— Вы посчитали неважным, что человек получил письмо за несколько часов до… до своей кончины? — Подумал, если бы это было важно, полицейские бы поинтересовались. — Формулирую вам снова, Джеймс Флеминг: вы не вспоминали о письме, которое получил капитан Кэткарт в вечер своей смерти, пока эту мысль вам не вложила в голову сторона защиты. Недоброжелательный допрос совершенно сбил с толку свидетеля, и тот стал еще больше путаться. Сэр Уигмор обвел глазами зал, словно говоря: «Видите, как ловчит этот хитрец», — и продолжил: — Полагаю, вы не сообразили рассказать полиции о письмах в почтовом мешке? — Нет, сэр. — Почему? — Подумал, это не мое дело. — А вы вообще когда-нибудь думаете? — Нет, сэр… то есть да. — Тогда, будьте добры, думайте сейчас, прежде чем сказать. — Хорошо, сэр. — Вы утверждаете, что вынесли из дома важные письма без полномочий и не ознакомив полицию? — У меня был на то приказ. — От кого? — От его светлости. — Так. Приказ его светлости. Когда вы его получили? — Это часть моих постоянных обязанностей — каждое утро относить почтовый мешок на почту. — Вам не приходило в голову, что в сложившейся ситуации информирование полиции важнее исполнения приказов? Обвинитель с презрительным видом сел, и свидетель вновь перешел в распоряжение сэра Импи. — Не приходила ли вам в голову мысль о том письме Кэткарту между днем его смерти и днем, когда с вами о письме заговорил мистер Мерблс? — Можно сказать, приходила. — Когда? — Перед большой коллегией присяжных, сэр. — Как же получилось, что вы не упомянули о нем? — Тот джентльмен сказал, чтобы я только отвечал на вопросы и ничего не говорил от себя. — Кем был этот властный джентльмен? — Юристом, пришедшим спрашивать от имени обвинения. — Благодарю вас. — Адвокат вальяжно сел, наклонился и сказал что-то явно забавное мистеру Глайбери. Вопрос о письме всплыл и во время допроса достопочтенного Фредди. Сэр Уигмор особенно настаивал на том, что в среду вечером, отходя ко сну, капитан Кэткарт был в добром здравии и хорошем расположении духа и рассуждал о приближающемся бракосочетании. — Вел себя настоящим живчиком, — заметил достопочтенный Фредди. — Как? — переспросил председатель суда. — Живчиком, милорд, — подсказал сэр Уигмор, неодобрительно приподняв бровь. — Не уверен, что это словарное слово. — Председатель сделал аккуратную пометку в записях. — Будем считать синонимом слова «радостный». Достопочтенный Фредди уточнил, что «живчик» больше, чем «радостный», энергичный, подвижный. — Можно ли это принять так, что он был в добром расположении духа? — спросил адвокат. — Принимайте так, как вам больше по вкусу, — пробормотал свидетель и добавил более весело: — Капля «Джон Бегг»[78] — вам счастье навек. — То есть покойный, отходя ко сну, был особенно оживлен и предвкушал предстоящий в скором времени брак? — сурово нахмурился сэр Уигмор. Достопочтенный Фредди с этим согласился. Сэр Импи не стал устраивать перекрестный допрос по поводу ссоры и перешел прямо к своей теме. — Вы что-нибудь помните о поступивших в вечер смерти письмах? — Да. Я получил одно, от своей тетушки. Кажется, пришло письмо полковнику. И Кэткарту. — Он прочитал его сразу? — Нет. Я в этом совершенно уверен. Я свое вскрыл и заметил, как он свое засовывает в карман. Я еще подумал… — Не имеет значения, что вы подумали, — прервал его адвокат. — Скажите, как вы поступили. — Сказал: «Прошу прощения. Вы не возражаете?» Он ответил: «Нисколько». Но свое письмо читать не стал. Помню, я тогда решил… — Мы не можем принять во внимание ваши мысли по этому поводу, — предупредил председатель суда. — Но я поэтому уверен, что Кэткарт не читал письма, — ответил уязвленный Фредди. — Видите ли, я себе тогда сказал: какой же он скрытный человек, — и таким образом этот эпизод сохранился в моей памяти. Сэр Уигмор было вскочил и уже открыл рот, но тут же сел. — Спасибо, мистер Арбатнот, — улыбнулся адвокат. Полковник Марчбэнкс и его жена показали, что в половине двенадцатого различили в кабинете герцога какое-то движение. Но ни выстрела, ни другого шума не слышали. Перекрестный допрос устраивать не стали. Мистер Петтигрю-Робинсон дал о ссоре живой отчет. Он категорически заявил, что не могло быть ошибки, что стукнула дверь спальни герцога. — Вскоре после трех нас позвал мистер Арбатнот, — продолжал свидетель. — Я спустился к оранжерее и увидел, что он и обвиняемый моют усопшему лицо. Я заметил, что они поступают неразумно: могут уничтожить ценные для полиции улики, — но они на мои слова не обратили внимания. Вокруг было много следов. Я хотел их рассмотреть, потому что у меня возникла версия… — Остановитесь! — прервал его председатель суда. — Пожалуйста, отвечайте на вопросы и не добавляйте ничего от себя. — Разумеется, — кивнул Петтигрю-Робинсон. — Я отнюдь не намерен предполагать, что происходило нечто неправильное, но считаю… — Неважно, что вы считаете. Послушайте меня. Когда вы впервые увидели тело, как оно лежало? — На спине. А Денвер и Арбатнот мыли ему лицо. Труп явно перевернули, потому что… — Сэр Уигмор, — вмешался председатель суда, — вы обязаны контролировать своего свидетеля. — Сосредоточьтесь на фактах, — сердясь, потребовал обвинитель. — Нам не нужны ваши заключения. Вы сказали, что, когда впервые увидели мертвого, он лежал на спине. Это так? — А Денвер и Арбатнот его мыли. — Хорошо. Теперь я хочу перейти к другой теме. Вы помните случай, когда обедали в Королевском автомобильном клубе? — Помню. Это было в один из дней в прошлом августе. Шестнадцатого или семнадцатого числа. — Можете сказать, что тогда произошло? — После обеда я зашел в курительную и читал в глубоком кресле с подголовником, когда заметил, как туда вошел обвиняемый с покойным капитаном Кэткартом. Они решили, что в курительной одни, иначе вели бы себя осторожнее и не говорили бы то, что сказали. Сели неподалеку от меня и начали беседу. Кэткарт склонился к собеседнику и что-то прошептал, но я не расслышал. Обвиняемый с испуганным лицом вскочил и воскликнул: «Ради бога, не выдавайте меня! Будут жуткие последствия!» Кэткарт хотел его успокоить — что-то ответил, но я не разобрал. У него был какой-то вороватый голос. «Не надо, и все! — отрезал обвиняемый. — Я не могу позволить, чтобы этим кто-то завладел». Судя по всему, он был сильно встревожен. Капитан Кэткарт рассмеялся. Они понизили голос. И это все, что мне удалось услышать. — Спасибо. Сэр Импи приступил к допросу свидетеля с вкрадчивой вежливостью. — Вы, мистер Петтигрю-Робинсон, наделены исключительной способностью наблюдения и дедукции, — начал он, — и, как я вижу, пользуетесь своим благодатным воображением, чтобы изучать мотивы и характеры людей. — Могу назвать себя исследователем человеческой натуры, — ответил, заметно успокаиваясь, свидетель. — И люди склонны вам доверять? — Безусловно. Я величайшее хранилище свидетельств их душ.