В 1691 г. Кидд на новом судне прибыл в Нью-Йорк. 16 мая он женился на состоятельной вдове Саре Уорт, и чуть позже они переехали в хороший дом на Перл-стрит на юге острова Манхэттен рядом с причалами старой гавани. В течение следующих четырех лет Кидд занимался предпринимательством, заводил знакомства с политиками и торговцами и иногда занимался каперством. Но потом ему, по всей видимости, наскучила такая жизнь, и в 1695 г. он отплыл в Англию в надежде сколотить состояние на каперстве. С помощью Роберта Ливингстона, нью-йоркского предпринимателя, который прибыл в Лондон примерно в то же время, Кидд принялся искать спонсоров, которые выделили бы деньги на каперскую деятельность. Кидду и Ливингстону пришлось долго хлопотать, чтобы заручиться поддержкой графа Белломонта, члена парламента и убежденного сторонника правящей партии вигов. Белломонту были нужны деньги, и он сыграет ключевую роль в жизни Кидда, поскольку незадолго до тех событий его назначили губернатором колонии Массачусетского залива. Эти трое придумали необычную схему, чтобы обогатиться: они создадут синдикат, купят мощный корабль и отправят его в Индийский океан, чтобы захватить пиратов, которые грабили суда и продавали украденные товары торговцам в Нью-Йорке. Белломонт согласился найти спонсоров для этого предприятия, а Кидд взял на себя командование кораблем и набор матросов в свою команду по стандартной каперской схеме: «нет добычи – не будет и оплаты». Белломонт убедил еще четырех членов партии вигов стать спонсорами: барона Сомерса, графа Орфорда, графа Ромни, графа Шрусбери. Эдмунд Харрисон, зажиточный торговец из Сити и руководитель Ост-Индской компании, также согласился поучаствовать. Они обратились в Адмиралтейство за каперским свидетельством. На тот момент Англия все еще воевала с Францией, поэтому было легко получить свидетельство, которое позволяло захватывать французские корабли. Его действие не распространялось на захват пиратских кораблей, но это ограничение было снято документом, заверенным Большой печатью и подписанным Лордом-хранителем Большой печати – бароном Сомерсом. Это второе свидетельство позволяло Кидду выслеживать «пиратов, флибустьеров и морских разбойников», в частности четырех пиратов, перечисленных в документе по именам: капитана Томаса Тью, Джона Айрленда, Томаса Уэйка и Уильяма Мэйза, или Мэйса. Самым удивительным в этом деле было то, что даже короля убедили принять участие в этом предприятии. Вильгельм III официально одобрил эту затею и подписал приказ, позволяющий участникам удерживать всю прибыль от захватов Кидда, то есть можно было не исполнять стандартную процедуру по регистрации призов в Адмиралтейских судах. Король не мог не согласиться на этот необычный договор, поскольку граф Шрусбери обещал, что 10 % доли отойдет в королевскую казну. Для каперской экспедиции выбрали 34-пушечную галеру «Адвенчер». Десятого апреля 1696 г. галера прибыла на якорную стоянку в Даунс, где высадился лоцман, который проводил корабль по Темзе. Ненадолго задержавшись в Плимуте, они отправились через Атлантический океан в Нью-Йорк, где Кидд планировал добрать необходимое число людей. По портам быстро разлетелась новость о каперской экспедиции, поэтому он с легкостью набрал в команду еще 90 человек. Шестого сентября 1696 г. вместе с ним на борту корабля отплывало 152 человека. Губернатор Нью-Йорка Флетчер описывал их как «людей в отчаянном положении, которые жаждут огромных сокровищ». Они остановились на день в Мадейре, чтобы запастись пресной водой и едой, а затем направились на юг. Двадцать седьмого января 1697 г. они бросили якорь в Тулиаре, маленьком порте на западном побережье Мадагаскара. Кидд пробыл здесь месяц, чтобы его люди оправились после плавания. Некоторые из них болели цингой. После этого он отправился на север к Йоханне на Коморских островах, а оттуда – к близлежащему острову Мвали для килевания своего корабля. Там тридцать из его людей скончались от тропических болезней. Среди выживших начали расти тревожные настроения. Сделав несколько остановок на островах Индийского океана, он набрал еще людей, и теперь к команде присоединились бывшие пираты. По договоренности «нет добычи – не будет и оплаты» они должны были как можно скорее захватить приз или вернуться домой без гроша в кармане. Кидд решил отправиться в Красное море, чтобы попытаться перехватить один из кораблей пилигримского флота. Он сообщил своей команде, что собирается в Мокку в эстуарии Красного моря: «Давайте, парни, мы можем хорошенько заработать на этих кораблях». Это не входило в его полномочия и об этом не было указано ни в одном из каперских свидетельств, которые ему вручили, и он не смог бы оправдаться перед спонсорами за подобное решение. Пилигримский флот вышел из Мокки 11 августа 1697 г. в сопровождении трех европейских кораблей, одним из них был 36-пушечный «Сцептер» под командованием Эдварда Барлоу, который до этого был первым помощником, но получил повышение после смерти бывшего капитана. Сегодня историки ценят Барлоу за написанные и проиллюстрированные им дневники, полные ярких описаний его плаваний по морям[342][Barlow.]. Рано утром 14 августа Барлоу заметил, что к конвою приближается галера «Адвенчер». Красный пиратский флаг на ее мачте не сулил ничего хорошего. Барлоу выстрелил из пушек в знак предупреждения и поднял флаг Ост-Индской компании. Ветер был слабый, поэтому Кидд, используя весла, подплыл к малабарскому кораблю и дал бортовой залп. Барлоу не был готов расстаться с одним из конвоирующих кораблей. Он спустил шлюпки и сказал команде отбуксировать «Сцептер» навстречу кораблю Кидда. Он велел своим людям подняться на верхнюю палубу, выкрикивать угрозы и открыть огонь из пушек. Кидд запаниковал и отступил, а через некоторое время оставил надежду захватить трофеи и уплыл. Его положение быстро ухудшалось. Корабль дал течь, припасы заканчивались, а команда стала бунтовать. Столкнувшись с небольшим торговым судном у побережья Малабара, Кидд выстрелил в его носовую часть и подплыл к борту. То, что произошло дальше, стало переломным моментом в экспедиции Кидда. На мачте судна развевался английский флаг, и пока Кидд допрашивал капитана судна Паркера, часть команды Кидда пытала людей, чтобы выяснить, где они спрятали ценности. Некоторых моряков подвешивали на веревках и избивали саблями. Затем Кидд забрал с судна Паркера провизию и принудил его остаться на борту в качестве лоцмана. Новости о нападении Кидда на пилигримский флот и торговое судно разлетелись по гаваням региона, и вице-король Гоа отправил за галерой «Адвенчер» два португальских военных корабля. Наконец, у Кидда начало что-то получаться. Он выстрелил в меньший из двух кораблей и вывел его из строя, после этого он, не получив ни одного повреждения, сбежал. Но когда они прибыли на Лаккадивские острова, о себе дали знать отсутствие дисциплины и пиратский настрой его команды. Они захватили лодки местных жителей и разрубили их, чтобы развести костер, изнасиловали местных женщин, и когда их мужья отомстили, убив корабельного бондаря, пираты напали на деревню и избили жителей. Слухи об этих зверствах дошли до материка и пополнили список проступков Кидда. Два следующих события стали для Кидда роковыми. Тридцатого октября между ним и артиллеристом на его корабле Уильямом Муром возник спор. Люди возмущались тем, что они не нашли добычу, и Кидд набросился на Мура, который точил на палубе стамеску, и назвал его шелудивым псом. Мур ответил: «Шелудивым псом я стал из-за вас, вы довели меня и многих других до бедности»[343][Brooks, p. 70.]