Переглянувшись, они встали. — Раздевайтесь! Надо было видеть ужас на их лицах. Я увидел и получил удовольствие. Проходили секунды. Негодование и гнев на их лицах сменились мольбой, а потом полной покорностью. Одежда лежала на полу двумя кучами. Я велел им повернуться спиной, потом опять ко мне лицом. Придавив окурок в старинной чернильнице, я встал из-за стола. — Харви, принесите мою одежду, — позвал я. Харви слегка задержался у порога, запоминая сцену, и подал мне пальто и шляпу. — Совсем перестали за собой следить. А ты, Пэм, побрейся, а то заросла волосами, как дешевая шлюха. Харви проводил меня, едва сдерживая улыбку. — Могу еще чем-нибудь служить, сэр? — Все в порядке, — ответил я, взяв его за плечо. — Очень хорошо, сэр. Выходя, я услышал, как он с усмешкой повторил: — Очень хорошо, сэр. Уже в четвертый раз я засек следующий за мной бледно-голубой пикап. Сделав остановку у почты, я зашел купить марок и заметил, как у соседнего окошка водитель грузовика отправлял бандероль. Лет шестидесяти, одет в выгоревшие джинсы и поношенный свитер. Когда я выходил, он получал квитанцию. Дождавшись, пока он выйдет, я тронул машину с места и повернул направо у первого перекрестка. Затем свернул налево и припарковался у небольшого хозяйственного магазинчика. Нервы у меня были напряжены. Из головы не выходила записка: «Дог. Феррис, 655». Это был молодой белокурый немец, он даже шлема надеть не успел. Каким-то чудом я увернулся от этого ухмыляющегося фрица. Он тут же подбил Бертрама. Я успел только запомнить его лицо, имя Хельгурт, выведенное под фонарем, и пять значков на его «мессере» с желтым обтекателем, обозначавших, что на его счету три американских и два английских самолета. Мы одновременно встали на крыло и скользили, как два любовника, готовые слиться в огненном поцелуе. Заложив крутой вираж, так что кровь отлила от головы, мы разошлись, и он попал в мой прицел раньше, чем я в его. Огненная струя в секунды превратила прекрасную летающую машину в кучу металлолома, а смеющегося белокурого фрица — в прах. Он сбил пять самолетов, а я гораздо больше, но я помнил их всех, и этого Хельгурта, и его желтый обтекатель. Почему же я не могу вспомнить, что означает «Дог. Феррис, 655»? Было два часа шестнадцать минут дня. Объехав заводской комплекс по периметру и убедившись, что для непосвященного глаза жизнь там била ключом, я съехал на боковую дорогу, проходившую по старой части города, остановился у пивного бара, выпил кружку пива и позвонил Шейле Макмиллан. Когда я назвался, она рассмеялась и пригласила меня на обед. Ноя сказал, что, если она хочет увидеть то место, где ее муженек схлопотал свой шрам, пусть приезжает в ресторанчик «У Тода». Старички работяги уже разбрелись. У бара сидело всего три человека. Тихо играл приемник, а заходящее солнце бросало розовый свет сквозь пыльные окна. Шейле, конечно, не стоило являться сюда в этой кожаной мини-юбке в обтяжку. Да и колготки бы ей не помешали, чтобы прикрыть весь этот разгул обнаженного тела. Кожаный жилет с бахромой, перехваченный на талии ремнем, открывал ее загорелую грудь чуть не до пупа. — Что это Тод на меня так смотрит? — спросила Шейла. — На тебя посмотреть, сразу кончишь, — ответил я. — Он или ты? — Меня голым телом не удивишь. Старика вот смущаешь. — Ногами или грудями? — Всем сразу. А ему надо хорошего понемножку. — С чего начнем? — Не лезь к Тоду, а то схлопочешь пива в физиономию. — Тогда полезу к тебе. — А я могу отмочить кое-что и похуже. — Тогда выкладывай. — Посмотри на меня. — Смотрю. — И теперь не понятно? — Шутишь. — Ничуть, крошка. Берегись. Улыбка медленно распустилась на ее лице, как восходящее солнце. Ее ярко-синие глаза, казалось, омывали меня своим неистовым сиянием. — Тигр? — Вроде этого. Остерегайся. Хотя тигры умеют и мурлыкать. — Ты — вредный тигр. — Очень уж ты стараешься убедиться в этом. — Тебе наговорили обо мне всякого вранья, Дог. — Не думаю, чтобы кто-то хотел развлечься таким образом. — Вот как? Я утвердительно кивнул головой. — Как у Кросса появился шрам на голове? — Он сказал тебе правду. Я ударил его камнем. Маленький был, у меня не было другого способа защиты. Сработали низменные инстинкты. — Знал бы ты, как он тебя ненавидит. — Он просто ненавидит Бэрринов. — Ты-то — не Бэррин. — Зато у меня камень… за пазухой. Шейла подняла бокал и посмотрела на солнце через напиток со льдом. Радужная полоска света упала на ее лицо. Она опустила бокал. — Знаешь, что он собирается с тобой сделать? — Пусть попытается. Я махнул рукой Тоду, чтобы он налил мне еще. — Если тебя раздеть, ты вся такая хорошенькая? Миндалины ее глаз на мгновение расширились, и она засмеялась. — Еще лучше. — А волосы такого же цвета? — Абсолютно. — А ноги? — От самой шеи растут. — А заводишься быстро? — О, да. — А много раз? — Конечно. — Когда занимаешься любовью сама с собой? — Да ты и вправду тигр. — Хочешь убедиться? — Нет.