Достаю презерватив, делаю все быстро, на ощупь, дрожащими от нетерпения пальцами. Когда полностью раскатываю по стволу, он приподнимает пятки, дополнительно давит на ягодицы, и я сползаю по его ногам вниз, врезаясь лобком в член. Приподнимаюсь, чувствуя себя на американских горках, направляю и погружаю его в себя сразу максимально глубоко. Стоны, вырывающиеся из обоих, такие естественные и возбуждающие, что у меня окончательно отлетает башня. Разрываю поцелуй, полностью сосредоточившись на ощущениях внизу, кладу руки ему на плечи и отдаюсь во власть разбушевавшихся гормонов. Влад расстегивает мое платье, срывает к талии, мнет грудь, доводя до финала так быстро, что я толком своим величием наездницы насладиться не успеваю. И пока меня трясет и расщепляет, он резко меняет наше положение в пространстве: кладет меня спиной на сиденье и продолжает двигаться сам. Быстро, резко, глубоко, все разгоняясь и разгоняясь! Нервные окончания с ума сходят, забываю, что мы посреди парковки, стону громко, не сдерживаясь, бормочу что-то маловразумительное, невнятные похвалы и междометия, кажется, и второй раз кончаю теперь уже вместе с ним. – Совсем обезумел с тебя, – шепчет мне в губы, неспешно целуя. Накрывает мою грудь ладонью, поглаживает. Млею и таю, как кусочек сливочного масла на горке горячей картошечки. С укропом. – Есть хочу, – выдаю вслух. – Приму за комплимент, – негромко смеется и отстраняется, разглядывая мое лицо с улыбкой. – Что ты хочешь? – Пиццу в постель, – решаю быть дерзкой. – Крошки, – морщится. – Пиццу на диван, – торгуюсь беззастенчиво. – По рукам, – серьезно кивает и медленно выходит из меня. Глаза закатываются. Все еще невероятно приятно. Так хорошо, что хочется продолжать, но ощущение реальности вернулось и это – парковка у отеля. Снова давлю смех, натягивая платье на грудь. – Дорогие тут номера, да? – потешаюсь совершенно бесстыдно. – Вера, – пытается быть укоризненным, оставаясь серьезным, но через улыбку получается на слабую троечку. Сдается: – Я рассудил, что отель – пошло и недостойно тебя. Пока шли осознал, что управлять автомобилем не смогу. Варианта было два. Дать оседлать тебе мою красавицу или меня. – Господи, ты еще и порассуждать умудрился, – осуждающе качаю головой, садясь прямо и застегивая молнию на платье. – Ты страшный человек! Хотя, знаешь, вообще логично. Машина новая совсем, в отличии от тебя… Покровский возмущенно округляет глаза и протыкает наполненный запахом удовольствия воздух указательным пальцем. – Ты за это ответишь, – бросает угрозу и берется за дверную ручку. – Накинь пальто. Подтягиваю на себя, прикрываясь, хотя теплом заботы от одних его слов укутало так, что никакие морозы не страшны. – Довольно рискованный шаг, Покровский, – продолжаю острить, когда он выходит и наклоняется, выискивая в тусклом свете фонаря мою туфлю, – железным конем я управляю куда как более уверенно. – Ты полностью оправдала мои самые смелые ожидания, – он ставит туфлю на резиновый коврик и игриво подмигивает. Но этот жест скорее вызывает изумление, все кокетство из меня почему-то враз испаряется. – Ты умница, – Покровский протягивает мне руку и мягко улыбается. – Надеюсь, еще не скоро смогу выразить свое восхищение твоим родителям. Нервно сглатываю и закусываю губу. На несколько секунд сильно зажмуриваюсь, избавляясь от невернувшихся слез. Самые ужасные ночные кошмары вдруг стали явью, но паниковать не время. Время – убираться из машины и как можно дальше: его намеки говорят разом обо всем, а я годами слушала рассказы папы-следователя и мамы-хирурга. И о том, как взлетают на воздух, и о том, как потом пытаются собрать по частям. Пальто не застегиваю, сую ножки в туфельки, хватаю сумочку с пола и выпархиваю из машины с широкой улыбкой. Влад целует меня в голову, захлопывает дверцу. Сердце на мгновение замирает, но ничего не происходит, без заминки, в обнимку, мы следуем к отелю. Со стороны должно выглядеть так, будто мы просто решили продолжить общение в более комфортабельных условиях. На всякий случай, если кто-то наблюдает. Влад снимает люкс, не мелочится, мою руку из своей не выпускает. Сжимает крепко, немного больно даже, но я и помыслить не могу, что он ослабит давление. В лифте прижимаюсь к нему, обнимаю одной рукой, мое сердце тарабанит как помешенное, его – мощно, но редко толкается в грудь. Не целуемся, показное