– Разумеется, нет, – вдруг хмурится. – Урок на будущее – никогда не строй на мой счет предположений. Просто спроси. – Усвоила, – мямлю, сгорая от того, что он читает меня как открытую книгу. – Никогда не потащу тебя даже в самый лучший отель, если мы в этом городе. В голове мелькнула догадка, но я решила не забивать свою светлую как никогда голову. Потому что ее надо разгрузить. За ужином первая поднимаю интересующую меня тему: – Расскажи о своем новом проекте. – Волшебное слово, – хмыкает, демонстративно закладывая в рот кусочек стейка. – Влад, – с придыханием, – расскажи о своем новом проекте. Он начинает смеяться и давиться мясом, не успеваю договорить. – Несносная! – возмущается, откашлявшись. Жадно пьет из высокого стакана, качает головой. – Пожалуйста, – заискиваю, поглаживая его пальцы на столе. – В черте города есть старая швейная фабрика, – начинает рассказывать, поймав мою руку в обратном от себя направлении и опустив на стол вместе со своей. – Давно не функционирует, земля и помещения простаивают, все в собственности у администрации, купить невозможно. А вот взять в аренду на двести лет – вполне. – Всего двести, – фыркаю весело. – Дальше приемники пусть сами выкручиваются, – беспечно отмахивается. – Помещения уже отремонтированы и переоборудованы, готовимся к старту. Будем сами производить медицинское лабораторное оборудование, в проекте более двухсот наименований. Ничего особенно сложного. Пробирки, анализаторы, реагенты, фотометры, – его глаза загораются, мои – отражают его страсть. – Ты – понимаешь, – заключает довольно и сжимает мою руку. – Расходники, – медленно моргаю. – Которые мы сейчас закупаем у других, помимо сложного оборудования. Снижаем себестоимость, каналы сбыта те же, производство окупится довольно быстро. Если немного опустить цену для клиентов, задавим конкурентов. – По моим подсчетам, окупимся за год. Дальше – солидная стабильная прибыль. Он так же, как и я, говорит «мы» и это окутывает теплом и уверенностью в завтрашнем дне. Как будто говорим не о работе, не о фирме, которая принадлежит ему, а я являюсь всего лишь сотрудником. Словно планы на совместное будущее строим. – Что случилось недавно? – Пожар, – морщится. – Потушили быстро, серьезного урона нет, но были непредусмотренные конфронтации с пожарной инспекцией. Как же так, еще не запустили, а уже возгорание, – он презрительно вздергивает верхнюю губу и теребит мое простенькое серебряное колечко на большом пальце. – Пришлось надавить, чтобы провели срочную экспертизу и доказали, что поджог. Отсюда вылез новый геморрой – как же так, договор аренды на двести лет, оплата ежемесячно, из чего Вы, уважаемый, платить будете, если конкуренты беснуются и мешают открыться. – Объяснил? – хмыкаю. – Популярно, – цедит сквозь зубы, мнет мою руку, справляясь с вновь подкатившим раздражением. – Но конкуренты – едва ли. – В самом деле хочешь говорить об этом сегодня? – теперь морщусь я. – Впереди еще потрясающая ночь, я вполне готов пожертвовать частью ужина. Обсудить надо, – молча киваю, поддерживаю. – Терехов подстроился под реалии. Бодаться со мной не рискнул, думаю, он готовился давно, еще когда я только начал вести переговоры с администрацией. Он выкупил сеть частных лабораторий. – Умно, – вскидываю брови, Влад спокойно кивает и медленно моргает, но полыхнувший огонек ревности уловить успеваю. Надо быть аккуратнее в выражениях. – Использует остатки со своих складов и, уверен, рассчитывает на ответную любезность от меня, в виде специальных закупочных цен. – А ты? – А я хочу бросить его на мостовую, сесть в старенький «Хаммер» Ярослава и раскатать до состояния кровавой каши за те вольности, что он позволил себе у бара, – отбивает жестко. – Я переоценил себя. Сменим тему. – Вы не находите, что этот монолог несколько