Она вышла из кабинета, осторожно прикрыв за собою двери. Спустилась, миновав дежурного. Мысли толпились, наскакивая одна на другую, борясь за свое место в Алиной голове. Убийство Серябко не имело никакого смысла. Он не был формальным владельцем этого странного предприятия, им была Лиза, теперь она передаст все на благотворительность. Вовкина часть канула в Лету, часть Шульмана унаследовали малолетние дети и мать, которой плевать на бизнес-схемы. Единственный, кому были выгодны все эти слишком странные и демонстративные смерти, – это тот, кто вообще не хотел этого предприятия в городе. Он знал, что там происходит на самом деле. И этот кто-то хотел послать четкий сигнал всем остальным, кто может заинтересоваться долями покойников, чтобы даже не думали в этом направлении. Именно поэтому все причастные были убиты ритуально. Именно поэтому присутствовала пыльца омелы. В том, что ее найдут в ранах Серябко, Аля даже не сомневалась. Именно поэтому Лизу оставили в живых – она была невинной жертвой. В отличие от Вовки, который явно докопался до правды и путем шантажа потребовал взять его в долю. Именно на деньги от лития он рассчитывал жить безбедно в Америке. Но с ним расправились те, кому на деньги было плевать. Их волновали другие вещи. Але нужно было еще раз поговорить с матерью. Она была уверена, что та знает больше, чем говорит. В ночь смерти Серябко, когда Але показалось, что она видела материнский джип на улицах города, ей это не привиделось. Чем больше Аля об этом думала, тем крепче становилась ее уверенность. Мама действительно вернулась в город раньше. Но зачем? Мамина аптека оказалась закрыта, хотя обычно она открывала ее в семь утра. Никаких особых причин для закрытия в будний день у нее не было. Аля подергала ручку в глупой надежде, что мама просто забыла поменять табличку с «Закрыто» на «Открыто», и вдруг услышала, как заурчал мамин джип. Аля прижалась к двери аптеки так, чтобы ее не было видно тому, кто выезжает с парковки, находящейся за аптекой. Она оказалась права – роскошный белый красавец плавно выехал со стоянки, мама была за рулем. Аля выждала буквально минуту, давая ей отъехать, а сама бросилась вслед за ней. Недалеко от маминой аптеки находился гараж. Работавших там парней Аля отлично знала, поэтому со всех ног бросилась туда и сразу же налетела на владельца Гришу, вышедшего на улицу с большим бутербродом и бутылкой пива в руках. – Ты чего как угорелая носишься? – рявкнул Гриша, чуть не выронив бутерброд из рук. – А ты чего спиртное на рабочем месте распиваешь с утра пораньше? – тут же нахмурилась Аля. – Да я просто… – Дай машину, Гриша, и хоть ныряй в ванну с водкой. – Аля, да я ж так не могу, это ж клиентские… – забубнил тот в ответ. – Меньше слов – больше дела, Григорий, – притопнула от нетерпения ногой Аля и оглянулась – мама стремительно приближалась к проспекту, на котором она может легко затеряться. – Скажешь, что органы изъяли для поимки преступников. Сопя, Гриша достал из кармана ключи и протянул Але. – Бери мою, но если с ней что-то случится… – Родина перед тобой в долгу, Григорий, – кивнула Аля и бегом побежала к бежевой «Ладе», припаркованной на самом видном месте. Машина завелась легко, Аля изо всех сил надавила на газ, успев мельком разглядеть в зеркале недовольное лицо Григория, а затем рванула вслед за материнской машиной. Она успела как раз вовремя – та свернула на проспект, а перед Алиным носом промчался грузовик. Аля пристроилась за ним, подрезая едущую по главной машину и не обращая внимания на сердитое бибиканье. – Отвали, – буркнула она. Некоторое время она плелась за грузовиком, потом перестроилась в правый ряд, встав за легковушкой, так было легче следить за машиной матери. Совершила