. Кидд был в ярости из-за этого замечания. Он взял ведро с железной ручкой и ударил артиллериста по голове. Мур упал на палубу, и было слышно, как он сказал: «Прощайте, прощайте, капитан Кидд меня прикончил»[344][Brooks, р. 71.]. Судовой врач отнес Мура на нижнюю палубу, но не смог ничего для него сделать. От удара у него был проломлен череп, и на следующий день он умер. Однако Кидд ничуть не раскаивался. Он сказал, что у него есть хорошие друзья в Англии, которые помогут ему избежать последствий. Позже, 30 января 1698 г., галера «Адвенчер» наконец наткнулась на стоящий трофей. У порта Кочина на побережье Малабара в Индии они встретили 400-тонное торговое судно «Кедах мерчант». На нем, под командованием английского капитана Джона Райта, везли шелк, ситец, сахар, опиум и железо из Бенгалии на север. Кидд подплыл к судну под французскими флагами. У большинства торговых судов, отправляющихся в дальние плавания, были с собой пропуска нескольких стран, чтобы каперы не посчитали их своим законным трофеем, и, когда капитан Райт увидел французские флаги Кидда, он, разумеется, предоставил французский пропуск. Это сыграло Кидду на руку, поскольку одно из его каперских свидетельств позволяло ему атаковать и захватывать французские корабли. На самом деле «Кедах мерчант» принадлежал армянским владельцам, и значительная часть груза судна была собственностью высокопоставленного чиновника при дворе индийского могола. Кидд сообщил капитану Райту, что захватывает его корабль в качестве трофея, и без лишних слов сопроводил судно в ближайший порт, чтобы продать часть груза и выручить необходимые деньги. Стоимость захваченного груза оценивалась в сумму между 200 000 и 400 000 рупий. Кидд продал основную часть товара в порту Каликилона примерно за семь тысяч фунтов стерлингов и затем снова отправился в море на поиски новой добычи. Он захватил небольшое португальское судно, разграбил его и взял с собой в качестве эскортного. Потом несколько часов преследовал судно Ост-Индской компании «Седжвик», но тому удалось скрыться. Тогда Кидд отправился обратно на Магаскар, и в апреле 1698 г. галера «Адвенчер» бросила якорь в пиратской гавани на Сент-Мари. В гавани на якоре уже стоял пиратский корабль «Резолюшн» под командованием Роберта Каллифорда, который в последний год грабил корабли в Индийском океане. Каллифорд был одним из мятежников, которые убили капитана Ост-Индского корабля «Мокка» и захватили его. Если бы Кидд не стал пиратом, он должен был арестовать Каллифорда и забрать корабль, поскольку именно это ему предписывало делать его каперское свидетельство. Однако вместо этого Кидд убедил Каллифорда, что не причинит ему вреда и предложил ему выпить. Кидд провел на Мадагаскаре несколько месяцев, восстанавливая силы после нескольких недель, проведенных в море, и ожидая попутного ветра. Его команда настояла на том, чтобы добычу поделили, и окончательно рассчитались с моряками, а некоторые ушли от Кидда, присоединившись к Каллифорду. Кидд решил бросить давшую течь трухлявую галеру и взял на себя командование «Кедах мерчант», который переименовал в «Адвенчер прайз». В начале 1699 г. (в источниках отсутствует точная дата) он отправился в путь с сильно сократившейся командой из 12 человек и несколькими рабами. Кидд направился в Вест-Индию и в начале апреля прибыл на маленький остров Ангилья. Там он узнал, что британское правительство по просьбе Ост-Индской компании объявило его пиратом. Ему не предоставили бы помилования, и его должны были найти и привлечь к ответственности. Он поспешно запасся едой и водой и всего через четыре часа после остановки отправился на поиски безопасного убежища. Кидд выбрал датский остров Сент-Томас, который пираты часто посещали, чтобы продать награбленное, и шестого апреля вошел в его гавань. Он отправился к губернатору острова и попытался убедить того предоставить ему защиту от королевского флота. Губернатор Лоренц не был готов рисковать блокадой своей гавани и отклонил его просьбу. Позже об этой встрече сообщили лондонским властям с некоторыми добавлениями: «В письмах из Кюрасао говорится, что известный пират капитан Кидд на корабле с 30 пушками и 250 людьми предложил губернатору Сент-Томаса 45 тысяч пиастров золотом и множество товаров в подарок, если он будет в течение месяца его защищать, но губернатор отказался»[345][Brooks, р. 28.]. Кидд вернулся на корабль, поднял якорь и поплыл дальше. Он нашел убежище в устье реки Игуэй на востоке острова Эспаньола и пришвартовал свой корабль к деревьям на берегу. Здесь к нему присоединился Генри Болтон, недобросовестный торговец с темным прошлым, который без раздумий связался с новоиспеченным пиратом с дурной славой. Болтон с партнером согласились купить тюки ткани, оставшиеся в трюме бывшего «Кедах мерчант», и выкупили сам корабль. Кидд приобрел шлюп Болтона «Сан-Антонио» и перебрался на борт с остатками своей команды и прибылью от различных сделок. В тот момент Кидд понял, что он в безвыходном положении. Британские власти искали его по всему Карибскому бассейну. Еще в ноябре адмирал Бенбоу отправил письмо губернаторам всех американских колоний с просьбой «принять особые меры для задержания упомянутого Кидда и его сообщников, куда бы он ни прибыл»[346][Brooks, р. 27.]