длинен? – декларирую немного пискляво и тут же понижаю голос и бормочу: – Нет, нет, нисколько… Очень мило… – Покровский вскидывает брови, с любопытством ожидая пояснения, а я хихикаю: – Чехов. Пестрые рассказы. Твоя матушка отвела меня в книжный клуб. – Господи, – он тихо смеется, опуская голову и разминая переносицу двумя пальцами. – Что-то мне подсказывает, я обрекла свой вечер четверга, – кисло улыбаюсь, хотя на деле, получить от нее еще хоть одно приглашение было бы невероятно приятно. Влад «соболезнует», похлопывая меня по руке, и какое-то время я рассказываю о том, как провела время в компании напыщенных светских львиц, украдкой зевающих в моменты вычитки. О его маме вещаю с горящими глазами. Я в восторге от этой женщины! Умная, начитанная, с тонким, но понятным чувством юмора. Общаться с ней – настоящее удовольствие. Когда она благоволит тебе… попасть в немилость я бы не хотела. Я хихикаю и строю рожицы, Влад улыбается и топит своим особенным восхищенным взглядом, но прерванный разговор мешает расслабиться и получить удовольствие от романтического ужина. Как мне кажется, обоим. – Влад… – пытаюсь вновь затронуть интересующие меня темы, но у него в голове, очевидно, совершенно другие мысли. Перебивает: – Почему ты вернулась с ним в бар? – Ты же видел, – прикрываю глаза, вздыхаю. – Мне показалось, ты из тех, кто может дать отпор. Турову, Радову, самодовольному деятелю искусства, его приспешникам, мне, – претензия читается так явно, что у меня щеки вспыхивают. Причем, я даже не вполне осознаю причину. Как будто он застукал меня за каким-то непристойным занятием, но «это не то, что ты подумал». И вдруг решаю – не буду оправдываться. Вот не буду и все тут, даже перед ним. – Теперь – конечно, – хмыкаю, немного надменно вскидывая подбородок. – Когда есть за чью спину спрятаться, я кому угодно дам отпор, хоть самому черту. Мой ответ приходится ему по вкусу. Пожар ревности в глазах затухает и сейчас больше напоминает ласковые языки пламени в камине, согревающие, а не обжигающие. – Я дурно на тебя влияю, – замечает отстраненно и удрученно. – Ты становишься самолюбивой гордячкой. – Положение обязывает соответствовать, – роняю невзначай и манерно промокаю рот белоснежной салфеткой. Покровский не выдерживает и тихо смеется, осуждающе качая головой. – Потешайся сколько душе угодно. Сегодня – книжный клуб, завтра – благотворительный прием, и вот ты уже сама не замечаешь, как морщишь носик, когда официант подает блюдо с правой стороны. Мы еще немного припираемся в подобной манере, пока в очередной его напыщенный монолог я не начинаю давиться своим малиновым фрешем и он не идет носом. – Как видишь, стать настоящей леди мне не грозит, – брякаю, приведя себя в относительный порядок. – Хвала небесам, – мягко улыбается, берет мою руку, подносит к своим губам и целует пальцы. Со стороны все прилично. Но его игривый взгляд швыряет меня в воспоминания о проведенном в моей квартире времени. Невероятно, но я словно там, сейчас, в настоящем. Дрожь по телу летит, прикосновение его пальцев на губах почти осязаемое, хоть он ничего такого не делает. Даже рот приоткрываю, «позволяя» погрузить их глубже, с трудом сдерживаюсь, чтобы не шевелить языком, но в мыслях прокручиваю. Как облизывала и прикусывала, дразня его, как воображала, что беру в рот его член. Дышу так часто, что во рту пересыхает. Грудь пережимает корсетом прелестного платья без бретель, которое он купил мне сегодня, и невыносимо топит завистью. Он-то все еще держит мою руку у своего лица, он касается меня губами, мои же тоскуют по его телу. Каждая клеточка изнывает до физического контакта. Кусаю губы до боли, но внизу печет лишь сильнее. В итоге не выдерживаю пытки и лишаю его преимущества, выдергивая свою руку. Делаю это слишком резко, задеваю локтем свой стакан