Уоллес же застрял на слове «втюрилась». Оно разозлила его больше, чем он того ожидал. – А я думал, вы гей. Хьюго моргнул: – Я… ну да. – Тогда почему она флиртует с вами? – Я… не знаю. – Потому что она ужасная, – продолжала гневаться Мэй. – Худшая из живых существ. – Она начала ходить взад-вперед. – Дает людям вроде меня обидные прозвища. Разводит на деньги, обещая помочь связаться с любимыми. Дрянь. Но она способна лишь дать ложную надежду и говорит людям лишь то, что они хотят слышать. Она понятия не имеет, через что мне довелось пройти, но даже если бы имела, это вряд ли остановило бы ее. Она ведет себя здесь как хозяйка и потешается надо всем, что мы делаем. Хьюго вздохнул: – Мы не можем просто выставить ее отсюда, Мэй. – Можем, – возразила Мэй. – Это очень просто. Смотри, я прямо сейчас сделаю это. Она хотела было выбежать в дверь, но Хьюго остановил ее. Сначала Уоллесу показалось, что это своего рода шоу. Что Мэй преувеличенно театрально исполняет какую-то роль. Но ее губы кривились, как не кривились никогда прежде, а глаза сверкали, как не сверкали до прихода в лавку Дездемоны. Она закусила нижнюю губу и быстро моргала. Уоллес вспомнил, как она рассказывала ему о том, что чувствовала, будучи моложе, когда никто не слушал ее, пытавшуюся доказать, что с ней что-то не так. – Чем она занимается? – спросил он. – Устраивает спиритические сеансы, – фыркнул Нельсон. – Утверждает, что нашла в антикварном магазине говорящую доску, принадлежавшую в начале девятнадцатого века сатанистам. Но на обратной ее стороне есть ярлык, говорящий о том, что она была сделана компанией «Хасбро» в 2004 году. – Потому что она вшивое трепло, – с яростью выдала Мэй. – В общем-то да, – согласился Нельсон. – А еще она все записывает и фотографирует и выкладывает в интернет. У нее есть канал на Ютьюбе – «Сексуальные сеансы Дездемоны Трипплторн». – Он скорчил гримасу. – Я бы не сказал, что это очень интеллектуальное зрелище, но где уж мне судить. – Но… – замялся Уоллес, – если она говорит людям, что они желают слышать, то какой от этого вред? Глаза Мэй гневно сверкнули: – А такой, что она врет. Даже если им от этого становится лучше, ложь все равно остается ложью. Она не имеет представления, чем мы занимаемся и какие это имеет последствия. Ты бы хотел, чтобы тебе врали? – Нет, не хотел бы. Но на дело можно взглянуть и с другой стороны: если людям хочется платить за утешение, то ведь это их дело, верно? – Она берет за это деньги? Мэй кивнула. Хьюго обнял ее за плечи, но она стряхнула его руку. – После того, что она сделала с Нэнси, я думала, вы поймете, что она такое. Но вот, пожалуйста. Хьюго сник: – Я… – Он провел ладонью по лицу: – Это был ее выбор, Мэй. – А что она сделала с Нэнси? – спросил Уоллес. Наступила оглушительная тишина, все смотрели на Уоллеса, а он гадал, в какое дерьмо вляпался на этот раз. – Она нашла Нэнси, – наконец сказала Мэй. – Или Нэнси нашла ее. Не знаю, как все было, но это неважно. Важно, что Дездемона вбила в голову Нэнси всю эту чушь о духах и о своей способности общаться с ними. Она дала Нэнси ложную надежду, и это была самая жестокая вещь из всего, что можно было сделать. Нэнси поверила, что Дездемона способна помочь. И когда она появилась здесь, то казалась более живой, чем когда-либо. Ничего не вышло. Нэнси была безутешна, но Дездемона все равно взяла с нее деньги. – Под конец этой тирады щеки Мэй пошли пятнами, ее губы были в слюне. Не успел Уоллес спросить, что же такое случилось с Нэнси, раз ей пришла в голову мысль заиметь дело с кем-то вроде Дездемоны, как Хьюго произнес: – Это не… Я не пытаюсь… Послушай, Мэй, я тебя понимаю. Но это был выбор Нэнси. Она хватается за все, что угодно, лишь бы… И именно тогда Уоллес Прайс принял решение. Он сказал себе, что просто не может вынести выражения лица Мэй и его решение, конечно же, никак не связано с тем, что Дездемона флиртует с Хьюго. Пришло время брать все в свои руки. Он развернулся и пошел к двери, не обращая внимания на оклики. Дездемона Трипплторн сидела за столиком. Коротышка и Доходяга стояли рядом. Чемоданчик был открыт. На столе горели свечи. Запах стоял сильный и отвратительный, словно кто-то съел корзину яблок, а затем его вырвало, и он посыпал блевотину корицей. Большинство посетителей испарились, хотя кое-кто продолжал с опаской смотреть на Дездемону. Говорящая доска была водружена на столик, покрытый черной скатертью. Театральность всего этого заставила Уоллеса скривиться. На доске лежала деревянная планшетка, но Дездемона не касалась ее. Рядом с доской поверх стопки бумаги Уоллес увидел гусиное перо. Дездемона восседала на стуле, как истукан, и смотрела в камеру на штативе, установленную около столика. На камере мигал красный огонек. Коротышка снял с плеч Дездемоны шаль и аккуратно сложил ее. Доходяга достал из чемоданчика склянку и стеклянную пипетку. Он опустил пипетку в склянку и, сжав ее кончик, набрал немного