– Унесите Пудинг, – отвечаю вместо принятой ответной любезности. Абсолютно серьезно, лишь с вежливой улыбкой. Покровский от неожиданности неудачно сглатывает и коротко кашляет. Ярослав зависает с задницей над стулом, на который в этот момент пытался сесть. Неловкая пауза слегка затягивается и, наконец, губы Покровской раздвигаются в улыбке, а я начинаю дышать. – Это лестно, Вера, – произносит Елена Анатольевна после того, как я устраиваюсь за столом. – Тонко и элегантно. Вы умеете себя подать. – Мама очень любила эту сказку, – поясняю с улыбкой. – И читала мне ее в оригинале. – Я ничего не понял, – громко шепчет Ярослав, сделав крен в сторону друга и прикрыв рот ладонью. – Я тоже, – цедит сквозь зубы Покровский, не шевеля губами. – Знаете, Вера, я так много сил вкладывала в воспитание обоих, но совершенно не преуспела, – Покровская удрученно прикрывает веки, я плотно смыкаю губы, чтобы не прыснуть. – Как считаете, будет ли справедливо оставить их любопытство неудовлетворенным? – Возможно, но как по мне, это наказание чрезмерно для пытливого ума, – отвечаю ей в тон, копая себе яму. Но уж очень кстати подвернулось. Покровский едва слышно хмыкает, уловив мой жирный намек, Елена Анатольевна милостиво соглашается с моим мнением. – Пожалуй, – и замолкает. Все взгляды устремляются на меня, ощущение, что я милостыню выпрашиваю, приставая к богатой знати на улицах города появляется как по заказу. Но я все равно поясняю: – Англоязычные исследователи полагают, что во фразе Черной Королевы скрыт каламбур. В оригинале она звучит как «it isn't etiquette to cut any one you've been introduced to». Если переводить дословно, то «это неучтиво – резать кого-то, кому вас только что представили». Но слово «cut» имеет и другое значение. Игнорировать. – В самом деле лестно, – избавляет меня от дальнейших унижений Покровский, но прибавляет смущения. Одно дело витиевато намекнуть чопорной дамочке, что я испытываю надежды ей понравиться, другое – устроить прилюдный комплексный разбор моего явного интереса к ее сыну. Иначе с какой еще стати мне перед ней хвостом мести? К счастью, тему сразу же сменили, а пытка длилась не более получаса, но вышла я все равно в таком состоянии, точно отпахала в этом ресторане три смены подряд под чутким руководством Кантемира Ивановича. – Ты лишился моего доверия, – заявляю Ярославу в машине. – Знал прекрасно, что Елена Анатольевна изъявит желание с тобой поздороваться. Ты ей как родной. – Что плохого? Ты ей понравилась. – Я выставила себя идиоткой, – шиплю гневно. – Нет, кошка, идиотизм – это наварить мужику борща и не пригласить на обед. – Какая чушь! Пригласить? Я жила в его доме! – Ты еще не поняла, на кого нарвалась? – Мне что, самой на него запрыгнуть, что ли?! – взвизгиваю истерично. – Это максимально ускорит процесс, – прыскает, бросая на меня игривый взгляд. – Но пока ты меня не прибила, подумай над тем, что я тебе сегодня слил. – Конкретнее, – бурчу недовольно. – Конкретно, что сделку заключили только этим утром, Вера. Не вчерашним и не неделю назад. А это – триллиард бессмысленных на финальном этапе, но обязательных встреч, три антресоли сопроводительной макулатуры, требующей полной концентрации, плюс жирная красная точка на затылке. – Почему нельзя просто сказать? – Как ты себе это представляешь? Вера, Вы обворожительны, но я приглашу Вас на ужин несколько позже. Точную дату назвать не могу, но было бы мило с Вашей стороны не ходить ни с кем другим. Дальнейшие пререкания продолжать было глупо и всю дорогу до офиса я молча прокручивала в голове услышанное. Не хотела, но успела поверить в его слова. Что действительно вызываю интерес, что приглашение все-таки получу. Покровский расставил все по местам. Когда мы приехали, он поджидал в дверях своего кабинета. Выглядел, мягко говоря, разъяренным. Глаза мерцали нездоровым блеском. Ярослав при виде его расправил плечи, я – сделала шаг в сторону. – Вера, возвращаетесь к работе. Ярослав, – он отступает, жестом приглашая его в свой кабинет. Они закрываются, я, не зная, что и думать, иду к своему рабочему месту. Но, едва успеваю устроиться, как дверь распахивается и выходит Ярослав. В мою сторону даже не смотрит, печатая шаг идёт к лестнице, но я успеваю увидеть красное пятно на его скуле от прямого и точного удара Покровского. Поначалу меня переполняет одно лишь недоумение. Что бы я Ярославу не говорила, обед в самом деле прошёл хорошо. И это знакомство хоть и было неуместным, никак не могло закончиться мордобоем. Если только… если только оно не просто неуместно, а его и вовсе не должно было быть. Зачем тогда он вообще меня за руку взял? Мог бы