. Когда губернатор Невиса узнал, что Кидд находится на его территории, он отправил в Пуэрто-Рико военно-морской корабль «Куинборо», чтобы его перехватить. Кидд решил, что его единственным выходом было вернуться в Америку и провести переговоры с его деловым партнером графом Белломонтом, который стал губернатором Нью-Йорка, Массачусетс-Бэй и Нью-Хэмпшира. Он поднял паруса и направился на север. В июне «Сан-Антонио» достиг Лонг-Айленда, и Кидд наконец после трех лет отсутствия встретился со своей женой и двумя дочерьми. В Бостоне он начал переговоры с Белломонтом, но губернатор пытался усидеть на двух стульях: не потерять занимаемую должность и получить награбленное Киддом. Белломонт, а затем и совет Массачусетса допросили Кидда, и он подробно рассказал о товарах и деньгах, которые он получил от своих захватов. Он перечислил тюки шелка, муслина и ситца, тонны сахара и железа, пятьдесят пушек, восемьдесят фунтов серебра и сорок фунтов золота. Белломонт осознавал, что если он не уладит это дело, то Кидд станет серьезной угрозой его карьере. Целесообразнее всего было арестовать Кидда за пиратство, что восстановило бы репутацию Белломонта, запятнанную причастностью к его деяниям, и как вице-адмиралу колонии ему бы перешла часть награбленных сокровищ. Когда Кидд прибыл в Бостон на следующее собрание Совета, он увидел, что в дверях его ожидает констебль. Констебль шагнул навстречу Кидду, чтобы его арестовать, но тот вбежал в здание, зовя графа Белломонта. Констебль погнался за ним, арестовал и, не обращая внимания на крики и протесты Кидда, отвел его в городскую тюрьму. Ранее Белломонт пообещал Кидду, что добьется для него королевского помилования, и перемену решения он оправдал тем, что получил особое поручение из Англии арестовать Кидда. Единственный человек, который мог его спасти, его бросил, и судьба Кидда была предрешена. Он мог бы скрыться на каком-нибудь Карибском острове или спрятаться в континентальной Америке и выжить, что удалось сделать многим другим пиратам, но из него сделали козла отпущения за все преступления, совершенные целым поколением пиратов в Индийском океане. За новостями о деяниях Кидда внимательно следили в Лондоне, что было неудивительно, поскольку ряд влиятельных людей, включая короля, лорда-канцлера и нескольких членов партии вигов, изначально вложились в это предприятие. Когда стало известно, что Кидд стал пиратом, многие члены партии тори увидели в этом возможность устроить большой скандал и сместить основных членов правительства. Интерес подогревался и слухами о том, что награбленное Киддом оценивалось более чем в 400 тысяч фунтов стерлингов. Ост-Индская компания потребовала себе часть денег, чтобы компенсировать свои убытки в Индии и заплатить жертвам нападений Кидда. В декабре вопрос обсуждался в палате общин, и был выдвинут вотум порицания за то, что виги были замешаны в этом деле. Тори проиграли голосование, но государственный секретарь Джеймс Вернон сделал мрачное замечание: «У парламента вошло в привычку, найдя изъян, выбрасывать за борт какого-нибудь Иону, если бурю не удается унять иначе»[347][Ritchie, p. 192.]. Стоит ли говорить, что этим Ионой суждено было стать Кидду. В сентябре в Лондоне стало известно, что граф Белломонт арестовал Кидда, и из Адмиралтейства приказали отправить военный корабль в Бостон, чтобы вернуть Кидда в Англию. Военный корабль «Эдвайс» прибыл в Бостон в феврале 1700 г. во время сильных холодов. Кидда сопроводили на борт и вместе другими заключенными отправили в Англию. Кидд был серьезно болен, когда «Эдвайс» бросил якорь в Темзе. Однако он смог написать письмо лорду Орфорду, одному из спонсоров плавания, в котором избирательно и явно предвзято рассказал о своих деяниях в Индийском океане. Он утверждал, что захватил всего два корабля, оба из которых шли под французскими флагами. Он доказывал, что к пиратству его склонила его команда, что его ограбили и уничтожили судовой журнал и все его записи. Письмо он закончил следующими словами: «Я надеюсь, что Ваша Светлость и остальные достопочтенные джентльмены, мои наниматели, смогут за меня заступиться, чтобы ко мне отнеслись по справедливости»[348][Ritchie, р. 193.]. Пока политики, лорды Адмиралтейства, юристы и торговцы собирали доказательства и опрашивали свидетелей, Кидда с борта «Эдвайса» отправили на королевскую яхту «Катарина» в Гринвиче. Кидд, измученный месяцами одиночного заключения и болезнью, лишенный права на юридическую защиту и даже доступа к документам по его делу, предался отчаянию и подумывал о самоубийстве. Страшась мысли о смерти на виселице, он попросил принести ему нож, чтобы он мог покончить с собой. Но ему не позволили так просто положить конец своим страданиям. Четырнадцатого апреля Адмиралтейство отправило в Гринвич баркас, и Кидда перевезли в Уайтхолл. В тот же день его отвели в здание Адмиралтейства в Уайтхолле, где Чарльз Хеджес, главный адмиралтейский судья, в присутствии адмирала Джорджа Рука, графа Бриджкотера и других высокопоставленных лиц провел перекрестный допрос. Он повторил то, что сказал лорду Орфорду в письме. После семи часов допроса Кидда отвели в Ньюгейтскую тюрьму, где он оставался в заключении следующие одиннадцать месяцев. Даже по меркам XVIII в. Ньюгейтсая тюрьма была ужасным местом заточения. Это было неприступное каменное здание на углу улиц Холборн и Ньюгейт, предназначенное для содержания лондонских преступников, ожидающих суда и смерти на виселице в Тайберне. Мелкие воришки и проститутки соседствовали с головорезами и разбойниками. Преступников могли посещать жены и дети, и охрана закрывала глаза на азартные игры, пьянство, секс, домашних животных и птиц, но это не компенсировало тесноту, зловонье, крики и вопли сокамерников. Капитан Александр Смит в 1719 г. описывал Ньюгейтскую тюрьму как жалкое место: «Яма жестокости, у которой нет дна, Вавилонская башня, где говорят все, но не слышит никто»[349][Цит. по: Linebaugh, p. 28.]. Двадцать седьмого марта 1701 г. Кидду позволили немного отдохнуть от этой клоаки. Его отвели по улицам к Уайтхоллу, чтобы он предстал перед палатой общин, став первым и единственным пиратом в британской истории, который должен был объяснять свои действия перед собравшимися членами парламента. Вряд ли он был в состоянии это сделать. Вероятно, он представлял собой жалкое зрелище – подавленный, неухоженный и страдающий от тлетворных последствий более чем двухлетнего заключения в ужасающих условиях. Об этом заседании не сохранилось никаких записей, известно лишь то, что попытка воспользоваться случаем и объявить импичмент барону Сомерсу и графу Орфорду успехом не увенчалась. Во второй раз члены парламента допрашивали Кидда 31 марта, а затем его снова вернули в Ньюгейтскую тюрьму. К этому времени юристы подготовили дело к слушанию. Генри Болтона, который купил у Кидда на Эспаньоле корабль «Кедах мерчант», нашли и привезли в Англию, чтобы взять показания. Ост-Индская компания отправила из Индии для дачи показаний со стороны обвинения Коджи Баббу, армянского торговца, который был на борту «Кедах мерчант» во время нападения Кидда и который