маневр она очень вовремя, потому что спустя несколько секунд мама включила знак поворота и перестроилась для поворота налево. Аля чертыхнулась и, перестраиваясь, снова подрезала две машины, вызвав возмущение водителей и чудом избежав столкновения. Сделала глубокий вдох – если с Гришиной машиной что-то случится, то он Алю убьет, тут и к гадалке не ходи. Нужно двигаться аккуратнее. Мама повернула налево, Аля успела проскочить вслед за ней на желтый свет. Дорога уходила в сторону области – но зачем мама туда поехала? Областной центр Анна никогда не любила. Если уже и выезжала по делам, то только в столицу. Вскоре мама повернула еще несколько раз, углубляясь в частный сектор. Следить становилось сложнее, машин на дороге оставалось все меньше. Кажется, мама направляется не в область, а к турбазе «Дубки», бывшей некогда любимым местом отдыха горожан в те прекрасные времена, когда в их реке еще можно было плавать. Пляж «Дубков» был закрыт уже несколько лет, инфраструктура вокруг заброшена, а сами дубы хирели и умирали. Але было больно смотреть на это место. Поэтому уже несколько лет она не приезжала в «Дубки», ведь когда-то это было местом их с Ромой безусловного счастья. Здесь началась их любовь. Здесь, под одним из дубов (и омелой, как она теперь знала), они с Ромой впервые поцеловались, здесь же он сделал ей предложение. Когда-то давно они мечтали разбогатеть, купить дом рядом с «Дубками» (место некогда было облюбовано местной элитой) и гулять каждый день на пляже с детьми и двумя золотистыми ретриверами. Аля вдруг отчетливо осознала, что этим мечтам не суждено сбыться. Ни домом, ни детьми, ни даже собаками они так не обзавелись и вряд ли уже когда-нибудь обзаведутся. Заброшенные, разграбленные и разрушенные «Дубки» были символом ее неудавшейся жизни. Але меньше всего сейчас хотелось окунаться в болезненные размышления. К тому же все пошло по самому худшему сценарию. Мамина машина сбавила ход и нырнула на территорию бывшей базы, на удивление Али оказавшуюся открытой. Когда-то это была частная собственность, переходившая из рук в руки и в конце концов выкупленная инвестором из столицы, который почему-то решил создать здесь вторую Ибицу. Впрочем, его планам не суждено было сбыться. Инвестор утонул, плавая на яхте в Монако, а не на их речке, новых желающих на базу не нашлось, ее закрыли, и она стала такой же достопримечательностью города, как и стройка. Если коротко – людям там появляться не советовали. Но что забыла в этом месте мама? Снедаемая любопытством, Аля загнала Гришину машину в лес и оставила ее на небольшой полянке, скрытой от основной дороги зарослями огромных папоротников (пожалуй, единственные растения, которые выигрывали от вечной сырости и полумрака). Стараясь держаться поближе к растениям, чтобы при случае было где спрятаться, Аля осторожно направилась к базе. Она расслышала голоса, доносящиеся с территории. Голосов было много. Странно. Может быть, здесь собирается какое-то сообщество, в которое вступила мама? Она ведь так и не узнала, чем именно та занимается со своим Александром. Але удалось приблизиться к воротам базы с левой стороны и прислушаться. Кроме невнятного гула голосов, она ничего не расслышала. Аля обратила внимание на дерево, росшее рядом со входом на базу. Старый дуб, почти погибший, но ветки по-прежнему выглядели крепкими. Але удалось бесшумно взобраться на него и заглянуть через ворота. Увиденное ее шокировало. Группа людей в длинных белых одеждах стояла вокруг векового дуба, который когда-то был фотозоной и возле которого они когда-то и поцеловались с Ромой. Люди стояли, взявшись за руки и образовав круг. Аля узнала мать, Грету и Александра. Остальные были ей незнакомы. Они все как один повторяли