдаться, иначе последствия будут ужасающими. Остается открытым вопрос, когда пираты стали использовать свои собственные узнаваемые флаги. Череп, или, как его чаще называли, «адамова голова», со скрещенными костями, был общепринятым символом смерти еще со Средних веков. Это изображение часто можно найти на гробницах в церквях и соборах, на надгробиях сельских кладбищ, из-за чего некоторые ошибочно полагают, что в могиле похоронен бывший пират. Капитаны кораблей, записывая количество погибших членов команды в судовом журнале, тоже иногда использовали этот символ. В какой-то момент, в период между 1700 и 1720 гг., некоторые пираты переняли изображение черепа как символ угрозы, часто сопровождавшийся песочными часами или оружием. В золотую эпоху пиратства некоторые капитаны придумывали свои собственные символы. Бартоломью Робертс велел команде изготовить флаг, на котором будет изображена его фигура, стоящая на двух черепах – губернатора Барбадоса и губернатора Мартиники. Это показывало, насколько Робертс недоволен тем, что власти этих островов пытаются его поймать. На флаге Калико Джека была изображена адамова голова над скрещенными саблями. К 1730 г. череп и кости на черном флаге, по всей видимости, вытеснили другие символы и стали использоваться английскими, французскими и испанскими пиратами, охотившимися в Вест-Индии. Однако есть свидетельства, что до этого года иногда использовались просто черный или красный флаг. Традиционно черный цвет символизировал смерть, красный – войну. Хотя Фрэнсис Дрейк обычно поднимал на кораблях английский крест святого Георгия, есть данные, что в 1585 г. во время похода на Картахену, на его корабле «были подняты черные флаги и вымпелы, грозящие смертельной битвой». В воспоминаниях Бэзила Рингроуза о плавании на пиратском судне во главе с Бартоломью Шарпом есть описание случая, произошедшего в январе 1681 г. Буканьеры на захваченном корабле «Тринидад» встретили у островов Хуана Фернандас три испанских военных корабля. «Только нас заприметив, они подняли красные флаги, мы тоже подняли флаги, чтобы показать, что им нас не запугать». Существовали и другие значения флагов красного и черного цветов. Во французской книге 1721 г. есть вручную раскрашенные гравюры пиратских флагов, в том числе черный с различными символами, а также красный флаг и красный вымпел. Под красными флагами написано «Pavillon nomme Sansquartier» (фр. «флаг – “пощады не будет”»). Такое значение красного знамени подтверждается словами Ричарда Хокинса, которого в 1724 г. пираты захватили в плен. Позже он опишет, как «они поднялись на палубу и водрузили «Веселого Роджера» (так они называют черное знамя с изображенным большим белым скелетом, у которого в одной руке копье, пробивающее окровавленное сердце, а в другой – песочные часы). Когда они нападали с «Веселым Роджером» на мачте, врагов щадили, но под красным флагом они не знали пощады». В классической книге Эксквемелина «Пираты Америки» нет упоминаний черного пиратского флага и адамовой головы. При упоминании флагов на кораблях говорится, что английские буканьеры ходили под британскими символами. То же касается и Генри Моргана, который, несмотря на репутацию пирата, всегда считал себя английским капером. Однако в дневнике Бэзила Рингроуза есть интересный отрывок, в котором описываются флаги команд с разных кораблей, входящих в городок Санта Мария в апреле 1680 г. Там было около трехсот пиратов, направляющихся вглубь острова, и они, должно быть, представляли собой красочное зрелище: Сначала шел капитан Бартоломью Шарп со своей командой, несшей красный флаг с белыми и зелеными лентами. У второго отряда под командованием капитана Ричарда Сокинса был красный флаг в желтую полоску. Третий и четвертый отряды, которые вел капитан Питер Харрис, несли два зеленых флага, поскольку их отряд был разделен на несколько подразделений. Пятыми и шестыми шли два отряда капитана Джона Коксона, у которых были красные флаги. Седьмой отряд возглавлял Эдмунд Кук, чей флаг был красным в желтую полоску с эмблемой в виде руки с мечом. Все они или, по крайней мере, большинство из них были вооружены легкими мушкетами, пистолетами и саблями. Примечательно, что большинство флагов были красными или в красную полоску. Изображение руки с мечом на знамени Эдмунда Кука позже появится на пиратских флагах Томаса Тью и Кристофера Муди и станет одним из нескольких символов берберских корсаров, изображенных на иллюстрации XVIII в. Англо-американские пираты следовали по стопам буканьеров Вест-Индии, и именно среди них получил распространение черный флаг с символами, означающими смерть. Одним из самых ранних упоминаний флага можно найти в судебном деле над капитаном Джоном Квелчем, которого казнили вместе с его пиратской командой в Бостоне в 1702 г.: «Через три месяца пираты были у берегов Бразилии, они шли под флагом “Старина Роджер” с изображением скелета, который одной рукой держит песочные часы, а второй протыкает сердце, и из него вытекают три капли крови». Это одно из самых ранних упоминаний выражения «Старина Роджер», которое позже