и проливаю пресловутый фреш. Подрываюсь со стула, отодвигая его с зубодробительным скрежетом, но уже слишком поздно: платье безнадежно испорчено. – Отлично, – Покровский с невозмутимым лицом достает бумажник и кладет на стол наличные. – Теперь все будут смотреть на твой позор, а не на мой. Он поднимается, а я начинаю хихикать: в брюках ему явно тесно и светло-серый выгодно подчеркивает все достоинства его фигуры. – Вот уж вряд ли! – игриво прыскаю, посматривая украдкой. – В следующий раз выйдем в свет в черном, – хмуро отбивает реквием по своей представительности. Знал бы он, как окажется прав. Во всех смыслах. Глава 22 – Несносная… – цедит Покровский сквозь зубы. Губами даже не шевелит, вижу, что бесится, но вместе с этим с трудом сдерживает улыбку. Весьма необычное сочетание, что лишь подстегивает и я хохочу еще громче, держась за живот и сгибаясь пополам. Он галантно открыл передо мной заднюю дверцу. Заднюю! На общественной парковке! У отеля! Вот уж джентльмен! Умираю со смеху! – Прости-и-и… – протягиваю с надрывом, невозможно остановиться. Слезы в глазах стоят, живот спазмами с непривычки скручивает, но я продолжаю заливаться на всю округу, привлекая внимание редких прохожих. – Ты такой… такой… Терпение когда-нибудь заканчивается у всех. Покровский дергает меня за руку к машине, кладет ладонь на голову и заталкивает в салон ровно ту половину, что его раздражает. Вжимает меня грудью в сиденье и второй рукой нагло задирает пальто вместе с подолом платья. Взвизгиваю, отпихивая от себя его руку, шныряю внутрь, теряя одну туфлю, и громко возмущаюсь с безопасного расстояния: – Совсем обезумел, Покровский?! Нагибатор-террорист! Влад зависает секунды на три, не меньше. И вдруг его лицо озаряет такая широкая мальчишеская улыбка, что мое сердце замирает и камнем падает в низ живота. Как же он красив! Сейчас, в эти мгновения, открытый абсолютно и безраздельно мой. От меня его тащит, мне улыбается, со мной он искренен, со мной он тот, кем считает себя сам и тот, о ком, возможно, даже не подозревает. Вытягиваю вперед руки, в нетерпении перебирая пальцами. Его улыбка становится шире, глаза – уже, он снова похож на хитрого лиса. Садится, захлопывает дверцу и пододвигается ближе. Без промедления скидываю пальто, сажусь на него верхом и нападаю на его губы с поцелуем. – Я так люблю твою улыбку, – вырывается из меня в порыве. В жар со стыда бросает от осознания, что ляпнула это вслух, но меня слишком сильно мажет, чтобы зациклиться. – Ты удивительная, – шепчет мне в шею, прерывая горячие влажные поцелуи кожи обжигающими сердце словами, – невероятная, умная, несносная, дикая. Живу с тобой. Дышу. Как пацан, Вер. Я в тебя как пацан. В груди точно искрящийся электрическими разрядами торнадо поднимается. Сорвано вдыхаю, прижимаясь своими губами к его. Как будто сама себе запрещаю глубоко дышать, лишаю полноценного притока кислорода, мечтая остаться пьяной от его слов. Самых правильных, самых честных, самых искренних! Они поднимают высоко в небо, отрывают от земли и вместе с тем топят в огненной лаве кипящих гормонов. Хочу его! Безумно, неистово, горячо! Покровский целует меня жадно. Сминает ягодицы, забравшись под платье, оттягивает стринги и натирает половые губы, скользя по обильно выделившейся смазке. От одного этого улетаю, от одного этого готова кончить, но я хочу – вместе. Хочу чувствовать его твердый член, сжимать стенками влагалища, дарить ответное удовольствие, слышать его негромкие грудные стоны. Такие же откровенные и искренние, как его слова. Тянусь руками к его ширинке, торопливо расстегиваю, сжимаю член через плавки. Влад так сильно возбужден, что тот ощущается каменным, рефлекторно приподнимается навстречу моей руке. – Правый карман, – проговаривает спешно, на пару секунд оторвавшись от моего рта.