Едва она умолкает на последнем слове, а я открываю рот, чтобы возразить, дверь бара с грохотом врезается в стену, и несчастный колокольчик звонко подлетает и ударяется об косяк, чудом удерживаясь на хлипкой цепочке. На пороге собственной персоной возникает Исчадие Ада. Прямиком из пекла, судя по его выражению лица. Эзра врывается внутрь, и даже волосы на моих руках встают дыбом, как только его разъяренный взгляд находит меня. Глава 8. Помни Эзра Я снова хреново спал. Улыбка Джейд становится все менее отчетливой, и я уже почти не вижу ее лица. И, когда подрываюсь ото сна, наспех тянусь дрожащими руками к нижней прикроватной полке за ее фотографией. Единственной, которую я сохранил. Скольжу взглядом по контуру совсем юного лица и вспоминаю каждую перемену мимики. Она всегда улыбалась. Она была так молода. Она была и могла быть счастлива. Фотография летит обратно в ящик, после чего тот громко захлопывается, а я вдавливаюсь затылком в подушку на пять секунд. Всего на пять секунд, которые просчитываю в уме, чтобы снова стать сильным и выйти из квартиры обычным Эзрой. Шестой не позволяю себе никогда. Так учил О́дин. Вспоминаю о нем и смотрю на часы, которые показывают десять утра. К двенадцати буду у него. Утро стандартное, как и вечер перед сном. Всегда все по одному сценарию, если накануне я не упиваюсь в хлам. Несколько отжиманий, приседаний, упражнений на пресс, обязательно подтянуться на рейке и заслуженный по́том душ. Одеваюсь, набираю отцу и извиняюсь, что не смогу провести с ними выходной день, как обещал, – еще одна отметка в блокноте Бостона. Снова подавляю вину и ненависть к самому себе. Матерюсь на нескончаемый дождь, беру ла́тте в соседнем кафе и еду, кажется, в привычное место к привычному человеку, но на этот раз что-то внутри дребезжит от тревоги. Всю дорогу изжевываю фильтр скуренной сигареты. Всю дорогу крепко сжимаю руль и не перестаю думать о тоне О́дина. Кажется, меня ждет беспросветный туннель в задницу. Несмотря на скверные мысли проезжаю пост охраны и паркуюсь у загородной виллы О́дина, окрестности которой он уже не покидает последние лет пять по состоянию здоровья. Но, черт возьми, даже если он однажды не сможет подняться с кровати, он не сможет с сигарой в зубах и в клубах табачного дыма. По традиции меня обыскивают при входе в дом. Я уже привык и даже нахожу это забавным. – Малыш, – руки новенького перекаченного головореза в черном костюме от Kiton спускаются вдоль моей ноги от бедра к колену. – У тебя такие ловкие пальцы. Ты, случайно, не подрабатывал раньше массажистом у Саманты на Атлантик-авеню? – Никогда не был у Саманты на Атлантик-авеню, – монотонно отзывается здоровяк, не отрываясь от прощупывания моей и́кры. – Можете проходить, – выпрямляется он, и мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Жаль. Еще бы чуть-чуть ниже, и я бы кончил. Лодыжки – моя эрогенная зона, – задираю руку и мягко треплю его по щеке, наблюдая за несменным выражением лица. – Надеюсь на скорую встречу, Джорджи! – подмигиваю ему и удаляюсь дальше по коридору. – Мало кто доводил все до конца, но у тебя почти получилось! – Я Кевин, – слышу глухое в спину и лишь усмехаюсь его поправке. Попытка поднять самому себе настроение рушится, как замок из песка, когда я вхожу в гостиную. О́дин, в окружении четырех телохранителей, восседает на любимом кожаном кресле с высокой спинкой и, как обычно, тянет в себя толстую сигару. Если припомнить, я видел его без нее только в тюрьме. Клубы сизого дыма размывают его лицо, а потом накрывают туманом огромную комнату. – Эзра, – выдыхает он и тут же заходится тяжелым кашлем. К нему мигом подбегает один из слуг, но О́дин лишь отмахивается. – Тебе давно пора бросить курить, старик, – усаживаюсь в кресло напротив него. – Вот смотри и знай, в кого ты превратишься, – улыбается он, и я вижу, скольких усилий ему это стоит. – Принесите нам выпить, – обращается к своей «армии». – Нет, О́дин, мне еще ехать за Бостоном. – Два ви́ски, возьми мой любимый, – не обращает внимания на мои слова и продолжает давать распоряжения кивающему болванчику по правую руку от него. – Я же сказал… – Тебе стоит выпить, сынок. Я тут же замолкаю. И подобно моему молчанию