превратится в «Веселый Роджер». Есть различные теории о том, откуда взялось это название. По одной из версий, это произнесенное на английский лад французское словосочетание «jolie rouge», которое обозначало красный или бордовый флаг. По другой версии, оно происходит от имени Али Раджа, который был капитаном тамильских пиратов, бороздивших Индийский океан. Третья и наиболее правдоподобная теория гласит, что оно образовано от прозвища дьявола «Старина Роджер». В 1717 г. появилось несколько подробных описаний флагов, под которыми ходили пираты в Вест-Индии и у американского побережья. В заметке Boston News Letter от 12 августа 1717 г. описывается, как на капитана шнявы «Ресторейшн» Натаниеля Брукера по пути из Лондона в Бостон напали два пиратских шлюпа. Одним из шлюпов командовал капитан Нэпин, «на флаге которого была изображена адамова голова и песочные часы», капитаном другого судна был Николс, «на флаге которого было копье и окровавленное сердце». Во время судебного процесса над пиратской командой Сэма Беллами упоминается о признании Томаса Бейкера, допрошенного 6 мая 1717 г. Бейкер сказал, что люди Беллами «подняли большой черный флаг с изображением адамовой головы и скрещенных костей, в погоню за капитаном Принсом они отправились под тем же флагом». Описание того же изображения, но выполненного черным на белом фоне, появляется на форзаце изрядно потрепанного издания «Holy Living and Holy Dying» Джереми Тейлора. Сделанная от руки надпись гласит: 28 сентября 1717 г.: в 8 часов утра на широте 32 8', примерно в 160 лье к западу от Мадайры на нас напали французские пираты, на белом знамени которых была изображена адамова голова. Но по промыслу Божьему нам удалось спастись». С того года начинает встречается множество упоминаний пиратских флагов. В 1718 г. у Гондурасского залива эскадра Черной Бороды напала на «Протестант Сезар», два его корабля шли под черными флагами с адамовой головой, а еще на трех были красные флаги. Поскольку представление о пиратах намного чаще основывается не на фактах, а на вымысле, стоит отметить, что Дефо включил в книгу о капитане Синглтоне, вышедшую в 1720 г., через год после «Робинзона Крузо», два описания пиратских флагов. Перед боем в Индийском океане пираты поднимают черный флаг с двумя перекрещенными кинжалами, а в другой раз у них «на корме черный флаг, а на верхушке грот-мачты – кровавый»[224][Перевод Т. Левита.]. Обычно пираты были уверены в своей победе, потому при нападении фальшивые флаги и другие хитрости им не требовались. Они были так самоуверены, поскольку знали, что на их кораблях намного больше орудий и людей, и что у них устрашающая репутация, которую они долго завоевывали и старались поддерживать. Очень малое моряков на торговых судах имели боевой опыт, и нападение пиратов для них было равносильно нападению военного корабля, и это не считая того факта, что всех выживших в бою могут запытать и убить. Некоторые пираты, приближаясь к добыче, стреляли по людям и этим пугали моряков еще сильнее. В декабре 1718 г. губернатор Ямайки Лоуз послал два шлюпа для захвата пиратского корабля под командованием капитана Томпсона, который дерзнул захватить торговое судно неподалеку от Порт-Ройала. Первый шлюп, который подошел к пиратам, был повержен и сдался, когда на них «посыпался град из пороховых шашек, зажигательных бомб и горшков, начиненных горючим»[225][CSPC, volume 1719–20, no. 34.]. Команда второго шлюпа была деморализована атакой и поспешила обратно в гавань. «Зажигательные бомбы» (также известные как гренады) были ранним видом ручных гранат и вошли в обиход к 1700 г. Название происходит от испанского слова «granada», что означает «гранат». Их также называли пороховыми шашками. Гранаты, которые использовали пираты, представляли собой полые шары весом около двух унций. Они делались из железа или дерева и заполнялись порохом. В них было запальное отверстие и фитиль, который поджигали, а потом гранату забрасывали на борт торгового судна. В результате происходил взрыв, который не только убивал и ранил людей, но и деморализовывал команду еще до начала боя. Интересно, что с затонувшего корабля «Уида» были подняты пятнадцать гранат. Столь же пугающим, но еще более разрушительным эффектом обладал залповый огонь. Пираты его использовали редко, поскольку не хотели повредить потенциальную добычу, но они без колебаний давали залп из всех орудий, если им было нужно заставить жертву сдаться. В июле 1717 г. пиратский корабль двенадцать часов преследовал судно капитана Джона Фроста. Пираты нагнали его в девять часов вечера. У пиратского корабля, которым командовал француз Ла Буз, было 12 пушек и команда из 170 человек. Пираты дали бортовой залп «книппелями и картечью, а также мелкой дробью»[226][The Boston News Letter, 15–22 июля 1717. Выражаю благодарность Уильяму Гилкерсону (op. cit.) за разъяснение терминов, связанных с оружием.], что означает, что все десять пушек на одном из бортов корабля были заряжены двойными ядрами и мешком картечи. С близкого расстояния такая комбинация била на поражение, особенно вместе с залпом