потерял весь свой товар. Были допрошены два раба Кидда Данди и Вентура и собраны кипы документов, предоставленных графом Белломонтом и всеми, кто был связан с этим делом. Теперь оставался только суд в Олд-Бейли, назначенный на 8 и 9 мая. У Кидда было две недели на подготовку к защите. Он попросил отправить ему документы по делу, в частности два своих каперских свидетельства, первоначальные приказы Адмиралтейства и два французских пропуска, которые ему дали капитаны «Кедах мерчант» и одного из других захваченных кораблей. Ему принесли некоторые документы, но французские пропуска загадочным образом исчезли. На судебном процессе под председательством главного судьи казначейства Уорда и четырех других судей против Кидда выдвинули внушительный список обвинений. Его обвинили в убийстве Уильяма Мура, человека, которого он забил ведром с железной ручкой, в пиратстве и разграблении «Кедах мерчанта», а также пиратском нападении и захвате четырех других судов и краже их грузов. По обвинению в убийстве Кидд утверждал, что в тот момент в его команде были мятежные настроения, что Мур его спровоцировал и что он не собирался его убивать. Что касается обвинений в пиратстве, Кидд заявил, что у него было поручение захватывать французские корабли, и настаивал на том, что если найдутся французские пропуска, то его невиновность будет доказана. Однако доказательства, собранные стороной обвинения, были внушительными, а свидетели – хорошо подготовлены. Кидд возмущался во время всего процесса, но вердикт суда был неизбежен. Судейская коллегия признала его виновным по всем пунктам обвинения, и судья приговорил его к смертной казни через повешение. Когда Кидд услышал приговор, он проговорил: «Бог мой, это очень суровый приговор. Я самый невинный человек из них всех, против меня давали показания лжесвидетели»[350][Brooks, p. 187.]. Закономерно возникает вопрос, что стало с награбленными сокровищами и откуда появились слухи о зарытом кладе. Кидд продал часть своего груза в порту в Индийском океане, а большую часть остального продал Генри Болтону на Эспаньоле. Он купил «Сан-Антонио» за 3000 пиастров и получил 4200 пиастров в переводных векселях и 4000 в золотых слитках и золотом песке. Поэтому на приобретенном шлюпе он отправился на север с 8200 пиастров, а также с неизвестным количеством товаров и сокровищ. Когда он прибыл в Нью-Йорк, он, возможно, отдал часть денег миссис Кидд и своему другу Эмотту. Во время предварительных переговоров с Белломонтом Кидд переправил корабль из нью-йоркской гавани к восточной части Лонг-Айленда, где курсировал у острова Гардинерс. Несколько недель корабль стоял между островами Гардинерс и Блок и в это время к нему подошли три шлюпа, чтобы забрать часть команды Кидда с их сундуками и долей груза. Известно, что Кидд отправил леди Белломонт лакированную шкатулку с четырьмя драгоценными камнями внутри. Также известно, что миссис Кидд отправила Томасу Уэю шестифунтовый мешок с пиастрами и что Кидд послал несколько фунтов золота, предположительно на сумму 10 тысяч фунтов стерлингов, майору Селлеку в Коннектикут. Но самая большая сумма была отправлена Джону Гардинеру, владельцу острова Гардинерс, и именно это привело к возникновению легенды о зарытом кладе Кидда. Кидд высаживался на острове дважды: он покупал у Гардинера еду и оставил пять тюков тканей, сундук с ценными товарами и ящик с 52 фунтами золота. Возможно, он сделал это в целях безопасности, если что-то пойдет не так. Как только Кидда заключили в бостонскую тюрьму, граф Белломонт направил все силы на то, чтобы найти и вернуть сокровища, которые теперь были разбросаны в различных местах по всему Нью-Йорку, Бостону и Вест-Индии. В доме мистера Кэмпбелла в Бостоне провели обыск и изъяли 463 унции золота и 203 унции серебра. Джон Гардинер отправил Белломонту одиннадцать мешков золота и серебра. В конце концов в Англию на борту корабля «Эдвайс» отправили собранные 1 111 унций золота, 2353 унции серебра и 41 тюк товара, мешки с серебряными монетами и различными драгоценностями[351][Ritchie, p. 231.]. Общая стоимость сокровищ оценивалась в 14 тысяч фунтов стерлингов, солидную сумму, но не 40 тысяч, в чем Кидд убедил Белломонта, и крохотная часть от 400 тысяч фунтов, которые, по слухам, Кидд награбил в Индийском океане. Хотя Генри Болтон был арестован капитаном военного корабля «Фоуи», найти товары, которые он приобрел у Кидда в Вест-Индии, не удалось. «Кедах мерчант», брошенный на Эспаньоле, был подожжен, а обгоревший остов гнил на берегу эстуария. Многие годы люди пытались найти остатки сокровищ Кидда и проводили поиски на острове Гардинерс и во многих других местах, но все безуспешно. О сокровищах Кидда нам известно больше чем о сокровищах других пиратов того времени только из-за всеобщего интереса к его поискам и суду. Вполне вероятно, что другие пираты награбили больше добычи, чем, он, но свидетельства об этом отрывочны. Самой крупной добычей Бартоломью Робертса, вероятно, был груз португальского судна, которое он захватил в первый год своей пиратской деятельности. Черная Борода за два года ограбил около 20 судов, но ни один из его трофеев не был впечатляющим по части сокровищ. После битвы в заливе Окракока с его кораблей изъяли и переправили на берег «25 хогсхедов сахара, 11 бочек и 145 мешков какао, бочонок индиго и тюк хлопка»[352][Johnson, p. 87. В бортовом журнале лейтенанта Хикса с корабля «Перл» отмечается, что экспедиция Мейнарда привезла 732 фунта хлеба, 6487 фунтов какао (не считая того, что в бочонках) (ADM/L/ P32, NMM).]. Это, вместе со стоимостью шлюпа Черной Бороды, составило 2500 фунтов стерлингов – не очень впечатляющая сумма для прославленного пирата. Капитан Ингланд в Индийском океане захватил несколько дорогих трофеев. В 1720 г. он встретил португальский корабль с 70 пушками, стоявший на якоре у Маскаренских островов к востоку от Мадагаскара. Корабль был сильно поврежден во время шторма, и, когда пираты на него напали, команда не оказала никакого сопротивления. Среди пассажиров на борту находился вице-король Гоа. Согласно «Всеобщей истории пиратов» Джонсона, стоимость бриллиантов на борту составляла от трех до четырех миллионов долларов. В книге рассказывается, как пираты прибыли на Мадагаскар для килевания и поделили добычу, которая составила по 42 бриллианта каждому. Захваченный Генри Эвери корабль «Ганг-и-Савай» и сокровища с него по разным оценкам составляли от 200 до 300 тысяч фунтов стерлингов. Большинству пиратов приходилось довольствоваться гораздо более скромными суммами. Кроме сокровищ Кидда, в золотую эпоху пиратства лучше всего было описано награбленное Сэмом Беллами. На поднятом с морского дна корабле Беллами «Уида» историки обнаружили впечатляющее количество монет, золотых слитков и африканских ювелирных изделий. Там было найдено 8397 монет различного номинала, в том числе 8357 испанских серебряных и 9 золотых монет, которые вместе стоили 4131 пиастр. Кроме того, нашли также 17 золотых слитков, 14 золотых самородков и 6174 кусочков золота и некоторое количество золотой пыли[353][Полный список находок на затонувшем корабле «Уида»: Clifford and Turchi, p. 205–14.]