представить как подчиненную, безо всяких намеков. Немного позже, так и не придя ни к какому конкретному выводу, решаю вдруг быть храброй. Ищу на корпоративном портале образец заявления на увольнение, печатаю его, ставлю подпись и сегодняшнюю дату. Кажусь себе очень рассудительной: если он настроен на отношения, ни за что не даст мне уйти. Наконец-то раскачается, объяснится, я буду краснеть и смущаться, но на свидание, конечно, соглашусь. Когда вручаю ему свой «волшебный пинок», удивления он не выказывает. У меня же внутренности сжимаются в комок и опускаются камнем в низ живота, оставляя пустоту в груди, когда он без вопросов подписывает его, ставя точку после красивой вычурной подписи и в наших так и не успевших начаться отношениях. Глава 13 Принято полагать, что во всем есть свои плюсы. Я решила пойти против системы и уйти в минус, полностью погрузившись в свои переживания. Четко и ясно я осознавала лишь одно – я невероятно устала работать. Накопленные к тому дню сбережения, плюс откат за выходку в ресторане своей спутницы от Покровского, плюс расчет в его фирме, который я получила уже в понедельник – все это дало возможность, которой раньше у меня не было никогда – немного побездельничать и хотя бы попытаться восстановить силы. Сильные эмоции нашли неожиданный выход – я снова взяла в руки карандаш и альбом. Много гуляла, рисовала прямо на улице, заходила в кафе погреть руки о чашку кофе и снова отправлялась кормить свою меланхолию унылыми серыми пейзажами. Неудивительно, что поздняя осень с голыми деревьями и слякотью от первого снега под ногами как нельзя лучше гармонировали с моим внутренним миром. Саша, конечно, всеми силами пытался раскачать меня. Один раз я даже поддалась его уговорам, и он затащил меня на какую-то совершенно дикую студенческую вечеринку с громкой музыкой, морем алкоголя, раскованными довольными жизнью девушками и наглыми парнями. Ничего из вышеперечисленного кроме недоумения во мне не вызывало, а последнее откровенно раздражало, но я старательно расточала улыбки и много танцевала, чтобы поменьше пить и не выглядеть при этом белой вороной, позоря брата. Так, к моему удивлению, вернулся интерес ко второй страсти. На следующий день я нашла студию современных танцев почти в самом центре и посетила одно занятие, после которого оплатила абонемент на полгода. Познакомилась с новыми интересными людьми, сумасбродными горячими и творческими, как-то незаметно для самой себя влилась в их тусовку и началась наполненная новыми впечатлениями, но все такая же нищая, как и в тяжелые пятнадцать жизнь. Сбережения подходили к концу, я не жалела ни о рубле из потраченных, но понимала, что пора искать работу, если в следующем месяце намерена хотя бы оплатить квартиру. Сообщила своему наставнику о том, что, вероятно, буду прогуливать часть тренировок по причине тотальной финансовой ямы, в которой снова оказалась и получила потрясающее предложение, от которого, как выяснилось много позже, лучше бы отказалась. Много, много позже. – Все складывается наилучшим образом, – Богдан говорит быстро и восторженно, чем немного напоминает брата. Немудрено, что я сразу же прониклась к нему симпатией. – Я не был уверен, что подобный формат тебе подходит, поэтому не предложил, когда узнал сам, но деньги заплатят приличные, а работа всего на три вечера. Правда, будет конкурс. Желающих много, а танцоров требуется всего пять. Три девушки и два парня. Вместе пойдем! – И вместе пройдем! – заряжаюсь его энергией и позитивом. Проект, конечно, просто сумасшедший. Когда на следующий день мы приехали в павильон, я поначалу просто стояла с открытым ртом и круглыми от восхищения глазами. – Нереально, Бонь… – шепчу, хватая нового друга за рукав. – Нереально будет, когда в будку диджея зайдешь ты. Иди переодеваться и покорять! Я ужасно нервничала. Куратор проекта смотрел с надменной брезгливостью на мой скромный в обычном свете наряд, но мы с Богданом подготовились и все тщательно продумали. И когда я преодолела пять ступенек до будки, когда выключили свет, началась настоящая магия. Проект не отличается особой оригинальностью в мировом масштабе. Еще в 2010-м в столице Перу городе Лиме английским художником Домиником Харрисом была представлена инсталляция, объединяющая свет, музыку и танец, но для нашего города подобное – настоящее событие. В огромном крытом павильоне установлена специальная площадка, на которой размещены сорок девять светящихся шаров разного размера, – с человеческий рост и поменьше – каждый из которых может отобразить около миллиона цветов и оттенков. По периметру этой площадки находятся несколько будок для «диджеев», которые