мушкетов и пистолетов. Залп смел людей за борт, проломил корпус и сломал такелаж и паруса корабля Фроста, и тот был вынужден сдаться без боя. Храброе сопротивление моряков пираты не одобряли, они ожидали и требовали немедленной капитуляции. Пятнадцатого февраля 1718 г., когда капитан Роберт Леонард находился на 23° широты в окрестностях Багамских островов и направлялся на северо-запад, к нему приблизился корабль, который дважды выстрелил в его судно. Капитан Леонард лег в дрейф, и пираты приказали ему немедленно подняться на борт их корабля, пригрозив бортовым залпом. Леонард взошел на палубу пиратского корабля, после чего получил удар саблей от капитана Эдварда Ингланда «за то, что не сделал этого сразу после первого выстрела»[227][CO.152/12, no. 136 (vi), PRO.]. Если торговое судно сдавалось без боя, пираты обычно не проявляли жестокости. Более того, некоторые из них вели себя почти как джентльмены. Капитан Стоун, корабль которого был захвачен пиратом по имени Дженнингс, рассказывал, что с ним обращались по-человечески, и сообщил, что пираты не причиняют вреда англичанам. Они взяли с судна лишь двадцать галлонов рома, за который щедро ему заплатили. Томас Найт был членом экипажа «Монсеррат Мерчант», который 28 ноября 1717 г. у острова Невис наткнулся на три пиратских корабля. Не подозревая, что перед ними пираты, Найт и три других моряка на баркасе поплыли к одному из кораблей, чтобы узнать, нет ли у них каких-нибудь писем (во времена парусного флота корабли в чужих водах часто передавали на родину письма и новости). Когда они подошли ближе, то заметили на корме одного из них флаг с адамовой головой. Пираты приказали им подняться на борт, они скрепя сердце подчинились. Пираты встретили их словами: «Добро пожаловать на борт», а затем предложили гостям поесть, но те отказались. Это пиратам не понравилось, и они допросили их о количестве орудий в фортах того района, а потом отпустили[228][CO.152/12, no. 67 (ii), PRO.]. В большинстве случаев, когда на торговые суда нападали пираты, те сдавались без боя. Однако было несколько случаев, когда отважный капитан и его верная команда давали отпор. В 1710 г. небольшая галера из Ливерпуля, которая через день должна была добраться до Антигуа, подверглась нападению французского капера. Капитан галеры распорядился засыпать палубы осколками от разбитых бутылок, и когда каперы приблизились, выстрелил из пушек, «проделав во французском судне сквозную дыру от носа до кормы»[229][CSPC, volume 1710–11, no. 177.]. Каперов это не остановило, и они сумели взять галеру на абордаж, но из-за разбитого стекла на палубе и обстрела защищающихся моряков пираты были вынуждены прекратить атаку и спасаться бегством. Очень страшный эпизод описал Джон Филмор из Ипсвича, которого в августе 1723 г. в Ньюфаундленде взяла в плен пиратская шхуна[230][The Boston Gazette, April 27 to May 4, 1724.]. Ей управлял Джон Филипс со своей небольшой командой, в том числе штурманом Джоном Натом и канониром Джеймсом Спарксом. Разграбив несколько кораблей в Ньюфаундленде, пираты отправились на юг, к Вест-Индии. Несколькими милями севернее Тобаго они захватили шлюп Эндрю Харрадайна. Пленники на шхуне решили дать пиратам отпор и условились сделать это в полдень. Плотник принес инструменты и разложил их на палубе, делая вид, что работает. В какой-то момент он схватил штурмана Ната, который шел по палубе, и выкинул его за борт. Харрадайн взял тесло плотника и ударил другого пирата по голове. Джон Филмор сразил еще одного пирата «топором, пока тот мыл руки, и убил его первым же ударом». Артиллериста Спаркса тоже убили и выбросили тело в море, и битва была окончена. Ранее уже говорилось о том, что во время нападения на галеру «Принсесс» пираты заставили присоединиться к ним двух членов команды – помощника плотника и помощника врача. Нападая на корабли, пираты нередко брали в плен и насильно удерживали квалифицированных специалистов. Обычных моряков среди пиратов было много, но им нужны были и люди, обладающие какими-либо навыками. Среди них особенно ценились плотники и бондари. В военно-морском флоте плотник был одним из самых незаменимых людей. Обычно он служил подмастерьем на верфи и был квалифицированным корабельным мастером. Он отвечал за ремонт всех деревянных деталей корабля, которые включали в себя большую часть конструкции от киля до мачт и рангоутов. Поскольку в плохую погоду корабль испытывал большую нагрузку, плотнику приходилось работать почти постоянно, но важнее всего его навыки были во время и после боя, когда он с помощниками заделывал дыры в корпусе, чинил поврежденный такелаж и заменял сломанные рангоуты. Пираты в Карибском море не могли чинить корабли на верфи, поэтому для них плотник был на вес золота. Из-за сильной жары, чередующейся с тропическими ливнями, швы часто расходились, и древесина гнила. Кроме того, на дне корабля нарастали морские водоросли и ракушки, а теплая вода способствовала проникновению корабельных червей, и для безопасности корабля было необходимо регулярное килевание, чем тоже занимался плотник. Бондарь не