выступление на камеры не устраиваем: это же Покровский, это не в его стиле. И чуть только проходим в номер, я оседаю по стенке на пол, он – достает мобильный. – Моя тачка либо заминирована, – зло отбивает в динамик, – либо это чья-то тупая шутка. Слушает короткий ответ, нажимает на отбой и садится рядом со мной. Я делаю крен в сторону, опираясь на него. – Все-таки притащил тебя в отель, – хмыкает, покачивая зажатым между большим и средним пальцем мобильным. – Прости за это. Я счастлив, что ты была со мной сегодня, но невероятно сильно желание снова запереть тебя в том доме. С охраной. – Забудь, – режу строго, ищу его руку и пропускаю свои пальцы между его. Сгибаю, образуя неполный замок. – Боялся, что ты это скажешь. Вынужден настаивать. Не знаю, что опять началось, но разбираться предпочту, не думая ежесекундно о твоей безопасности. – Забудь, – повторяю безапелляционно. – Ты не избавишься от мыслей и лишь подвергнешь нас еще большей опасности, продемонстрировав свои привязанности. Не делай из меня рычаг давления. – До чего ж умная, – шепчет протяжно, по голосу слышу – улыбается. Сгибает пальцы, делая наш союз крепче. – Как ты догадался? Помню, папа всегда смеялся над моментами в кино, когда герой замечал красный огонечек на защите картера. – Под крылом небольшой сверток, с мыльницу, не больше, – с хрипотцой, сильнее сжимая мою руку. – На черной изоленте, край неудачно попал на кузов. Спешили. Но если бы я не наклонился за туфлей, не увидел бы, – он поворачивает ко мне голову, говорит тихо и неспешно. – Если бы машину не подперли, и я открыл бы тебе ту дверцу, что с противоположной относительно бензобака стороны, не увидел бы. Если бы ты была другой и просто села без провокаций и смеха, если бы не уронила туфельку, не увидел бы. Если бы не желал тебя так неистово, что впервые в жизни не смог совладать с собой, не увидел бы. Если бы не был тобой настолько одержим, что купил новую машину в цвет той, что ты не приняла, чтобы только иметь возможность понаблюдать украдкой, не увидел бы. Если бы тебя не было, я бы ни черта не увидел, Вер. Он подносит наши сцепленные руки к своему лицу и целует тыльную сторону моей ладони, разгоняя мурашки от его слов тепловой волной, поднявшейся в месте контакта губ с кожей и в мгновение распространившейся по всему организму. Прикрываю глаза, подтягиваю колени к груди, прижимаюсь теснее. Страх потерять его кусает душу, противно и настырно. Столько совпадений… столько звезд сошлись в один стройный ряд, дав нам шанс. Но все ли из них зажег Случай? Глава 23 Покровский выполнил условия соглашения и через полчаса я получила свою пиццу на диван. Только вот кусок в горло не лезет. Откусываю уголок под его взглядом, долго жую и проглатываю безо всякого удовольствия, да еще и зажмуриваясь, будто это может хоть сколько-нибудь помочь. – Смотреть больно, – Влад кривит губы и забирает с моих колен коробку, переставляя на журнальный столик. Обнимает меня за плечи, льну к нему, протискивая руку между его спиной и диваном, обхватываю как любимого плюшевого мишку. – Крайне странно себя ощущаю, – произносит приглушенно. Голос таким отрешенным и далеким кажется, словно это не он говорит, а невидимый глазу повествователь монотонно зачитывает его мысли. – Как будто… даже не знаю, как объяснить. Впервые в жизни не нахожу подходящих случаю слов. – Как будто получил аванс от судьбы, но не знаешь, какую работу придется выполнить, чтобы его отработать, – формулирую после паузы собственные ощущения. – Да, – выдыхает с облегчением, целует в макушку. – Опасения, что моей квалификации окажется недостаточно пылью к асфальту прибивают. Но я определенно польщен оказанным доверием, – невесело хмыкает. – Мне просто плакать хочется, – признаюсь честно. – Глаза щиплет, держусь из последних сил. – Зачем? – удивляется, прижимая к себе теснее. – Поплачь, а то уверюсь, что ты ненастоящая. А я все-таки выпил тот яд, но не умер, а только впал в кому. И ты – лишь игра разума, заточенного в бесполезном обездвиженном теле. От его слов по позвоночнику мороз поднимается, пробираясь в голову и покрывая мысли тонкой хрупкой коркой льда, трескающейся от попытки думать. Дрожать от этой глубокой заморозки начинаю. – Господи, да что ты такое говоришь, – слезы сплошным потоком рвутся из глаз, точно плотину прорвало. – Чудовищные слова! – возмущаюсь