. Среди африканского золота было найдено почти четыреста аканских ювелирных изделий, в основном золотые бусы, подвески и орнаменты. Нельзя дать точную оценку найденных на Уиде сокровищ, и сообщения в прессе о том, что их стоимость оценивается в 400 миллионов долларов, чудовищно спекулятивны. Но эти находки, вне всякого сомнения, показали, что в руки некоторых пиратов действительно попадало огромное количество золота и серебра. Желание разбогатеть всегда было самым главным мотивом для того, кто становился пиратом. Завладев такими богатствами, как у Генри Моргана, Генри Эвери, капитана Кидда или Сэма Беллами, человек мог бросить суровую жизнь в море. Он получал возможность проматывать свои деньги в борделях или пить дни напролет в какой-нибудь веселой таверне. Ему больше не пришлось бы рисковать жизнью на африканском побережье, где можно умереть от малярии или тропической лихорадки, пока корабль ожидает партию рабов. Он мог полакомиться свежим мясом и хорошим вином вместо заплесневелых корабельных галет, солонины и дурно пахнущего пива. Моряков привлекали истории о пиратских королевствах на Мадагаскаре и в Вест-Индии, где все были равны, где у каждого в пиратской команде было право голоса и где награбленное справедливо делили на всех. А более рисковым пиратство давало возможность покинуть серые, холодные пейзажи Северного моря или берега Ньюфаундленда и отправиться бороздить теплые голубые воды Карибского моря. Некоторые были вынуждены уйти в пираты из-за отсутствия другого выхода. Два самых больших всплеска пиратской активности произошли, когда после долгих периодов морских противостояний объявляли мир, и множество моряков остались без работы. Когда в 1603 г. происходившие 50 лет военные столкновения между Англией и Испанией наконец прекратились, сотни моряков Королевского флота и каперских кампаний были выброшены на улицу. Единственное, что они умели, – работать на корабле, и многие из них стали пиратами. Следующие 30 лет пираты нападали на корабли в Ла-Манше, эстуарии Темзы и Средиземном море. Второй всплеск пиратской деятельности произошел после подписания Утрехского мирного договора 1713 г. между Англией, Францией и Испанией. Численность моряков в Королевском флоте в 1703 г. составляла 54 785 человек, а в 1715 она сократилась до 13 430, в результате чего 40 000 человек остались без работы[354][Rediker, p. 256 и 28]. Не существует доказательств, что эти люди вступили в ряды пиратов, и Маркус Редикер отмечал, что большинство пиратов изначально работало на торговых судах, а не в Королевском флоте, но многие люди того времени связывали рост числа пиратских нападений после подписания Утрехского мирного договора с большим количеством безработных моряков. В особенности они обвиняли испанцев в том, что те выгнали рубщиков кампешевого дерева из заливов Кампече и Гондураса после подписания мира, а также винили каперов. В конце XVII в. было выдано множество каперских свидетельств, особенно в Вест-Индии. Мирный договор положил этому конец, и губернатор Ямайки предупредил власти в Лондоне о вероятном исходе: «После отмены наших каперских экспедиций в Порт-Ройале и Кингстоне стало появляться все больше моряков, которые не могут найти работу и которые, боюсь, из-за отсутствия у них какого-либо дела могут в скором времени нас покинуть и заняться пиратством»[355][Отчет губернатора Ямайки от 24 августа 1720 г. (CSPC, volume 1720–21, no. 213).]. Признания осужденных пиратов, ожидающих казни, тоже дают представление о том, что побудило людей стать пиратами. Некоторые винили жестоких капитанов, но большинство – пьянство, которое сбило их с пути истинного. Перед казнью в Бостоне в 1724 г. Уильям Уайт сказал, что его погубило спиртное и что его заманили на борт пиратского корабля, когда он был пьян. Джон Арчер, которого повесили в тот же день, признался, что совершал преступления под действием крепких напитков, и это для него стало хуже смерти. Но главными соблазнами пиратской жизни были нажива и богатство, точно так же, как и для всех бандитов, разбойников и воров на протяжении истории. 11 Охота за пиратами История Черной Бороды и его ужасной смерти до такой степени обросла легендами, что ее можно было бы списать на богатое воображение капитана Джонсона. Однако забрызганные соленой водой судовые журналы военно-морских офицеров, которые сталкивались с Черной Бородой, доказывают, что он был реальным человеком. В Государственном архиве лондонского района Кью хранится бортовой журнал капитана военно-морского корабля «Лайм», в котором описывается экспедиция «в Северную Каролину на поиски Тича», а в Национальном морском музее в Гринвиче есть бортовой журнал Роберта Мейнарда, старшего лейтенанта военно-морского корабля «Перл», который руководил флотом, победившим самого известного из пиратов. Запись Майнарда от 17 ноября 1718 г. гласит: Ветер слабый, погода спокойная. Сегодня я получил от капитана Гордона приказ взять под командование 60 человек с кораблей Его Величества «Перл» и «Лайм» на борту двух маленьких шлюпов, чтобы сокрушить пиратов, которые находятся в Северной Каролине. В этот день мы с этими шлюпами под моим командованием снялись с якоря и отправились в путь, имея на борту необходимые в экспедиции провизию, оружие и боеприпасы[356][ADM/L/P32, NMM.]. Человеком, ответственным за организацию экспедиции по поимке Черной Бороды, был Александр Спотсвуд, губернатор Вирджинии. Спотсвуд получал множество жалоб на пиратов от торговцев Северной Каролины. Он считал, что правительство провинции слишком слабо, чтобы сдерживать пиратов, и был очень обеспокоен тем, что разбойники могут закрепиться на острове в заливе Окракок, превратив его в общее место встречи для всех пиратских кораблей в регионе. 24 ноября 1718 г. он издал указ, в котором предложил награду за заключение под стражу или убийство пиратов: …за Эдварда Тича, повсеместно известного как капитан Тич, или Черная Борода, – сотня фунтов, за каждого другого капитана пиратского корабля, шлюпа или иного судна – сорок фунтов, за каждого лейтенанта, штурмана, квартирмейстера, боцмана и плотника – двадцать фунтов, за каждого офицера низшего ранга – пятнадцать фунтов и за каждого рядового на борту такого корабля, шлюпа или иного судна – десять фунтов[357][Johnson, p. 78.]