Он сказал: – Хьюго, Хьюго, ты видишь это? Хьюго не ответил. Олень остановился в нескольких футах от крыльца чайной лавки. Цветы, растущие из его рогов, закрылись, словно спрятались на ночь. Олень встал на дыбы. Брюхо у него было совершенно белое. А затем олень исчез, частота смены кадров нарушилась, произошел сбой реальности. Олень был здесь, и в то же время его не было. На его месте стоял ребенок. Мальчик. Лет ему было немного, наверное, девять или десять, его кожа была золотисто-коричневой, глаза – странного фиалкового цвета. У ушей курчавились длинные густые волосы – коричневые с белыми прядями, в них были вплетены распустившиеся цветы. На мальчике была футболка навыпуск и джинсы. Уоллес с некоторым трудом различил в темноте надпись на ней. ПРОСТО РЕБЕНОК ИЗ ТОПИКИ. Мальчик был босым. Он потянулся, покачал головой из стороны в сторону и посмотрел в окно лавки – прямо на Уоллеса. Потом кивнул, и Уоллес почувствовал, что горло у него пересохло. Мальчик начал взбираться по ступенькам. Уоллес отшатнулся от окна. Он чудом удержался на ногах. Дико огляделся по сторонам, ища глазами кого-нибудь, кто видел то, что увидел он. Хьюго и Мэй пребывали все в том же состоянии. Аполлон и Нельсон тоже. А с ними и Алан. Он был один. Мальчик постучал в дверь. Один раз. Второй. Третий. – Уходи, – прохрипел Уоллес. – Пожалуйста, просто уйди. – Я не могу сделать этого, Уоллес, – ответил мальчик. Голос у него был легким, музыкальным – он не то чтобы пел, но назвать это нормальной речью было нельзя. В нем была некая основательность – тяжелая и нематериальная, присутствие которой Уоллес ощущал даже через дверь. – Пришло время нам с тобой поговорить. – Кто ты? – шепотом спросил Уоллес. – Ты знаешь, кто я. – Голос у мальчика стал глуховатым. – Я не причиню тебе вреда. Я никогда этого не сделаю. – Я тебе не верю. – Понимаю. Ты меня не знаешь. Давай изменим это, хорошо? Дверная ручка повернулась. Дверь открылась. Мальчик вошел в «Переправу Харона». Деревянный пол скрипел под его ногами. Когда он медленно закрыл за собой дверь, стены чайной лавки подернуло рябью, словно ветерок коснулся поверхности пруда. Уоллес подумал: а что произойдет, если он попытается дотронуться до них, может, он погрузится в них и утонет? Мальчик кивнул Уоллесу и огляделся. При виде Алана нахмурился и наклонил голову набок. – Злится, да? Странно это. Вселенная больше, чем кто-либо может представить, истина – за пределами понимания, а он знает лишь гнев и насилие. Боль и страдание. – Мальчик вздохнул и покачал головой: – Я никогда этого не пойму, сколько бы ни пытался. Это алогично. – Чего ты хочешь? – спросил Уоллес. Его спина была прижата к стойке. Ему хотелось убежать, но он не думал, что из этого что-то получится. И он не мог оставить Хьюго, и Мэй, и Нельсона, и Аполлона. Только не сейчас, когда они не могут защитить себя. – Я не собираюсь причинять им вред, – сказал мальчик, и какое-то ужасное мгновение Уоллес гадал, а не способен ли он читать его мысли. – Я никого прежде не обижал. – Я тебе не верю, – опять сказал Уоллес. – Не веришь? – сморщился мальчик. – Почему? – Из-за того, кто ты есть. – А кто я, Уоллес? И собрав последние силы, Уоллес прошептал: – Ты Руководитель. Мальчик, казалось, был доволен таким ответом. – Да. Глупый титул, но верный. Мое настоящее имя человеку выговорить трудно. Язык сломаешь. – Он выдернул из головы цветок и засунул в рот. Закрыв глаза, принялся сосать лепестки. – А. Так-то лучше. Мне трудно принимать такой вид и оставаться в нем долго. Цветы помогают. – Он посмотрел на одно из растений в горшке, свисающее с потолка. – Вы свои поливаете. – Это моя обязанность, – слабо проговорил Уоллес. – Да? – Мальчик ткнул пальцем в растение. Листья стали больше. Стебли длиннее. На пол упало немного земли, огонь в камине осветил ее. – А ты знаешь, в чем заключаются мои обязанности? Уоллес отрицательно покачал головой, язык у него распух. – Во всем, – сказал мальчик. – Ты Бог? – выдавил из себя Уоллес. Мальчик рассмеялся. Казалось, он поет. – Нет, Конечно же нет. Бога нет, по крайней мере, такого, каким вы его себе представляете. Он ваше создание и способен, как вы считаете, и на великое спокойствие, и на неистовый гнев. Подобная дихотомия присуща только человеческому мозгу, так что, разумеется, он сотворен по вашему образу. Но, боюсь, он всего лишь сказка из сборника научно-фантастических рассказов. Истина гораздо сложнее. Скажи мне, Уоллес, что ты здесь делаешь? Он держался на некотором расстоянии от Уоллеса, и тот был благодарен ему за это. – Я здесь живу. – Правда? С чего ты взял? – Меня перенесли сюда. Мальчик кивнул: – Да. Мэй – хороший работник. Немного упряма, но Жнец и должен быть таким, учитывая, с чем ему приходится иметь дело. Она одна такая во всем мире. То же самое можно сказать и о Хьюго. И о Нельсоне. И об Аполлоне. Даже о вас с Аланом, хотя в несколько ином смысле. – Мальчик подошел к одному из столиков и взял стул. Он кряхтел, делая это, потому что стул был больше него, и Уоллес подумал, что он вполне может свалиться ему на голову. Стул не свалился, и мальчик поставил его на пол, забрался на него и сел. И стал болтать ногами. Положил руки на колени и принялся двигать большими пальцами. – Мне приятно наконец-то познакомиться с тобой, Уоллес. Я много чего знаю о тебе, но все равно я рад поговорить с тобой лицом к лицу. Уоллеса окатила новая волна страха. – Почему ты здесь? Мальчик пожал плечами: – А почему здесь каждый из нас? Уоллес прищурился: – Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? Мальчик снова рассмеялся: – Ты мне нравишься. И всегда нравился, даже при том, что ты… ну сам знаешь. Внебрачный ребенок. Уоллес моргнул: – Прошу прощения? – Внебрачный ребенок, – повторил мальчик. – Тебе пришлось умереть, чтобы обрести человечность. И это чертовски смешно, если вдуматься. В груди Уоллеса разгорелось пламя гнева. – О, я ужасно рад, что тебя это так веселит. – Я не шучу. Ты уже не прежний. И почему это так, как ты считаешь? Уоллес ответил: – Не знаю. – Это в порядке вещей – не знать. – Мальчик откинул голову на спинку стула и уставился в потолок. Тот, подобно стенам, шел рябью, словно был жидким. – На самом деле не исключено, что так оно даже лучше. И все же… ты необычен. И потому привлек мое внимание. – Это ты сотворил с ними? – вопросил Уоллес. – Если ты как-то навредишь им, я…