– Хьюго – человек общительный, – сказала она Уоллесу. – Любит поговорить. А я нет. – Ну тогда эта работа тебе не подходит. Она пожала плечами: – Мертвые мне нравятся больше, чем живые. Их обычно не волнуют жизненные неурядицы. Он так не думал. Он бы все отдал, чтобы у него опять возникли такие неурядицы. Да, задним умом он оказался крепче. Почти все это время Нельсон оставался в кресле перед камином. Или же слонялся между столиками, вставляя реплики в разговоры, в которых не мог принять участие. Аполлон то выбегал из дома, то возвращался. Уоллес слышал, как он яростно лает на белок, хотя те его совершенно игнорировали. Но в основном Уоллес наблюдал за Хьюго. У Хьюго, казалось, имеется неограниченный запас времени для всех, кому требуется его внимание. В начале дня в лавку пришла стайка пожилых женщин, они ворковали и любезничали с ним, щипали за щеки и хихикали, когда он краснел. Он знал всех их по именам, и они откровенно обожали его. Ушли они с улыбками на лицах и бумажными стаканами чая в руках. И так было не только с пожилыми женщинами. Но и со всеми. Дети требовали, чтобы он поднимал их, и он поднимал. Они хватались за его бицепсы, он воздевал руки, и их ноги болтались в воздухе, они смеялись, громко и весело. Молодые женщины флиртовали с ним, строили ему глазки. Мужчины обменивались крепкими рукопожатиями. Все звали его по имени. Все были рады видеть его. К тому времени, как Хьюго перевернул табличку в окне, возвестившую, что лавка закрыта, и запер дверь, Уоллес чувствовал себя выжатым лимоном. Он не понимал, как Хьюго и Мэй работают так изо дня в день. Гадал, а не кажется ли им, что это слишком – соприкасаться со столь яркими проявлениями жизни, зная, что ждет всех и каждого после нее? Кстати говоря. – А почему здесь нет других? – спросил он у Мэй, вносящей в кухню поднос с грязной посудой. Когда дверь перед ней распахнулась, он увидел, что Хьюго, перевернув стулья, подметает пол метлой. Она кряхтя поставила поднос рядом с раковиной. – Что? – Я говорю о других людях. О привидениях. Или кто они там. – А почему они должны быть здесь? – спросила Мэй, в шестой раз за день загружая посудомоечную машину. – Люди все время умирают. Мэй вздохнула: – Правда? О боже, это все меняет. Не могу поверить, что никогда… ну и физиономия у тебя. Уоллес скривился: – Тот, кто сказал, что у тебя хорошее чувство юмора, откровенно лгал, и это повод для беспокойства. – Я не беспокоюсь, – заверила его Мэй. – Вот нисколечко. – А надо вот столечко. – Твое чувство юмора, видимо, хвалил тот же самый человек. – Эй! – Сейчас здесь нет привидений кроме тебя, потому что мы еще не получили новое задание. Порой заданий так много, что они накладываются одно на другое. А бывают дни, когда у нас их вообще нет. – Она, посмотрев на него, вернулась к посудомойке. – Обычно гости не задерживаются здесь надолго – и нет, Нельсон и Аполлон не считаются. Кажется, как-то у нас их оказалось сразу… трое, и в лавке случилось небольшое столпотворение. – Конечно не считаются, – пробормотал Уоллес. – А кто оставался у вас дольше всех? – Зачем тебе это? Думаешь пустить здесь корни? Он вызывающе скрестил руки на груди: – Нет. Просто спрашиваю. – А. Понятно. Ну, один пробыл в лавке две недели. Это был… тяжелый случай. Самоубийства все, как правило, такие. Уоллес сглотнул. – Не могу представить, как можно заниматься этим. – А я и не занимаюсь этим, – огрызнулась Мэй. – И Хьюго тоже. Мы делаем то, что делаем, только потому, что хотим помочь людям. Мы не обязаны быть здесь. Просто таков наш выбор. Заруби себе это на носу. – О'кей, о'кей. Я не имел в виду ничего такого. – Он задел нерв, о котором даже не подозревал, на который не нацеливался. Нужно быть осторожнее. Она расслабилась: – Не стану делать вид, будто представляю, через что ты проходишь. Конечно не представляю. И даже если мне покажется, будто я знаю, на что это похоже, то, скорее всего, окажусь не права. У всех все по-разному, чувак. Но это не означает, что я не понимаю, что делаю. – Ты новичок в своем деле, – напомнил Уоллес. – Да. Я обучалась этому всего две недели до того, как мне поручили твой случай. Быстрее, чем какому другому Жнецу за всю нашу историю. Лучше ему от ее слов, разумеется, не стало. И он сменил тактику – это был старый трюк, которому он научился, чтобы ловить людей врасплох. Он сделал это скорее по привычке и сам не знал, чего в настоящий момент добивается. – Да, кстати, о магазине на автозаправке. – А что с ним такое? – Мэй закрыла дверцу посудомоечной машины и оперлась на нее, ожидая продолжения. – Тамошний продавец. Он был способен видеть тебя. И люди, которые там были, тоже. – Да, способен, – медленно проговорила она. – Но присутствующие на моих похоронах – нет. – Ты хочешь о чем-то спросить? Он сердито посмотрел на нее: – Ты всегда такая невыносимая? – Смотря, с кем имею дело. – Ты… человек? – Уоллес понимал, как странно прозвучал его вопрос, но тут же вспомнил, что он привидение, разговаривающее с женщиной, которая, щелкнув пальцами, за одно мгновение перенесла его на сотни миль. – В некотором роде. – Она уселась на стойку и стала болтать ногами. – Или, скорее, я была человеком. И до сих пор у меня есть все необходимые человеку составляющие, если ты это имеешь в виду. – Нет, не это. Мне нет дела до твоих составляющих. Она фыркнула: – Знаю. Я просто вешаю тебе лапшу на уши, чувак. Расслабься. Тебе не о чем больше волноваться. Ее слова укололи его сильнее, чем он был готов признать. – Это неправда, – сухо произнес он. Она посерьезнела: – Верно. Я не хотела сказать… Тебе дозволено задавать вопросы, Уоллес. Я забеспокоилась бы, если бы ты не делал этого. Это естественно. Ведь ты никогда прежде не сталкивался с чем-то подобным. Разумеется, тебе хочется немедленно все понять. Нелегко задавать вопросы и не получать на них ответы. Я бы очень хотела дать их тебе, но у меня их нет. И мне неизвестно, есть ли они у кого-то еще. – Она искоса посмотрела на него: – Я хоть чем-то помогла тебе? – Не знаю, что тебе ответить. – Это хорошо. Он непонимающе моргнул: – Да? Она кивнула: – Думаю, мне стало бы легче, если бы я обнаружила, что есть вещи, о которых я не имею ни малейшего понятия. Реальность не может быть слишком простой, понимаешь меня? – Само собой, – слабым голосом проговорил он. Она рассмеялась, и ее, казалось, удивил собственный смех. – Не пытайся что-либо форсировать, Уоллес. Все по порядку. Ты все поймешь, когда придет твое время. Он подумал, что она имеет в виду не только их разговор, и его мысли перенеслись к двери наверху. Он не нашел в себе мужества отыскать ее и тем более кого-то расспросить о ней. – Время течет здесь немного по-другому. Не знаю, заметил ли ты, но…