плаксиво, противным сломанным голосом. Вцепляюсь в него крепко-крепко, наверняка причиняя ощутимую физическую боль, но она несоизмерима с той эмоциональной, что испытываю я в те мгновения. – У меня фантазия бешеная, никогда ничего подобного не смей говорить! Да что же это… реальность пополам раскалывается, все наизнанку выворачивается! Зачем ты так… – Поплачь, – шепчет, поглаживая по спине. – Мне не положено, придется отдуваться за двоих. За десятерых я наревелась. В руки себя смогла взять лишь когда Ярослав пришел. – Кошка, – вздыхает Туров расстроенно, посмотрев на мое красное припухшее лицо. – Разберемся, не дрейфь. Я вам такой видосик с камер на парковке нарыл, просто бомба! – Рано, – бурчу недовольно, вытирая сопливый нос о рубашку Покровского. Не хочу размыкать замок своих рук, ни за что его не отпущу. – Если честно, я не знаю, как с такой тряской снаряд не сдетонировал, – серьезно уже. – На движение? – уточняет Покровский. – А-а-га. Отмечу себе в календарике красным сердечком ваш совместный день рождения. Новую жизнь не забацали? Потрясное было бы комбо. В груди вдруг непонятный огненный вихрь закручивается, обжигая легкие. Задерживаю дыхание, почему-то кажется, выдохни я в ту секунду, мужчины непременно увидели бы облачко сизого дыма от опаленных внутренностей. Пульс еще подскакивает и продолжает разгоняться, когда понимаю, что не у одной меня. Я полулежу на Покровском и чувствую, как его сердце остервенело толкается в мою голову, буквально с ума сходит! Молчание затягивается, но нарушить его не решается никто. Ярослав как-то незаметно отходит, знаю, что он где-то поблизости, ощущаю его присутствие в комнате, но как будто не замечаю. Только мощные толчки в самый висок, только раскалившаяся ладонь на моей спине, только мое сбившееся рваное дыхание и особый, незнакомый до этой минуты трепет в животе. – Ты думаешь о том же, о чем и я? – осторожничает Покровский. – Кажется, да, Брейн, – шепчу заговорщицки. – Но как натянуть колготы в сеточку на таракана? – Несносная! – возмущается Покровский. Не выдерживает и смеется в голос, в отместку начиная меня щекотать. – Сдаюсь! Сдаюсь! – визжу, пытаюсь удрать, но он придавил одну мою руку к дивану собой, да еще и удерживает рукой. – А-а-а!!! Сдаю-ю-юсь! – Ни-хре-на… – бормочет, продолжая пытку, пока я в голос верещать не начинаю, смеясь до слез. – Вот ты беспощадный какой оказывается, – дую губы с безопасного расстояния, подскочив с дивана чуть только появилась возможность. Глаза так широко распахнуты, что душа должна насквозь просматриваться. – Тиран! Диктатор! Деспот! – Душнила, – подсказывает Ярослав, давя смешок. – А ты – провокатор! – достается и ему. – Совершенно бесцеремонное вторжение в мою голову! – Поддерживаю, – Влад вытягивает вперед руку, подставляя ладонь, я – отбиваю смачную пятюню. – Мне хочется побыстрее покинуть ваше уютное гнездышко, – улыбается Ярослав с прищуром. – Третий – всегда лишний. Комментарий бьет пощечиной, приземляя. Даже дергаюсь, словно реально его ладонь на своем лице ощутила. Морщусь, смотрю на него с обидой. – Вынуждено, – виновато пожимает плечами. – А других злодеев у вас на примете нет? – презрительно вздергиваю верхнюю губу, совершенно обнаглев. Поворачиваюсь к Покровскому, задаю, как мне кажется, вполне резонный вопрос: – Зачем ему это? Ты же сам сказал, он купил сеть лабораторий, нашел свою нишу и рассчитывает получить с этого выгоду. – Все может оказаться куда как прозаичнее, – отражает невозмутимо. Но то, как он нарочито расслабляется на диване, облокачиваясь на спинку и самую малость разводя колени, не заметить довольно сложно. Держусь изо всех сил, чтобы не закатить глаза, вдыхаю поглубже наполнившийся тестостероном воздух. Пусть выделывается, его запах от этого еще более умопомрачителен. – Константин мог решить, что снабжать свои лаборатории хочет сам. – Откуда у него столько денег? – вздыхаю, сажусь на диван вполоборота к Владу. – Сеть лабораторий купить, а потом еще и целое производство. Которое запустить надо, прежде чем прибыль лопатой грести. Даже если он поставщиков материалов нашел, с технологиями ознакомился и штат сотрудников на низком старте держит, до первой партии придется подождать. С твоей смертью на кнопку пуск торжественно нажать не получится, одной юридической волокиты будет немерено и растянется она на неопределенный срок.