отвечал за безопасность корабля, но играл ключевую роль в обеспечении команды провизией. Кроме живого скота и кур, практически вся еда и питье на парусном корабле в XVII и XVIII вв. хранились в бочках. Поперечный разрез торгового судна или военного корабля показал бы, что бо́льшая часть нижней палубы заполнена бочками разных размеров: с говядиной, сухарями, водой, пивом, вином и крепким алкоголем. Бондарь изготавливал и чинил бочки, без него на корабле было бы невозможно хранить еду. Поэтому, когда пираты захватывали корабль, они искали обученных мастеров. В октябре 1724 г. Фаррингтон Сприггс захватил шняву «Барбадос мерчант», и пираты «забрали с собой помощника капитана Джона Бибби, плотника Джона Джонса и бондаря Ричарда Флита»[231][CO.23/13, f 221, PRO.]. Французские пираты, в феврале 1718 г. напавшие на фрегат «Уэйд», взяли плотника Джеймса Блуа. Когда позже его допрашивали, он сообщил, что «упомянутые пираты принудили его и удерживали на борту своего судна плотником около шести месяцев»[232][CO.152/12, no. 136 (ii), PRO.]. В декабре 1717 г., когда Черная Борода захватил шлюп «Маргарет», к пиратам заставили примкнуть только двух членов команды, одним из них был бондарь Эдвард Лэттер. Наиболее драматичное свидетельство того, что пираты нуждались в обученных людях, есть в статье Boston Gazette за 29 ноября 1725 г. Шлюп «Фэнси» направлялся из Бостона в Вест-Индию, когда к нему приблизился пиратский шлюп «Си нимф» под командованием Филипа Лайна. Увидев черный флаг и поняв, что перед ним пираты, Эбенезер Моуэр «беспокоился больше всех, плакал и заверял, что пираты возьмут его в плен, потому что он бондарь». Моуэр был из Бостона, ему было тридцать лет, он был «невысокого роста, худощавый и смуглый», и у него были веские причины для беспокойства. Как только пираты захватили корабль, они сразу же решили заставить Моуэра к ним присоединиться. Методы убеждения, которые они использовали, не оставили ему иного выбора: Один из пиратов наносил Моуэру множество ударов по голове рукоятью топора, поэтому его голова была сильно разбита и окровавлена, после этого тот же пират заставил Моуэра положить голову на комингс люка и занес топор, поклявшись, что если Моуэр сейчас же не подпишет кодекс, он отрубит ему голову. Моуэр слезно умолял сохранить ему жизнь. Затем тот же самый пират отвел Моуэра в рубку, где они пробыли какое-то время, после чего Моуэр вышел и сообщил рекруту и другим плененным, что он обречен, и жизнь его разрушена, поскольку они заставили его подписать кодекс. Нет никаких свидетельств о том, что случилось с Моуэром. Остается надеяться, что его не постигла та же участь, что и Ричарда Лантли, плотника, который был захвачен пиратом Хауэллом Дэвисом у Гвинейского побережья Африки. После множества приключений Лантли оказался среди пиратов, возглавляемых Бартоломью Робертсом, «и мы, бывшие подневольными людьми, под дулом оружия были вынуждены совершать поступки, которым противилась наша совесть»[233][The Last Speech and Dying Words of Richard Luntly, Carpenter Aboard the Eagle Snow (Edinburgh, 1721). Издание находится в библиотеке Кэрд, NMM.]. Однажды ночью они вместе с другими пленниками планировали захватить управление кораблем и отправиться в Вест-Индию, но их подслушал один из пиратов. Он доложил об услышанном Робертсу и квартирмейстеру, «и была сразу же созвана команда, чтобы решить, что с нами делать, некоторые из них голосовали за то, чтобы нас застрелить, другие были против, поэтому они договорились высадить нас на необитаемом острове». Несчастный Лантли был спасен с острова кораблем, направляющимся в Британию, он предстал перед Адмиралтейским судом в Шотландии и был приговорен к смерти за пиратство. Его повесили 11 января 1721 г. в Лите. 7 Пытки, зверства и наказания Третьего ноября 1724 г. на борту галеры под названием «Джордж», направляющейся из Санта-Круса на Канарских островах в Гибралтарский залив, произошел кровавый мятеж. В десять часов ночи семь членов команды подняли жестокое восстание. Они напали на судового врача, старшего помощника и писаря, когда те спали, и хладнокровно расправились с бедолагами, перерезав каждому горло. Пожилой капитан Оливер Ферно, обладавший репутацией злобного и сварливого человека, находился на палубе. Двое бунтовщиков схватили его и попытались выбросить за борт, но он оказал сопротивление и вырвался. Однако ему пришлось бороться с еще одним мятежником, у которого был нож, красный от крови людей, убитых во время бойни внизу. Мятежник ударил капитана по шее, его снова схватили и, несмотря на отчаянное сопротивление, прижав дуло пистолета вплотную, прострелили старику живот. Пока он лежал там, умирая, три другие жертвы выползли на палубу, истекая кровью. Дэниел Маккоули, писарь, попросил мятежников позволить ему прочитать молитвы перед смертью. «Иди к черту, – ответили ему. – Сейчас не до молитв». Его, как и других раненных, застрелили. Четыре тела выбросили за борт. Главарем мятежников был Джон Гоу, также известный как Джон Смит, шотландец по происхождению[234][Подробности о жизни Гоу взяты из: The London Journal for February 12, 1724/5, March 6, 1724/5, March 13, 1724/5, March 20, 1724/5, March 27, 1724/5, April 3, 1725, May 29, 1725, and June 5, 1725; and from Johnson; and Daniel Defoe’s An Account of the Conduct and Proceedings of the Late John Gow, Alias Smith (London, 1725). A limited edition of Defoe’s Account of the Conduct and Proceedings of the Late John Gow edited by John Russell (London, 1920).]