. Спотсвуд обратился к Гордону и Брэнду, командующим двумя британскими военными кораблями «Перл» и «Лайм», которые находились на якорной стоянке в Вирджинии. Он спросил, будут ли они готовы «уничтожить змеюшник». Капитаны сообщили, что их корабли не смогут пройти по мелководным и труднодоступным каналам вокруг Окракока, и что им не давали приказ нанимать и оплачивать корабли меньшего размера. Спотсвуд предложил оплатить два шлюпа и послать за лоцманами из Каролины. Капитаны должны были предоставить людей[358][CSPC, volume 1717–18, no. 800, p. 430.]. Во главе экспедиции был поставлен лейтенант Мейнард, «опытный офицер и человек безмерно храбрый и решительный»[359][Джонсон, с. 78. Четырнадцатого января 1707 г. Роберт Мейнард был произведен в лейтенанты. С 1709 г. он был уоррент-офицером на корабле «Бедфорд». В 1716 г. он стал старшим лейтенантом корабля «Перл». В 1739 г. получил звание коммодора, а в 1740 г. – капитана. Умер в 1750 г.]. Под его командованием было 35 человек с корабля «Перл», мичман и еще 25 человек с «Лайма». Нанятые шлюпы назывались «Рейнджер» и «Джейн». Мейнард принял командование «Джейн», а капитаном «Рейнджера» стал мистер Хайд. Ни на одном из шлюпов не было пушек, поэтому Мейнарду пришлось полагался на стрелковое оружие, сабли и пистолеты. На проходящих мимо кораблях Мейнарду сообщили, что шлюп Черной Бороды «Адвенчер» стоит на якоре у внутренней стороны острова Окракок, развернувшись к укромной гавани залива Памлико. Залив был идеальным убежищем, защищенным многочисленными отмелями и песчаными дюнами. Шлюпы Мейнарда под управлением местных лоцманов, прибыли на место 21 ноября, когда уже смеркалось. Было принято решение дождаться прилива и атаковать рано утром следующего дня. С первыми лучами солнца шлюпы подняли якорь и медленно двинулись к острову. Ветра почти не было, и Мейнард приказал нескольким из своих людей пересесть в небольшую лодку и плыть перед шлюпом, измеряя глубину воды. Когда они приблизились к пиратскому кораблю, их встретил залп дроби. Лодка поспешно отступила под защиту шлюпов. На этом этапе преимущество все еще было на стороне Мейнарда. Согласно отчету капитана Брэнда Адмиралтейству, на борту пиратского корабля было всего девятнадцать человек, «тринадцать белых и шесть негров»[360][Письмо капитана Эллиса Брэнда Адмиралтейству от 6 февраля 1718/19, ADM 1/1472, PRO.]. К тому же Черная Борода и несколько людей из его команды большую часть ночи пьянствовали. Однако пиратский капитан был знаком с местными каналами и знал, где можно сесть на мель. К тому же его корабль был вооружен девятью лафетными пушками. Подняв тревогу, он перерезал якорный канат и направился к узкому каналу среди подводных отмелей. Мейнард поднял королевский флаг и отправился в погоню. Ветер был настолько слабым, что продвигаться вперед пришлось с помощью весел. В этот момент шлюпы Мейнарда сели на мель, и между Мейнардом и Черной Бородой завязалась словесная перепалка. Существует несколько версия происходящего. Самым лаконичным является собственный отчет Мейнарда, в котором просто говорится: «Когда мы его поприветствовали, он обрушил проклятия на меня и моих людей, которых он считал трусливыми щенками, и сказал, чтобы мы не ждали пощады и сам он ее не ждет»[361][Письмо Мейнарда лейтенанту Саймондсу, капитану нью-йоркского стационара «Финикс». Опубликовано в «The Weekly Journal or British Gazetteer» 25 апреля 1719 г. Вместе со многими другими ценными документами цит. по: Lee, p. 233.]. Версия Джонсона, которая, по всей видимости, взята из газетных сообщений, более впечатляющая. Черная Борода окликнул его в своей грубой манере: «Кто вы, черт побери, такие? И откуда здесь взялись? Лейтенант ответил: «По нашим флагам вы можете убедиться, что мы не пираты». Черная Борода велел ему пересесть в лодку и подняться к нему на борт, чтобы тот мог на него посмотреть, но Майнард ответил так: «Я пока не могу освободить для этого лодку, но я поднимусь к вам на борт, как только получится, прямо со своего шлюпа». Услышав это, Черная Борода поднял бокал и выпил из него со словами: «Будь я проклят, если ты дождешься моей пощады или я попрошу ее у тебя». В ответ на это Мейнард сказал, что не ожидает от него пощады и не дарует ее ему сам[362][Johnson, p. 80.]. Благодаря тому, что с приливом уровень моря стал повышаться и люди Мейнарда налегли на весла, шлюпы Мейнарда сошли с мели и поплыли к «Адвенчер». Когда они приблизились, Черная Борода дал бортовой залп из всех пушек, которые он зарядил крупной дробью, гвоздями и железным ломом. Залп нанес серьезный урон. Как писал Мейнард: «Мистер Хайд, к несчастью, был убит, как и пятеро его людей на маленьком шлюпе, который, оставшись без командующего, вступил в кильватер и не смог прийти нам на помощь почти до самого конца боя»[363][Lee, p. 233.]. Согласно более подробному отчету о случившемся в The Boston News Letter, бортовой залп убил шестерых человек и ранил еще десять. i_007.png Залив Памлико и Чесапикский залив, около 1700 г. Мейнард на «Джейн» продвинулся вперед, и ему удалось отстрелить кливер и фока-фалы «Адвенчер», из-за чего кораблю пришлось пристать к берегу. Подходя к «Адвенчер», он приказал всем своим людям, кроме двух, спрятаться в трюме с оружием наготове. Когда «Джейн» поравнялась с его кораблем, Черная Борода подумал, что пушечными выстрелами убил большую часть команды, и решил вместе с десятью пиратами взять корабль Мейнарда на абордаж. Когда они перебрались на борт корабля, из укрытия появилась команда Мейнарда. Самое полное описание произошедшего дальше описано в газете The Boston News Letter: Мейнард и Тич вступили в схватку на саблях. Мейнард сделал выпад, и острие его сабли попало в патронташ Тича, из-за чего она согнулась до самой рукояти. Тич сломал ее гарду и повредил Мейнарду пальцы, но несильно. Тогда Мейнард отскочил, выбросил саблю и выстрелил, ранив Тича. Демелт ударил между ними саблей и довольно сильно рассек Тичу лицо. Тем временем команда «Джейн» бросилась в атаку. Один из них, шотландский горец, ударил Тича по шее палашом, на что тот сказал: «Молодец, парень!». Шотландец ответил: «Если тебе недостаточно, вот тебе еще». Он нанес Тичу еще один удар и снес ему голову, которая поникла и упала на плечо[364][The Boston News Letter, 23 февраля – 2 марта 1719 г. Отчет был прибыл на шлюпе из Северной Каролины 12 февраля. В том же номере газеты содержится дополнительная информация из письма, отправленного 17 декабря из Северной Каролины.]