Тебе подавай дальше. А ты знаешь, что чувствует человек, которому через пару минут предстоит захлебнуться? Ты… — Прекрасно знаю. Ли сжал веки и, опершись локтями на колени, обхватил голову руками. — Им было около сорока. Один был в черном костюме, другой — в спортивной куртке и широких брюках. Белые рубашки с темными галстуками в полоску. — Особые приметы? — Нет… ничего особенного. Глядя на них, сразу думаешь, «крутые ребята». Он смотрел на меня все еще испуганными глазами. — Дог, это серьезная публика. Они просидели всю ночь как воды в рот набрав, потом вдруг один встал и врезал мне рукояткой револьвера. Когда я очухался, уже лежу связанный в ванной, а они кран открывают. — Они хоть что-нибудь сказали? — Да, вначале. Тебя спросили. Я сказал, что не знаю, где тебя черти носят. Ты же меня не предупредил, что не будешь ночевать. — Как они говорили? Произношение какое? - Ты имеешь в виду… выговор? — Да-да. Ли задумался, нахмурив брови. — Как сказать. Хорошо говорили… пожалуй, даже слишком хорошо. — Что ты хочешь сказать?. — Ну… как будто они специально учили язык. Один… сначала вроде обдумывал, а потом говорил. А у другого был едва заметный акцент. Забавный такой… как у того английского пилота, помнишь… его звали Большой Бенни? Помню. Во, точно, как у него. Бенни был родом из Брюсселя, — ответил я. — Он приехал в Англию сразу но окончании колледжа, за четыре года до начала войны. — Этот гад только спросил про тебя, и выговор у него был как у Большого Бенни. — Они не сказали, зачем я им нужен? нет, только один хотел обыскать квартиру, а другой сказал, что ты не такой дурак. Они хотели дождаться, застави I ь т ебя заговорить, а потом убить. У них был с собой чемоданчик. Чего гам только не было- орудия разные, бутылочки со всяким снадобьем… я в штаны наложил со страху. Они верно поняли, что я не вру, а то попробовали бы кое-что на мне. — Да, они поняли. Непонятно только, почему они меня не дождались. — Один все на часы смотрел, особенно последние два часа. Начал заметно дергаться. — Наверное, решили, что я засек их ловушку и вернусь с подкреплением. — А полицейские откуда взялись? — Еще один способ разделаться со мной. Время, правда, рассчитали плохо. Следили за входом, и как только я появился, позвонили в полицию, надеясь, что меня застукают с трупом… или когда я попробую его вывезти. — Попробуешь вывезти… ужас, Дог… — Забудь. Все в порядке. Я уеду от тебя и… — Ни за что! — воскликнул Ли. — Я же их рожи запомнил и могу опознать. Не смеешь ты меня так бросить. Я вовсе не храбрец и к вашим делам не привык. — О’кей, о’кей, может, ты и прав. Я встал и вынул еще одну сигарету. Обернувшись, я заметил, что Ли смотрит на меня так, как будто видит впервые. — Ты знаешь, кто они? — спросил он. — Нет. — Тогда знаешь, зачем они приходили. — Догадываюсь. — Но мне не скажешь? — Нет. — Дикий ты человек, — сказал Ли, а потом смущенно буркнул: — Слушай, а я ведь и вправду наложил в штаны. — Знаю, бывает. — И с тобой тоже? — Дважды, — ответил я. — Дог… — А? — А на них были коричневые ботинки. В Нью-Йорке никто не носит коричневые ботинки с черным костюмом или темными брюками. Только провинция так щеголяет. — Или иностранцы. — Точно. — Что еще? — На них все было как будто только что из магазина. Даже складки на рубашках — словно их сейчас вынули из пакета. — Какое у них оружие? — Что-что, а это я на всю жизнь запомню. У одного был, по-моему, тридцать восьмой калибр, «кольт» или «смит-и-вессон». А у другого такой увесистый, двадцать второго калибра. — Никелированный? — тихо спросил я. — Верно. Откуда ты знаешь? Знаменитый ресторан «Шато 300» был почти целиком арендован киностудией «Кейбл-Ховард», чтобы отметить сделку с Уолтом Джентри. Ли пригласил всех, кто хоть что-нибудь из себя представлял: ведущих футболистов, кинозвезд, воротил с Уолл-стритта и героев войны всех родов войск. Кругом суетилась пресса, вспыхивал магний, передвигались телекамеры, по страницам блокнотов бегали авторучки. С полной нагрузкой работали три огромных бара; два знаменитых оркестра, сменяя друг друга, играли танцевальную музыку, солировал пианист, явившийся прямехонько с концерта в «Карнеги Холл». Всем этим заправлял в своей обычной приветливой и улыбчивой манере Уолт Джентри. Шэрон сопровождала своего патрона, подсказывая имена и представляя гостей. Она помахала мне рукой в тот самый момент, когда рядом раздался голос: — Развлекаетесь, мистер Келли? Увидев Дика Лагена, я пожал плечами. — Не очень. — Скучновато после тех роскошных европейских приемов, на которых вы привыкли бывать. — Откуда вы это взяли? — Несколько источников. Вы умеете выбирать себе достойное общество. Должно быть, приятно общаться с богачами. — Откуда мне знать? — Разве вас не трогает знакомство с одним из богатейших людей в Европе? Я говорю о Ролланде Холланде, владельце девяти крупнейших отраслей промышленности и главе самого мощного международного консорциума. — Мы с Ролли служили в одной части во время войны. Время от времени я навещаю старых друзей. Среди них и Ли Шей. — Однако ваш фронтовой приятель до войны не был богат. — Тогда всем было вечем похвастаться. Но у Ролли голова на месте. Деловая хватка, ум финансиста. Он сколотил состояние практически из ничего и больше чем кто-либо заслуживает этого. Не он один сделал такую карьеру.