. Он был опытным моряком и служил как на военно-морских кораблях, так и на торговых судах. Джон присоединился к команде галеры «Джордж» в Роттердаме несколькими месяцами ранее, где его назначили вторым помощником и канониром. Он выбрал двадцатипушечное торговое судно с намерением спровоцировать мятеж и принять командование им. После убийства капитана Ферно и его офицеров Гоу вместе с сообщниками заставил остальных членов команды стать пиратами. Новоиспеченные грабители переименовали корабль в «Ривендж» и отправились на нем в плавание за сокровищами. Они захватили несколько торговых судов у берегов Испании и Португалии, а затем созвали совет, чтобы решить, отправиться им в Вест-Индию, Гвинею или Шотландию. Гоу родился неподалеку от Терсо, на северо-восточном побережье Шотландии, но вместе с отцом переехал в Стромнесс, что располагался на самом большом из Оркнейских островов. Он знал, что в большой естественной гавани Скапа-Флоу на Оркнейских островах можно укрыться от зимних штормов и безопасно остановиться для килевания на пустынных берегах, поэтому убедил команду, что надо направиться в Шотландию, и придумал притвориться честными моряками торгового судна, которых шторм загнал на север. Они прибыли на Оркнейские острова в конце января 1725 г. и бросили якорь «с подветренной стороны небольшого острова неподалеку от Кэрстона». Гоу сошел на берег, чтобы навестить девушку, за которой ухаживал до того, как отправился в море. Разумеется, она была сражена тем, что он стал капитаном корабля, и согласилась выйти за него замуж. Но затем все пошло не по плану. Молодой член команды Гоу незаметно сбежал от главарей пиратов, взял лошадь и отправился в Керкуолл, столичный город Оркни. Там он сообщил властям, что поблизости находится пиратский корабль. Чуть позже 12 других членов команды дезертировали, пересев в баркас, на котором добрались до материковой части Шотландии, где тоже предупредили власти. Несмотря на то что Гоу знал о тревоге, которую уже подняли, он отправил своих людей ограбить дом местного шерифа, а затем снялся с якоря и отплыл на небольшой остров Кава. Здесь пираты похитили трех женщин. Согласно свидетельствам этих женщин, их «держали какое-то время на борту, относясь к ним настолько бесчеловечно, что, когда они вернулись на берег, у них не было сил ни идти, ни даже стоять, а, по слухам, одна из них умерла прямо на берегу, где пираты оставили женщин»[235][Defoe, An Account of the Conduct and Proceedings of the Late John Gow (ed. Russell; London, 1920), p. 35.]. После этого Гоу отправился на другой остров, где собирался ограбить дом мистера Фиа, зажиточного землевладельца, которого он знал еще в детстве. Однако его корабль столкнулся с трудностями из-за быстрого течения, которое пересекало залив Каф Саунд, и пиратам пришлось обратиться к Фиа за помощью. А после, 14 февраля, поднялся сильный ветер, и корабль отнесло к острову Каф. Гоу попытался договориться с Фиа, но пирата перехитрили, и вместе с остальными своими подельниками он был арестован. Адмиралтейство распорядилось отправить в Шотландию военный корабль, чтобы забрать пиратов и доставить их в Лондон на судебный процесс. Выбор пал на корабль «Грейхаунд» под командованием капитана Солгарда, который за три года до этого поймал пиратов Лоу у Лонг-Айленда. Солгард говорил, что в этой поездке на север было холодно и хлопотно, но уже 25 марта он стоял в Темзе с тридцатью арестованными на борту и пиратским кораблем, принайтованным рядом. Арестованных отправили в тюрьму Маршалси, чтобы там они ожидали начала суда. Гоу отказался сотрудничать со следствием, поэтому ему связали вместе большие пальцы рук и сдавили их бечевкой. Несмотря на то что палач и другой служащий натягивали веревку до такой степени, что в конце концов она порвалась, Гоу все равно отказывался содействовать суду. Его доставили в Ньюгейтскую тюрьму – ожидать пыток и смерти. Гоу был в ужасе, когда осознал, что будет медленно и мучительно умирать, пока на его распростертое тело будут класть тяжелые гири. Поэтому он заявил суду о своей невиновности. Суд в Олд-Бейли вел адмиралтейский судья Генри Пенрайс. Гоу обвинили в убийстве и пиратстве. Его вместе с еще девятью членами команды признали виновным и приговорили к смертной казни. После казни было приказано вывесить тела Гоу и его лейтенанта Уильямса в цепях, «одного – напротив Гринвича, другого – напротив Дептфорда»[236][The London Journal, June 5, 1725.]