. По словам Мейнарда, когда Черная Борода упал, они заметили «на его теле пять пулевых ранений и двадцать глубоких порезов в разных местах»[365][Lee, p. 234.]. Казалось, что он, подобно Распутину, другой жуткой исторической личности с бородой бросал смерти вызов, пока шотландец не нанес ему фатальный удар палашом. Нет ничего удивительного в том, что появилась местная легенда, что обезглавленный труп Черной Бороды, когда его выкинули за борт, еще какое-то время плавал вокруг шлюпа. Смерть пиратского капитана не знаменовала окончание битвы. Во всех свидетельствах говорится, что оставшиеся пираты продолжали отчаянно бороться. Когда «Рейнджер» подплыл к остальной части нападающих, палубы были залиты кровью и усеяны телами мертвых и умирающих. Существуют различные версии окончательного списка потерь. Капитан Брэнд сообщил Адмиралтейству, что было убито 11 моряков (двое с «Лайма» и девятеро – с «Перла») и более 20 было ранено. Некоторые пираты прыгали за борт и погибали в воде. Одно тело было найдено только несколько дней спустя благодаря большому количеству птиц, кружащих над ним. Количество жертв среди пиратов колеблется от девяти до двенадцати, и девятеро тяжело раненных были взяты в плен. Потерь могло быть больше, поскольку Черная Борода приказал одному из чернокожих членов своей команды поджечь запасы пороха и взорвать пиратский корабль, если лейтенант с командой возьмут его на абордаж. К счастью, двое матросов с торгового шлюпа, которые пьянствовали с Черной Бородой предыдущей ночью, прятались внизу во время боя и помешали матросу выполнить приказ. Мейнард не выбросил голову Черной Бороды и повесил ее на бушприт своего шлюпа. Вывешивание таким образом страшного трофея было вполне в духе эпохи, когда головы предателей насаживали на копья над воротами Лондонского моста, а трупы преступников развешивали в видных местах в назидание другим. Также Мейнард повесил голову в качестве доказательства того, что он убил печально известного пирата и мог рассчитывать на награду. О похожем случае рассказывалось в The London Journal от 22 апреля 1727 г.: капитан Драдж доставил на Ямайку голову Николаса Брауна, «печально известного пирата», «за поимку которого правительство пообещало награду в 500 фунтов стерлингов». После битвы Мейнард отправился через пролив в город Бат, чтобы вылечить раненых. Через несколько недель он отплыл на пиратском шлюпе «Адвенчер» в сопровождении нанятого шлюпа «Джейн». Он отправился на север, в Вирджинию, где находился его корабль «Перл», чтобы доложить своему командиру капитану Гордону об успешно выполненном задании. Третьего января 1719 г. два шлюпа шли по реке Джеймс к Уильямсбергу. Был отличный зимний день с легким ветерком, который рябил поверхность воды. Бросив якорь напротив «Перла», Мейнард приказал своим людям поприветствовать корабль выстрелом из девяти пушек. Когда огромные орудия военного корабля приветствовали их в ответ, команда ясно заметила бородатую голову самого разыскиваемого пирата Американского побережья, свисающую с бушприта пиратского шлюпа. Позже в тот же день в колонке бортового журнала под названием «Примечательные происшествия и прочее» Мейнард записал в сухом стиле, свойственном морским офицерам: Ветер слабый, погода хорошая. Сегодня я вернулся из Северной Каролины на шлюпе «Адвенчер», принадлежавшем Эдварду Тичу (пирату), чью голову я повесил на бушприте упомянутого шлюпа, чтобы преподнести ее властям колонии Вирджиния. Товары и собственность упомянутого пирата передаю в распоряжение командира[366][ADM/L/P32, NMM.]. Из-за устрашающей репутации Черной Бороды его смерть, последующий суд и казнь остальной команды посчитали главными успехами в войне против пиратов. Для британских властей это было столь же важно с точки зрения пропаганды, сколь суд и казнь капитана Кидда в 1701 г. Последняя остановка Черной Бороды в заливе Окракок обросла легендами, а схватка между лейтенантом Мейнардом и устрашающей фигурой легендарного пирата на палубе корабля стала примером классического противостояния сил добра и зла. В газетах того времени довольно подробно освещалась эта битва, а во «Всеобщей истории пиратов» капитана Джонсона есть яркое описание, которое послужило исходным материалом для многочисленных книг о пиратстве и вдохновило на создание нескольких пьес, баллад и фильмов. Через 80 лет после смерти Черной Бороды на лондонской сцене впервые была поставлена мелодрама Джеймса Кросса под названием «Черная Борода, или Плененная принцесса», которая многие годы пользовалась успехом у зрителей. Пьеса заявлялась как «трагикомический остросюжетный балет в двух актах», а ее сценарий местами состоял из целых страниц песен и подробных сценических ремарок. Впервые ее показали в Королевском цирке в Ламбете в Светлый понедельник 1798 г., а потом еще в течение многих вечеров до конца сезона. Сюжет основывался на исторических документах о последних днях Черной Бороды, но со значительными вольностями в плане персонажей и мест действия. Была добавлена любовная линия – прекрасная принцесса, позаимствованная из истории Генри Эвери, и постановка оживлялась сложными сценическими эффектами, множеством зажигательных песен и звуков свиристелей, барабанов, пистолетных выстрелов и пушечных залпов. Первое действие происходит в пиратской каюте, где пируют Черная Борода и несколько его людей. Чернокожий слуга Черной Бороды по имени Цезарь замечает в подзорную трубу на горизонте парус, и команда готовится к бою. Корабль захвачен, и двоих пленников отводят на нижнюю палубу. Плененными оказались Исмена, могольская принцесса, и ее возлюбленный Абдулла. Действие переносится на побережье Мадагаскара, где жена Черной Бороды Орра ждет, когда пираты вернутся. Чернокожий мальчик поет балладу, танцуют рабы, а затем Черная Борода сходит на берег со своей королевской лодки в сопровождении плененной принцессы, которая стала объектом его вожделения. В комнате в крепости Черной Бороды Орра обвиняет Исмену в том, что она украла у нее мужа, но принцесса заявляет, что ненавидит пирата. Орра придумывает, как им обеим сбежать. История продолжается в Вест-Индии, где Черная Борода и Цезарь преследуют двух женщин. Черная Борода закалывает Орру. Цезарь ранит Абдуллу в схватке. Вернувшись на борт пиратского корабля «Ривендж», Черная Борода пытается силой взять принцессу Исмену, но сначала ему мешает призрак Орры, а затем известие о том, что к кораблю приближается враг. Черная Борода узнает, что «враг из Британии, и он либо победит, либо умрет». Внизу, в крюйт-камере, Цезарь готовится взорвать корабль, но Исмена с Абдуллой ему не дают этого сделать. В заключительной сцене корабль лейтенанта Мейнарда «Перл» подходит к пиратскому кораблю. Между Мейнардом и Черной Бородой происходит схватка. Мейнард ранен, но появляется Абдулла, который побеждает Черную Бороду, и тот бросается в море. Пираты сдаются, принцесса Исмена и Абдулла обнимаются, и занавес под крики «Ура победе» падает. О пьесе часто вспоминали и адаптировали ее в течение XIX в. Несомненно, во многом популярность была обусловлена морской тематикой и патриотическими песнями, которые нравились британской публике в те тревожные годы, когда Нельсон и флот казались единственной защитой от Наполеона и французских захватчиков. Триумфальная концовка пьесы напоминала лондонским зрителям, что британские моряки всегда побеждают врагов страны. Картонный комплект декораций для постановки пьесы в домашнем театре стал самым популярным в музее игрушек Поллока, и его можно купить там и по сей день[367][Иллюстрированный буклет с текстом пьесы можно приобрести в музее игрушек Поллока на Скала-стрит в Лондоне.]