жидкости. Потом капнул по две капли на тыльные стороны ладоней Дездемоны и втер их в кожу. Запахло лавандой. – Да, – выдохнула Дездемона, когда процедура была закончена. – Я чувствую. Здесь кто-то есть. Присутствие. Дай мне детектор. Живо. – Она улыбнулась в камеру. – Мои подписчики знают, что доска – мой любимый способ общения с духами, но мне хочется попробовать и что-то новенькое, если они позволят. – Она провела пальцем по перу. – Автоматическое письмо. Если духи того желают, я даю им безоговорочное позволение на контроль над моими руками, чтобы я смогла записать угодное им послание. Разве это не волнующе? Коротышка вынул из чемоданчика некий прибор, не похожий на что-либо, виденное Уоллесом прежде. Размером и формой он походил на пульт от телевизора, но на этом сходство с ним заканчивалось. Из верхней части прибора торчали жесткие провода, к каждому из которых была подключена лампочка. Коротышка нажал на кнопку на боку прибора, и тот ожил, вспыхнули зеленые лампочки. Прибор издал смесь тонкого писка и шипения. Коротышка вытаращился на него. И постучал им по ладони. Писк прекратился, огоньки погасли. – Странно, – пробормотал он. – Он никогда такого не вытворял. – Ты разрушаешь атмосферу, – прошипела Дездемона краем рта, не отрывая при этом взгляда от камеры. – Ты зарядил эту чертову штуковину? Коротышка вытер пот со лба. – Я совершенно уверен в этом. Батарейка полностью заряжена. Он поводил прибором взад-вперед. Когда в нескольких дюймах от него оказался Уоллес, прибор неуверенно вспыхнул. – Что ты собираешься сделать? – прошептал рядом с ним чей-то голос. – Что бы ты ни затеял, я с тобой, особенно если нас ждут неприятности. Уоллес оглянулся и увидел Нельсона, на лице которого играла коварная улыбка. Уоллес не смог не улыбнуться в ответ. – Хочу испортить ей всю малину. – Оо! Одобряю. Доходяга нахмурился: – Ты слышала? – Только звук твоего голоса, который я презираю, – проговорила Дездемона. Она пристально смотрела на остававшихся в лавке посетителей, пока они тоже не встали и не ушли. – Поменьше болтай и получше сосредоточься. Доходяга захлопнул рот, а Коротышка встал на стул и поднес прибор к потолку. – Духи! – визгливо сказала Дездемона. – Приказываю вам поговорить со мной! Я знаю, вы здесь. – Она положила руки на планшетку. – С помощью этой доски мы сможем общаться друг с другом. Вы поняли меня? Вам нечего бояться. Я всего лишь хочу поговорить с вами. Если вы предпочитаете перо и бумагу, дайте мне знать. Войдите в меня. Позвольте мне стать вашим голосом. Ничего не произошло. Дездемона нахмурилась: – Можете не торопиться. Ничего. – Все то время, что вы… хватит нависать надо мной! Ты все портишь! Доходяга быстро выпрямился и отошел от столика. – Странно как-то, – пробормотал Коротышка, встав у камина. Прибор снова пискнул, когда он проводил им над креслом Нельсона. – Будто здесь кто-то есть. Или был. Или будет. Или вообще никого не было. – Конечно был, – сказала Дездемона. – Если ты изучил папку, которую я тебе дала, то должен знать, что дед Хьюго жил здесь перед смертью. И, скорее всего, сегодня я ощущаю присутствие именно его духа. А может, этот дом принадлежал некогда серийному убийце, и его жертвы, искалеченные и убитые, взывают к нам. – Она посмотрела в камеру, поведя плечами, ее грудь вздымалась и опускалась. Уоллес не понимал, почему не заметил прежде, какого дикого красного оттенка ее губная помада. – Как и в Херринг-хаусе в прошлом году. Ох уж эти бедные, бедные души. – Хм, – изрек Нельсон. – Может, она действительно способна чувствовать что-то? – Убирайтесь в кухню, – пробормотал Хьюго, проходя мимо с подносом в руках. Уоллес посмотрел в сторону кухни и увидел в окошке волком смотрящую на Дездемону Мэй. – Что-что? – встрепенулась Дездемона. – Хьюго, ты что-то сказал? – Она повернулась к камере. – Мои подписчики знакомы с Хьюго со времени нашего последнего визита сюда. Знаю, он очень нравится многим из вас. – Хьюго поставил поднос рядом с доской. Уоллесу захотелось выцарапать Дездемоне глаза. – Он милый. – И не успел Хьюго отпрянуть от нее, как она провела пальцем по его руке. – Не хочешь остаться и принять участие в том, что станет паранормальным явлением десятилетия? Ты можешь сесть рядом со мной. Я не против. Мы можем даже, если хочешь, сидеть на одном стуле. Хьюго отрицательно покачал головой: – Не сейчас. Вам нужно что-нибудь еще, мисс Трипплторн? – Нет, – ответила она. – Мои видео смотрят дети, и я не хочу плохо воздействовать на их неокрепшие умы. – О боже, – вздохнул Уоллес. – Да что же это такое? Хьюго закашлялся. – Ну… – Он сделал шаг назад. – Раз вы ничего больше не хотите, я не буду путаться у вас под ногами. И если бы кроме вас троих в этой комнате был кто-то еще, я бы сказал им то же самое. Сказал бы, чтобы они не путались у вас под ногами. Уоллес фыркнул: – О да. Так я и поступлю. Смотри, Хьюго. Ты следишь за мной? Смотри, как успешно я не путаюсь под ногами.