. Кроме факта, что Джон Гоу решил отправиться не на Карибские острова или африканское побережье, а в Шотландию, он представлял собой типичного пирата золотой эпохи. Он был довольно молодым бывшим моряком, а его пиратская карьера – короткой и полной насилия: как с его стороны, так и со стороны властей. Эта история получила довольно подробное освещение в английских газетах того времени и привлекла внимание двух великих британских писателей. В 1725 г. Даниель Дефо написал памфлет, опубликованный Джоном Эпплби, под названием «Отчет о проступках и судебном деле покойного Джона Гоу, также известного как Смит, капитана пиратов, казненных за убийства и пиратство, совершенного на борту галеры “Джордж”». В памфлете содержится яркое описание суда над Гоу, которое соответствует фактам, изложенным в газетах и судебных документах, и дополнено сведениями о Гоу и его сообщниках, которые Дефо собрал самостоятельно. Веком позже на фактах из жизни Гоу Вальтер Скотт основал свой исторический роман «Пират»[237][«Пират» Вальтера Скотта впервые был опубликован в 1821 году. В 1820-х, когда его адаптировали для сцены, пьеса обрела успех у театральной публики.]. В 1814 г. Скотт посетил некоторые связанные с событиями места на Оркнейских островах вместе с Робертом Стивенсоном, инженером маяков и дедом Роберта Льюиса Стивенсона. Скотт путешествовал как гость комиссии по маякам и смог найти применение своим наблюдениям в книге, в которой подробно описаны необузданные и загадочные Оркнейские пейзажи и морские виды. Гоу в книге отражен в образе капитана Кливленда, значительно более симпатичного персонажа, чем, по всей видимости, был сам Гоу. Роман полон местных легенд о русалках и монстрах и необычайно плодовит на эксцентричных персонажей. Скотт ухватился за сведения о том, что Гоу ухаживал за местной девушкой, чтобы создать сложный сюжет, в центре которого были две прекрасные дочери Магнуса Тройла, богатого жителя Шетландских островов благородного происхождения. В пирата Кливленда влюбляется возвышенная и мечтательная Минна, а ее веселая и более приземленная сестра связывает судьбу с Мордонтом, доблестным героем истории. Скотт создал приключенческий роман, полный драматических и сентиментальных моментов, который, без сомнения, полюбился тысячам его преданных читателей, но, как и многие писатели до и после, автор преуменьшил зверские поступки пиратов. Капитан Кливленд – это трагическая фигура, который, подобно корсару Байрона, нравится женщинам и уважаем командой, что не имеет ничего общего с жестокими людьми, нападавшими на моряков и пассажиров торговых судов в погоне за добычей. Настоящий образ пиратов часто был ближе к современному фильму ужасов, чем к книгам и пьесам того времени. Показания двух моряков, которые подверглись нападению пиратов под предводительством Чарльза Вейна, дают яркое представление о том, как карибские пираты пытали своих жертв. В мае 1718 г. Натаниель Кэтлинг сошел с корабля на Бермудских островах и отправился к губернатору Беннетту. Он сообщил губернатору, что был одним из членов команды бермудского шлюпа «Даймонд». По словам Натаниеля, 14 апреля они отплывали от Рам-Ки на Багамских островах, когда им преградил путь пиратский корабль «Рейнджер» под командованием капитана Вейна. Пираты избили капитана и всю команду «Даймонда», после чего забрали с корабля чернокожих рабов и 300 пиастров. Пираты выцепили из толпы Натаниеля Кэтлинга и попытались повесить. Решив, что мужчина скончался, разбойники опустили его на палубу, и лишь тогда они поняли, что Кэтлинг до сих пор жив. Не желая останавливаться, один из пиратов стал наносить саблей несчастному удары по шее, и лишь чудо спасло Натаниеля: другой разбойник убедил своего чересчур пылкого товарища, что «это слишком уж жестоко»[238][Deposition of Nathaniel Catling, CO.37/10, no. 10 (v), PRO.]. Напоследок пираты подожгли атакованное судно. Через пять дней после заявления Кэтлинга Эдварл Норт, капитан бермудского шлюпа «Уильям энд Марта», пришел в губернатору Беннетту с похожей историей[239][Deposition of Edward North, CO.37/10, no. 10 (ii), PRO.]. Согласно его рассказу, через три часа после нападения на «Даймонд» Вейн возле Рам-Ки напал на корабль Кэтлинга. Пираты взяли судно на абордаж, жестоко избили капитана и его команду, затем потащили одного из моряков к носу корабля, связали ему руки и ноги и привязали к бушприту. Пока он беспомощно лежал там на спине, пираты вставляли ему в глаза горящие спички, а в рот – дуло заряженного пистолета, «чтобы тем самым заставить его признаться, что из ценностей есть на борту». В этом случае они не поджигали корабль, но капитан Норт доложил, что, находясь на борту, разбойники, не переставая, поносили короля и власти и даже проклинали губернатора. Хотя некоторые случаи пиратской жестокости, о которых сообщали губернаторы колоний, были делом рук садистов и людей, которые искали новых впечатлений, чтобы разбавить свое скучное существование, происходили и обратные случаи. Многие пиратские команды прибегали к пыткам и убийствам только для того, чтобы достичь определенных целей. Обычно они обращались к жестокости, чтобы как можно скорее выяснить, где капитан, команда и пассажиры прячут ценные вещи; также пираты делали это намеренно, чтобы запугать людей. Чем большему числу людей доводилось слышать о