. Что касается деревни Окракок в Северной Каролине, то история Черной Бороды оказалась отличным способом привлечения туристов. Посетители острова смогут зайти в гостиницу Черной Бороды (Blackbeard’s Lodge), пиратскую сувенирную лавку «Лачуга Тича» (Teach’s Hole) и паб «Веселый Роджер» (Jolly Roger Pub). Деятельность пиратов достигла пика примерно в 1720-е гг.: от Бостона до Барбадоса поступали одни и те же сообщения. В письме губернатора Южной Каролины Джонсона в Лондон в мае 1718 г. выражается настроение, распространенное во всех колониях: «Невероятная напасть, от которой страдает несчастная провинция из-за пиратов, обязывает меня сообщить об этом вашим светлостям, чтобы Его Величество узнал об этом и отправил пару фрегатов нам на помощь, чтобы мы могли патрулировать в окрестностях, поскольку постоянно обеспокоены, а наши корабли захвачены, что привело к полному краху торговли»[368][CSPC, volume 1717–1718, no. 556.]. Генерал-лейтенант Мэтью в сентябре 1720 г. с острова Сент-Китс докладывал, что пираты «и правда подплывали к Бас-Тер» и поджигали корабли, несмотря на выстрелы пушек[369][CSPC, volume 1720–1721, no. 251 (i).]. «Я думаю, что пиратов с каждым днем становится все больше, они захватывают и грабят большинство кораблей и судов возле этого острова»[370][CSPC, volume 1717–1718, no. 271.], – писал командующий войсками Ямайки в декабре 1717 г. Он предупредил, что ни один корабль, направляющийся в Великобританию, не осмелится тронуться с места без защиты конвоя. Губернатор Бостона Шут прямо заявил: «Пираты продолжают рыскать в этих морях, и если не будет отправлено достаточно сил, чтобы их остановить, нам придется прекратить торговлю»[371][CSPC, volume 1717–1718, no. 575.]. По оценкам в это время в Карибах и водах Северной Америки орудовало от 1500 до 2000 пиратов[372][Rediker (1989 paperback edition), с. 256.]. Экипаж среднестатистического пиратского корабля составлял около 80 человек, так что в этом регионе должно было быть от 15 до 25 пиратских кораблей. На первый взгляд это число может показаться слишком незначительным, чтобы вызывать такую тревогу и угрожать торговле колоний. Но нельзя забывать, что острова и побережья, которые являлись их «охотничьимм угодьями», были малозаселены и чрезвычайно уязвимы к целеустремленным набегам тяжеловооруженных кораблей. Население Порт-Ройала на Ямайке в 1700 г. составляло около 300 человек, в Нью-Йорке жило 18 000, а в Чарлстоне – около 500. Общее население Ньюфаундленда в то время было не больше 2000[373][Pawson and Buisseret; and Constance Green, American Cities in the Growth of the Nation (London, 1957).]. Как мы уже видели, на большинстве торговых судов, заходивших в эти и другие порты колоний и выходивших из них, в командах было по 10–20 человек, и они редко имели большее вооружение, чем 8 или 10 небольших пушек. Два пиратских корабля, вооруженных в общей сложности 50 орудиями, обладали мощью небольшой армии, которую победить можно было лишь кораблем Королевского флота. Власти в Лондоне были хорошо осведомлены о проблеме и в действительности принимали меры по борьбе с пиратством и некоторыми наиболее серьезными злоупотреблениями со стороны каперов. Но войны в Европе, без сомнения, были для них в большем приоритете, чем пиратские нападения в колониях. До подписания Утрехского мирного договора в 1713 г., положившего конец давней борьбе между Британией и Францией, у лордов Адмиралтейства были более важные задания для Королевского флота. Однако между 1700 и 1720 гг. были приняты меры, которые оказались на удивление эффективными. Одним из самых интересных аспектов золотой эпохи пиратства является то, насколько быстро пиратская угроза исчезла. С момента расцвета в 1720 г., когда пиратов было две тысячи, уже к 1723 г. их число сократилось примерно до тысячи, а к 1726 их стало не более двухсот[374][Rediker, p. 256.]. Количество пиратских нападений сократилось с 40–50 в 1718 г. до полудюжины в 1726 г. Проблема решалась несколькими способами: введением законов; помилованием пиратов в надежде, что они сойдут с преступного пути; усилением военно-морского патрулирования наиболее подверженных нападениям районов; обещанием вознаграждения за поимку пиратов и выдачей разрешений частным кораблям атаковать и захватывать их корабли. Некоторые из этих мер были эффективнее других, но все они в совокупности привели к ликвидации серьезной угрозы для торговли в Атлантике и Карибском бассейне в лице пиратства. До 1700 г. юридическая процедура обращения с захваченными пиратами регулировалась законом, принятым парламентом в 1536 г. «О наказании пиратов и морских разбойников»[375][Отличный обзор мер британского правительства против пиратов см.: Ritchie, pp. 140–54; see also R. Marsden (ed.), The Law and Custom of the Sea, volume II (Navy Records Society, 1916); and Gosse, pp. 315–17; and Statutes of the Realm.]. Этот декрет гласил, что все дела о пиратстве в открытом море, гавани или реке, которая входит в юрисдикцию лорд-адмирала, должны рассматриваться адмиралом и тремя или четырьмя судьями общего права, назначенными лордом-канцлером. Это означало, что пиратство больше не подпадало под действие норм гражданского права, а входило в юрисдикцию Высокого суда Адмиралтейства. Проблема для губернаторов колоний заключалась в том, что пойманных пиратов необходимо было доставить в Лондон на слушание в Олд-Бейли. Периодические казни кучки пиратов на виселице у Темзы в Доке казней были занимательным зрелищем для жителей Уоппинга и Ротерхита, но это оказывало мало эффекта на команду пиратского корабля, стоящего на якоре у африканского побережья или курсирующего у Багамских островов под палящим карибских солнцем.