Нельсон кивнул, словно ждал именно такого ответа. – А как ты понял, что не спишь? Уоллес немного помолчал, сжав трость еще крепче. – Я вспомнил кое о чем. О том, что слышал или читал… Что невозможно отчетливо видеть во сне свое лицо. – А. А ты ясно видел его? – Яснее некуда. Я видел вмятины на носу, оставленные очками для чтения. Щетину на подбородке и щеках. И тут я впервые заподозрил, что это не сон. – У Уоллеса в голове мелькнула мысль, которую он усиленно гнал прочь: – А потом… – Он сглотнул. – На похоронах. Мэй была… Я никогда не видел ее прежде. – Вот именно, – сказал Нельсон. – Мозг – занятная штука. Во сне наше подсознание не способно создавать новые лица из ничего. Во сне мы можем видеть только тех, кого видели раньше, пусть даже мельком. А когда мы бодрствуем, то видим все отчетливо, потому что смотрим собственными глазами. Слышим собственными ушами, нюхаем собственным носом. А если мы мертвы, дело обстоит иначе. Начинать приходится с нуля. Приходится учиться хитростью заставлять себя верить в неожиданное. И надо же – у тебя это получилось. И это стало началом твоего пути. Уоллес посмотрел вниз. Он опять сидел на полу. И пол был твердым под ним. И прежде чем подумать, что он снова вот-вот провалится, произнес: – Вы заморочили мне голову. – Но это сработало, правда же? – Нельсон пристроил трость у кресла. – Тебе очень повезло, что у тебя есть я. – Да? – Уоллес, мягко говоря, сомневался в этом. – Совершенно точно. Когда я умер, мне пришлось докапываться до всего самому. Хьюго был недоволен мной, но протестовал по минимуму. Ведь, в конце-то концов, о мертвых ничего не говорят, кроме хорошего. Мне потребовалось время. Я словно снова учился ходить. – Он хихикнул. – Я то и дело спотыкался. Разбил несколько чайных чашек, к огорчению Хьюго. Он любит свои чашки. – Похоже, у него какая-то нездоровая увлеченность чаем, – пробормотал Уоллес. – Он унаследовал ее от меня, – сказал Нельсон, и Уоллесу чуть было не стало плохо. Чуть было. – Это я научил его всему, что он знает. Ему необходимо было на чем-то сосредоточиться, и выращивание чая обеспечило ему это. – Почему вы помогаете мне? Нельсон наклонил голову набок: – А чего бы не помогать? Помогать – это правильно. Уоллес смутился: – Но я ничего не даю вам взамен. Я не могу ничего вам дать. Нельсон вздохнул: – Это странный взгляд на вещи. Я помогаю тебе не потому, что мне что-то от тебя нужно. Честно, Уоллес. А когда ты в последний раз делал что-то, не надеясь на ответное благодеяние? В 2006 году. В кармане у Уоллеса болталась какая-то мелочь, и это раздражало его. На углу рядом с его офисом попрошайничал бездомный. И он бросил мелочь ему в чашку. В общей сложности там было семьдесят четыре цента. Нищий поблагодарил его. И спустя десять минут Уоллес забыл о его существовании. До этого вот момента. Он сказал: – Не знаю. – Хм. Это, несомненно, то… чем является. Ты кое в чем превзошел меня. – Правда? Нельсон кивнул в сторону светильников на стене. – Закоротил лампочку. Разбил стекло. Мне потребовалось немало времени, чтобы научиться накапливать такое количество энергии. – Я не хотел, – признался Уоллес. – Я не… Я злился. – Это я заметил. – Нельсон опять нахмурил брови. – Лучше, по мере возможности, не поддаваться этому чувству. Оно может привести к ситуациям, которых лучше избегать. Уоллес закрыл глаза: – Мне кажется, это проще сказать, чем сделать. – Так оно и есть. Но у тебя получится. Особенно если ты решишь не проходить через ту дверь. Глаза Уоллеса распахнулись: – Я не хочу… Уоллес поднял руки: – Ты все поймешь, когда придет время. Должен сказать, это просто замечательно, когда есть с кем поболтать ночью. Время летит быстрее. – Годы, – уточнил Уоллес. – Вы сказали, что мертвы уже несколько лет. – Верно. В животе у Уоллеса что-то как-то странно зашевелилось. Подобно крюку, но только жжение было сильнее. – Вы все ночи здесь проводите наедине с собой? – Большинство ночей, – поправил его Нельсон. – То и дело объявляется кто-то вроде тебя, но надолго они не остаются. Это перевалочный пункт. Одна нога в одном мире, другая – в следующем. Уоллес повернулся к огню, который почти потух. – Я больше не хочу говорить об этом. – А. Разумеется. А о чем ты хотел бы поговорить? Но Уоллес ничего ему не ответил. Глава 8 Он снова открыл глаза, услышав звон будильника где-то наверху. Снаружи все еще было темно, часы над камином показывали половину пятого утра. Он так и не заснул. Как ни старался расслабиться, у него не получилось. Он совершенно не чувствовал усталости, но легче от этого не было. Его мысли блуждали где-то далеко, и он даже не задремал. Он снова и снова прокручивал в голове, что произошло перед самой его смертью, и гадал, что было бы, поведи он себя как-то иначе. Ничего умного ему в голову не пришло, и от этого он почувствовал себя еще хуже. Трубы в стенах стонали и потрескивали – наверное, кто-то принимал наверху душ. Звук льющейся воды нагнал на него новую волну тоски. Он никогда больше не будет принимать душ. Первой сошла вниз Мэй. Аполлон приветствовал ее вилянием хвоста. Она зевнула и погладила его по голове, челюсть у нее хрустнула. На ней был не костюм, как вчера, а черные слаксы и накрахмаленная рубашка с белым воротником, а поверх этого фартук, такой же, как на Хьюго предыдущим вечером. Нельсона в кресле не было. Уоллес не слышал, как он ушел. – Почему ты лежишь на полу? – спросила Мэй. – А почему мы делаем то, что делаем? – уныло ответил Уоллес. – Что ни делай, все бессмысленно. – Ох, чувак. Тебе должно быть еще далеко до экзистенциальной тревоги. По крайней мере дай мне как следует проснуться, прежде чем я займусь твоей печалькой. Он снова закрыл глаза. И открыл их, почувствовав, что на него кто-то смотрит. Рядом с ним стоял Хьюго, одетый как и днем раньше. Новой была только ярко-розовая бандана у него на голове. Уоллес не слышал, как он подошел. Он посмотрел на соединяющий их трос. Хьюго улыбнулся: – Ну что такое? – Как вы можете оставаться таким спокойным? – спросил Уоллес. – Напрактиковался, – со смешком сказал Хьюго и похлопал себя по животу. – Ну давайте, вставайте. – Зачем? – Он еще крепче обхватил ноги. – Затем, что я хочу показать вам кухню. – Кухня есть кухня. Если видел одну, то видел и остальные. – Сделайте одолжение.