зверствах пиратов, тем выше была вероятность, что будущие жертвы сдадутся без боя. Другим мотивом, стоящим за большей частью жестокостей, о которых сообщалось, была месть. Пираты сразу же мстили за любую попытку помешать их деятельности и часто из подобных побуждений нападали на острова и корабли тех стран, которые в недавнем прошлом арестовывали или вешали пиратов. Согласно рассказу Эдварда Норта, жестокость Чарльза Вейна в двух описанных выше нападениях у Багамских островов была связана с тем, что там какое-то время назад власти арестовали некого Томаса Брауна по подозрению в пиратстве. Так же вел себя Бартоломью Робертс, который был безжалостен к морякам с Мартиники и Барбадоса, поскольку губернаторы этих островов предпринимали попытки его поймать. В 1721 г. он совершил набег на суда у Мартиники и захватил их команды. Согласно отчету, отправленному в Лондон 18 февраля 1721 г., «некоторых они запороли чуть ли не до смерти, другим отрезали уши, третьих повесили на нок-реях и стреляли по ним как по мишеням»[240][CSPC, volume 1720–21, no. 463 (iii).]. В том же году Робертс брал на абордаж голландское судно, стоявшее на якоре у Сент-Люсии. Команда пыталась не допустить нападения, вывесив за борт шлюпочные выстрелы и кранцы, а затем открыв огонь. Почти четыре часа они бились с пиратами и сразили многих из них. Когда судно наконец захватили, налетчики безжалостно отомстили за смерть своих товарищей и убили всех, кто остался в живых[241][Ibidem.]. Капитаны судов, которые прятали ценности или отказывались говорить, где их прячут, не могли рассчитывать на пощаду. Люди Эдварда Ингланда пригрозили одному капитану, что, если он спрячет деньги, они тотчас же потопят его судно и выкинут его за борт, предварительно обмотав шею цепным ядром. Капитан решил не играть с огнем[242][Deposition of Robert Leonard, CO.152/12, no. 136 (vi), PRO.]. Другой совершил ошибку, разозлив Эдварда Лоу – садиста, о чьих зверствах знали все на Карибах. В своем письме Совету по торговле и плантациям в Лондоне из Сент-Китса от 25 марта 1724 г. губернатор Харт описывал, как Лоу «захватил португальское судно, направлявшееся домой из Бразилии. Шкипер вывесил мешок с 11 000 золотых мойдоров из окна каюты, и когда Лоу захватил корабль, перерезал веревку, и деньги упали в море. За это пират отрезал шкиперу губы и пожарил их у него на глазах, после чего убил всю команду из 33 человек»[243][CSPC, volume 1724–25, no. 102.]. Губернатор Харт получил эти сведения и другие подробности о зверствах Лоу от Николаса Льюиса, квартирмейстера Лоу и одного из 16 пиратов, арестованных и представших перед Адмиралтейским судом, председателем которого был Харт. Из подсудимых четырнадцать человек приговорили к смерти и повесили. Ни в одном из документов золотой эпохи пиратства XVII и начала XVIII в. нет упоминаний о прогулке по доске, и большинство авторов работ о пиратстве считают эту практику мифом, который был создан и популяризован в художественных произведениях. Однако недавно всплыл один любопытный пример. В газете The Times от 23 июля 1829 г. содержится отчет о нападении пиратов в Карибском море[244][Выражаю признательность Ричарду Пенеллу за то, что обратил мое внимание на эту новость. Подробнее о хождении по доске см.: The Mariners Mirror, volume 80, 1994, p. 224.]. Голландский бриг «Ван Фредерика» измещением в 200 тонн 12 апреля отплыл с Ямайки, взяв путь на Хаарлем в Нидерландах. В Наветренном проливе, в двух днях плавания от Кубы, дорогу бригу перегородила шхуна. Бриг попытался уйти, но шхуна его настигла, подняв флаг Буэнос-Айреса, после чего выстрелила из пушки и заставила лечь в дрейф. Команда из 30 пиратов взяла «Ван Фредерика» на абордаж и начала его грабить. Голландцы протестовали, «но бандиты глумились над ними, заставляя несчастных “гулять по доске”, как они это называли». Им связывали руки, завязывали глаза, к ногам привязывали пушечное ядро, а затем сталкивали в море. Одному пассажиру удалось спастись, потому что он рассказал, где лежит золото, и позже пираты высадили его на Кубе. Возможно, существуют и другие примеры применения этой пытки, но это не отменяет того факта, что подобный вид наказания у пиратов никогда не был распространен, хотя его и можно увидеть во многих книгах, фильмах и комиксах. Большинство англо-американских пиратов применяли пытки, которые были популярны среди буканьеров XVII в. Некоторые из них описывал Эксквемелин: Среди других пыток, которые тогда применялись, было растягивание конечностей веревками одновременно с нанесением ударов палками и другими инструментами. Кому-то клали подожженные запальные шнуры между пальцами, из-за чего человек горел заживо. А иногда стягивали голову тонкими веревками или запальными шнурами, пока глаза их жертв не вылезали из орбит[245][Exquemelin, p. 152.]