непонятные слова вслед за ее матерью. Именно она была первым голосом, солистом этого странного и жуткого концерта. Внезапно мама сделала шаг вперед, все остальные последовали за ней. Они подошли к дубу, прижались к нему руками и головами и снова стали повторять странные слова вслед за матерью. Аля превратилась в слух, тщетно пытаясь расслышать то, что произносили люди в белых одеждах, но не поняла ни слова, кроме того, что это не латынь. Тем временем люди расступились, отойдя от дуба и сформировав два ряда, как в детской игре в ручеек. Вот только руки они поднимать не стали, а замерли, словно ожидая чего-то. Аля привычно протянула руку к заднему карману джинсов для того, чтобы достать телефон и снять все происходящее на камеру, но не смогла нащупать гаджет в кармане. Она растерянно огляделась по сторонам и заметила, что телефон валяется возле дерева. Черт. Все происходящее настолько выбило ее из колеи, что она утратила бдительность и даже не заметила, как посеяла телефон. Раньше такого никогда не случалось, ведь телефон она берегла как часть тела. Осторожно ступая, уделяя максимальное внимание тому, куда она ставит ногу и за что берется рукой, Аля спустилась с дерева, наклонилась за телефоном, краем глаза отметила какое-то резкое движение слева, а дальше свет погас, и она погрузилась в полную темноту, с удивлением отметив, что у нее резко заболела голова. * * * – Аля, Аля, ты меня слышишь? – голос пробивался сквозь толщу воды и выдергивал из спасительного неведения. Аля никак не могла проснуться, открыть глаза и заставить себя сконцентрироваться, чтобы понять, что происходит. – Аля? – Кто-то приложил руку к ее лбу, от которой тепло немедленно разлилось по всему телу и жуткая головная боль начала отступать. Аля с трудом разлепила глаза, но не сразу узнала того, кто ее звал. – Ты очнулась, – Свет выдохнул с видимым облегчением, не снимая руку с ее лба. Аля резко дернулась и тут же рухнула обратно на мягкую постель, внезапно осознавая, что почти полностью раздета. Одновременно с этим фактом пришло осознание того, что она в больнице. – Извини, твои вещи были в крови, поэтому мне пришлось снять с тебя футболку с джинсами, – словно прочитав ее мысли, извинился Свет. – Пить, – только и смогла прохрипеть Аля, а Свет с готовностью протянул ей стакан, стоящий рядом с кроватью. Аля сделала несколько глотков, вкус был приятным, слегка кисловатым, и ей почти сразу же стало легче. – Что это? – откашлявшись, спросила она уже нормальным голосом. – Отвар крапивы. Им лечат кровотечения. Тебе здорово досталось, ты потеряла много крови. – Что случилось? – Кто-то позвонил на твой рабочий номер. К счастью, я в тот момент был у тебя в кабинете и ответил. Сказали, где тебя можно найти, и повесили трубку. Я поехал к этой старой базе, где и нашел тебя, лежащую без сознания в луже крови. Аля автоматически протянула руку к голове и нащупала профессионально перевязанную рану, при одном прикосновении к которой снова начала болеть голова. – Вначале я хотел отвезти тебя к себе, чтобы самому ухаживать за тобой, – безмятежно улыбнулся Свет, а Аля вдруг поняла, что ей бы очень хотелось, чтобы это оказалось правдой, но она была слишком взрослой и циничной для того, чтобы верить. – Выкладывай, – попросила она. – Арестована Людмила Горина, секретарша Серябко, – доложил Свет. – Неужели? – скривилась Аля. – Нашли труп ее мужа? – Пока нет, но у нее нашли запасной ключ от кабинета Серябко. Если ты утверждаешь, что, когда ты уходила от него, тот был жив и здоров… – Относительно… – буркнула Аля, но Свет не расслышал. – Что ты сказала? – Жив, говорю, был, только очень пьяный, – уточнила Аля, скромно умолчав о переломах руки и ребер. – Ну это перерезанному горлу не