управляют всем этим волшебством, подменяя друг друга. Светомузыка – не ново. Весь секрет и смысл заключается в том, что стоит «диджею» только пошевелиться, как зазвучит определенная музыка, а определенный шары из этих сорока девяти поменяют свой цвет. То есть, несколько человек по очереди управляют своими телами светом и звуком. И это просто нереально! Пол в будке подсвечивается и меня неплохо видно, а вот мое тонкое белое платье-пачка с люрексом и длиной немного ниже колена практически испаряется. Пуританское бесшовное белье телесного цвета позволяет мне чувствовать себя уверенно, но со стороны зрителей я будто голая, окутанная мистическим полупрозрачным облаком пышной невесомой юбки. Меня так долго не останавливают, что я забываю, где нахожусь, полностью погружаясь в музыку своего танца. Мурашки по коже носятся беспрерывно, ритм выходит на какой-то совершенно иной уровень. Я стою фактически на одном месте, используя много балетных движений, но адаптирую под возможности собственно тела, и улетаю. На следующий день мы узнаем, что инсталляцию перенесли и запустят лишь спустя месяц. – Странно, – заявляет Богдан уже, должно быть, в сотый раз, попивая свой латте в кофейне, куда я устроилась официанткой. – Это не просто какой-то там уличный художник, а серьезный и уважаемый, да ты и сама видела, все работало идеально! – Я – нет, – фыркаю, ставя на стол терминал для оплаты. – Я оргазмировала в будке, мне вообще не до того было. Не забудь оставить чаевые. – Вымогательство – статья. В курсе? – строит притворно недовольную мину Богдан, чей кошелек регулярно пополняет владелец студии, выплачивая соизмеримую его талантам заработную плату. А Богдан – действительно талантливый танцор и преподаватель. – И не скупись, – мурлычу на прощание. Когда я, вновь поглощенная повседневностью, уже и думать забыла о проекте (а через месяц его так и не запустили), мне неожиданно позвонили. Меня взяли! От счастья хотелось прыгать на кровати, подняв руки вверх и касаясь пальцами потолка, которого, по ощущениям, достигла в своей «карьере» танцовщицы, но вдруг посыпались не самые приятные нюансы. Облажаюсь – не заплатят ни гроша. Вход – исключительно по пригласительным и нет ни одного свободного, то есть, я даже Сашу не смогу позвать. Начало – завтра, а значит, придется прогулять реальную работу, за которую мне платят реальные деньги. И Богдана не взяли. Вообще никого из студии, хотя пробовались многие. Призрачная мечта столкнулась с реальностью лоб в лоб, но время на раздумье мне не дали. И я согласилась. Чтобы унять тремор в конечностях, в гримерке я рисовала. Сильно смущал тот факт, что кроме меня никого в комнате не было, появились невеселые мысли, что это какой-то развод, инсталляцию давно разобрали, а в павильоне меня ждет крайне неприятный сюрприз. Почти угадала. Едва я открыла дверь, ведущую в главный зал, поняла, что все переделали. Что будка осталась лишь одна и установлена она в самом центре. Что в павильоне не меньше сотни изыскано одетых гостей, курсируют официанты с шампанским и легким закусками. Они приглушенно разговаривают в ожидании начала шоу. В ожидании меня. Нервно сглатываю, пытаясь пошевелить хотя бы одним пальцем. Получается с трудом. – Вера, пора, – куратор провожал меня от самой гримерки и сейчас позволил оценить масштабность и значимость, немного притормозив. – Вы выглядите напуганной, а должны – польщенной. Ради Вас тут все переделали. – Это слишком большая ответственность, – хриплю враз севшим голосом. – Вы ничего не теряете. В худшем случае я наору на Вас в гримерке и оставлю без оплаты. – И сколько по времени я должна танцевать? – Сколько потяните. Но упираться не стоит, зритель тоже устает. Если выйдет слишком коротко, после перерыва повторим. Все, идите. Ориентируйтесь на световую полоску на полу. Он поднимает вверх руку, подавая сигнал, осветитель выключает верхний свет и павильон погружается в темноту. Я мягко ступаю в своих пуантах с нежными атласными лентами на щиколотках, чувствую на себе взгляды из темноты, но вижу только полоску света по полу и будку. Я словно небольшой частный самолет, набирающий скорость на взлетной полосе, готовлюсь унести весь этот пропитанный шампанским и дорогими духами бомонд на запредельную высоту. Поднимаюсь по ступенькам, занимаю позицию в центре будки, выдыхаю напряжение и совершаю первое оговоренное движение. Пол подо мной заливается светом, а моя кожа начинает искрить: решив, что кашу маслом не испортить, в гримерке я щедро обмазалась кремом с шиммером. Кто-то довольно громко восторженно ахает, и это невероятным образом заряжает меня уверенностью. Пора взлетать.