. Последний вид пытки назывался «вулингом», что изначально означало «связывание частей мачты канатом». Пираты часто к ней прибегали, поскольку она была быстрой и эффективной, и для ее исполнения требовалась только короткая веревка или шнур. Некоторые пытки были более изощренными. Несмотря на то что Генри Морган всегда утверждал, будто относился к пленным – особенно дамам – с уважением, испанские отчеты свидетельствуют об обратном. После взятия города в 1668 г. жители Портобело подверглись многочисленным жестокостям. Дон Педро Ладрон де Гевара утверждал, что с плененными женщинами обращались жестоко и бесчеловечно, а некоторых из них «прижгли в местах, о которых говорить было бы неприлично»[246][Earle, The Sack of Panama, p. 74.]. В другом сообщении описывается страшная судьба одной из пленниц: «Там была одна женщина, которую обнаженной положили на печь и зажарили из-за того, что решили, будто она скрывает, где спрятала деньги, существовавшие только в их воображении. Он слышал, как некоторые из них хвастались этим, а один из них признался в этом с горечью»[247][Ibid, р. 75.]. Судовладелец из Картахены описывал, как буканьеры пытали донью Агустину де Рохас, жену губернатора Портобело. Ее раздели и заставили залезть в пустую бочку из-под вина. Затем бочку заполнили порохом, и один из пиратов поднес к ее лицу зажженный фитиль, потребовав рассказать, где она спрятала богатства[248][Ibid, р. 79.]. Одну из самых изобретательных и отвратительных пыток придумал Даниэль Монбар. Он вспарывал жертве живот, вытаскивал конец его кишок и прибивал гвоздями к столбу, а затем бил истязаемого по спине горящим поленом, заставляя танцевать вокруг столба, пока тот не умрет. Эксквемелин описывает длительные пытки людьми Моргана одного португальца после взятия Гибралтара. В землю воткнули четыре кола, и мужчину подвесили на них, привязав веревками за большие пальцы рук и ног: Затем пираты изо всех сил стали бить по веревкам большими палками так, что тело несчастного чуть ли не рвалось на части при каждом ударе, пронизываемое ужасной болью. Но извергам не хватило этой жестокой пытки, и они взяли камень весом больше 200 фунтов и положили жертве на живот, пытаясь задавить его до смерти. После этого они поджигали пальмовые листья и подносили их к лицу бедного португальца, у которого обгорела вся борода, волосы и кожа[249][Exquemelin, p. 155.]. Далее буканьеры развязали веревки и отвели бедолагу в ближайшую церковь, где приковали к колонне и оставили голодать на несколько дней. В конце концов этому человеку, заявлявшему, что он всего лишь бедный трактирщик, удалось отыскать тысячу пиастров, и его отпустили, «хотя его тело было так страшно покалечено, что трудно поверить, что он смог бы прожить после этого хотя бы пару недель». Несмотря на то что список пиратских жестокостей бесконечен, на них необходимо смотреть шире. Пираты были не единственными, кто совершал жестокости и зверства. Жизнь простого матроса торгового флота превратилась бы в сущий ад, если бы он оказался на борту судна, которым управляет капитан, получающий удовольствие от издевательств над своими людьми. В книге «Между дьяволом и глубоким синим морем» Маркус Редикер составил обескураживающий список жестокостей, совершенных капитанами в начале XVIII в. Известен случай Хаскинса, капитана галеры «Лавентон», который напал на Джона Филлипса, пока тот спал. Он бил его кулаками, а затем дюжину раз ударил свайкой. У Филлипса начались судороги, но капитан силой вытащил его на палубу и приказал подниматься наверх. Под холодным проливным дождем матрос в одной рубашке и бриджах должен был спустить фор-брамсель. Этот парус находился выше трех других на фок-мачте, примерно в 120 футах над раскачивающейся палубой. Работа с тяжелым промокшим парусом была опасной даже для человека в нормальном состоянии, а у Филлипса кружилась голова, и его раны кровоточили. У него случился еще один приступ судорог, когда он пытался ухватиться за парус. Несколько членов команды хотели ему помочь, но капитан Хаскинс поклялся, что застрелит любого, кто попытается сделать это. Филлипсу удалось выполнить приказ и не погибнуть[250][Rediker, p. 216.]. Ричарду Бейкеру, моряку с корабля «Европа», выжить не удалось. Он заболел во время плавания из Сент-Китса в Дондон в 1734 г. и был слишком слаб, чтобы выйти на палубу, но получил приказ это сделать. Капитан заставил его отстоять две полных вахты у штурвала, и спустя четыре часа работы капитан выпорол матроса и привязал к бизань-мачте, где тот провисел полтора часа. Через четыре дня Бейкер умер[251][Ibid, р. 219.]. В наши дни принято относиться к парусному судну как к чему-то просто красивому, но капитан с садистскими наклонностями мог превратить его в пыточную камеру. Людей можно было избивать баграми, метлами и ломами, также в ход могли пойти топоры и сабли, способные наносить чудовищные ранения. Веревки всевозможных размеров использовали, чтобы стегать, душить и растягивать тела и конечности. На вантах и канатах удобно подвешивать упрямцев за руки на несколько часов. А если человека хлестали кнутом до такой степени, что с него слезала кожа, на борту всегда были бочки с рассолом, чтобы залить им раны, и много соли, чтобы добавить ее в рассол и усилить боль. В протоколах Верховного адмиралтейского суда есть множество ужасающих историй о пытках, которым подвергали моряков.