способствует, насколько я знаю. В общем, мы ее задержали. Обнаружив труп, я затребовал записи с видеокамер и обнаружил, что она ушла с работы сразу же после твоего ухода. Меня это насторожило – если Серябко оставался на работе, был жив и относительно здоров, у нее не было причин уходить раньше. – Зачем ты пошел сегодня к Серябко? – Чтобы поговорить с ним о литии. – О литии? Ты догадался? – Это было несложно, как только я увидел соль и вспомнил, что папка в компьютере у Владимира с последним расследованием называлась «L». Я сложил два и два. У вас тут добывать литий негде – условия не те. Но потенциально можно взять отходы производства лития, в которых тоже есть литий и которые выглядят как соль. Из них можно попробовать получить сам литий. Есть разные экспериментальные технологии, одна из которых задействует каустическую соду. Плюс в подстилающих водах нефтегазовых скважин также содержится литий, который можно пробовать перерабатывать. Процесс пока неотлажен, но кто-то же должен начать. – О каких деньгах идет речь? – В нашем веке спрос на литий вырос до небес благодаря развитию электроники и электротранспорта. Потому что больше половины лития, который добывают во всем мире, уходит на производство аккумуляторов. – А поточнее? – потребовала Аля. В деле замаячили не просто большие деньги, а практически мировое господство. – Чтоб ты лучше понимала, для изготовления одной батареи электромобиля требуется шестьдесят три килограмма лития. Цена на него все время колеблется, недавно приближалась к восьмидесяти тысячам условных единиц за тонну карбоната лития. Сейчас литий добывают в основном в засушливых высокогорьях Боливии, Чили и Аргентины. Его добыча требует огромного количества воды. Для того чтобы добыть одну тонну, нужно потратить около двух миллионов литров воды. Понимаешь? А все эти альтернативные технологии дают возможность значительно упростить процесс и сэкономить воду. Вот только здесь есть обратная сторона медали – каустическая сода, от которой нужно как-то избавляться. – Понимаю, – вздохнула Аля, – такая трепетная забота Серябко о восстановлении местных ресурсов не имеет никакого отношения к благородству. Он создавал себе алиби – разве может человек, который так заботится об экологии, эту самую экологию рушить? – Бинго. Серябко новый человек в ваших краях, когда он появился и вдруг озаботился экологией, это сразу же насторожило Шульмана, который в благородные человеческие позывы не верил. – Угу. Он все понял благодаря яхте. – Яхте? – не понял Свет. – Его яхту начало разъедать какое-то вещество. Шульман, будучи человеком дальновидным и осторожным, отправил ее на верфь в соседнюю область, чтобы все сохранить в секрете. Там ему наверняка сообщили, что яхта страдает от каустической соды, и Шульман все понял. – И нанял Владимира, чтобы тот принес ему доказательства, а потом предложил Серябко свое деловое партнерство. Да так, что тот не сумел отказаться. – А Вовка, узнав, что происходит, решил шантажировать обоих и потребовал взять его в долю. – Да, – кивнул Свет. – Одна из причин, по которой я сегодня утром направился в офис Серябко, – это чтобы узнать, сколько процентов предприятия принадлежало ему, а сколько его покойному другу Шульману. Наверняка десять-пятнадцать процентов они переписали на Владимира. В общем, я пришел в офис, никого там не обнаружил. Кабинет Серябко был закрыт, мне показалось, что его нет в офисе. Но затем пришел его шофер, который со вчерашнего дня не видел начальника. Он не смог дозвониться до босса, позвонил Людмиле. Та сообщила, что Серябко никуда не выходил с момента вчерашней встречи с тобой. А сама она уволилась по собственному желанию, потому что начальник вел себя оскорбительно. – Ну-ну, – хмыкнула Аля.