затихает и сердце, боясь издать лишний звук. Здесь что-то нечисто. Любимый ви́ски О́дина я пил всего один раз в жизни. – Я не знаю, что мне делать, О́дин! Я не знаю, что мне делать! Ее больше нет! Ее больше нет! – Но есть он. – Мне не нужен он. Мне не нужен он без нее! Я не хочу! Я не могу ее потерять! Я только ее нашел, О́дин! – Эзра! – первый, за все время нашего знакомства крик О́дина и его грубые руки на моих щеках заставляют сосредоточиться на его глазах. – Ты обещал, – не сводит с меня глаз и подзывает кого-то из своих. – Ви́ски. Принеси нам мой любимый. – Я убью их, – он не убирает рук, и слезы хлещут по его пальцам, но он смотрит. Смотрит и смотрит в самую душу. В меня. В мое молодое сердце, расколовшееся надвое. – Еще слишком рано. Тебе сейчас нужно заботиться о Бостоне. – О ком? – О Бостоне. Великому мальчику нужно великое имя. Разве не так хотела Джейд? – Она считала, что этот город исполняет мечты… – Мы исполняем мечты, Эзра. Мы творим чудеса. И одно из них сейчас в твоих руках. Ты можешь стать творцом либо разрушителем. И речь идет о двух жизнях. – Моя жизнь не связана с ним. – Ты еще не знаешь, как сильно ошибаешься. – Выкладывай, Фрэнк. В чем дело? – размякаю в кресле напротив О́дина. – Я уже не тот юнец, который не контролирует эмоции. – Я никогда не называл тебя юнцом. Как и ты не называл меня Фрэнком, – усмехается он, но я не нахожу это забавным. Я слишком напряжен. Я слишком преждевременно зол. И ожидаю полнейшего дерьма. Не зря вовремя подоспели два рокса с его выдержанным ви́ски. – За что пьем в этот раз? – давлю улыбку, но не нахожу ответа в лице О́дина. – Выпей. Разговор потом. – А ты выдержишь? – удерживаю стакан за дно и перекручиваю в пальцах. – Завещание написал? – Нервничаешь, значит? – уголки сухих губ тянут вверх старые щеки. – Не зря, Эзра. Есть дело. Опрокидываю залпом рокс, чтобы успокоить тряску в руках, чтобы приглушить воспоминание о Джейд. Чтобы не помнить сейчас о моем Бостоне. Алкоголь жжет горло, как будто пью в первый раз. О́дин выпивает со мной и даже не морщится. – Предупреждаю, что в этом деле я даю тебе возможность отказаться, – подзывает слугу и вручает ему пустой стакан. – Все свободны. Покиньте комнату и закройте за собой дверь. Его команда, как и всегда, выполняется без промедлений. Дверь запирается с обратной стороны. Мы остаемся наедине, и я знаю, что сейчас услышу что-то, отчего мне как минимум разорвет мозг. Главное – в этот раз не сердце. Его не осталось с прошлого раза. – Я весь внимание, – нарушаю тишину, но не пристальный взгляд О́дина на себе. Он изучает мое лицо. Сканирует его ветхими глазами цвета тумана и молча поглаживает дряблой рукой кожаную рукоятку кресла. Я знаю, что он делает – снова пытается влезть внутрь, пробраться в темный угол души и осветить там фонариком. Но на этот раз у него ничего не выйдет. Пусть пробирается. Пусть светит. Пусть озарит каждую внутренность меня. Там все равно везде пусто. – Так и будем молчать? Или обсудим твоего нового головореза, который слишком тщательно прощупывал мои ягодицы при входе. Думаю, он гей, – последнюю фразу проговариваю шепотом и оборачиваюсь по сторонам, как бы убеждаясь, что никто не слышал. – Ничего не имею против. Не подумай. Просто делюсь наблюдениями. Ты ведь человек старой закалки. – Эзра, – О́дин даже не улыбается, только его взгляд становится жестче. – Я бы еще посмотрел на твои кривляния, но, боюсь, дело не ждет отлагательств. – Вообще-то из нас двоих ты решил сыграть в молчанку. О́дин тяжело вздыхает. Знаю, что порядком задолбал его, но ничего не могу с собой поделать – нервоз с трясущихся конечностей перебрался на язык. И О́дин это знает как никто другой. – Поступил новый заказ. – Не поверишь, но я догадался. – Эзра. Наконец, замолкаю и принимаю безвыходность ситуации – мне придется его выслушать так или иначе. Я ведь уже пришел сюда. Я ведь не слабак. – Честно говоря, я знал, что рано или поздно один из них обратится ко мне. Но вот, который будет первым, я предугадать не смог, – О́дин проводит морщинистой рукой по подбородку и выдерживает традиционную паузу. – Наш объект – Ви́тор ди Виэйра. Ви́тор Пе́рес ди Виэйра. Ты наверняка слышал о нем. – О нем слышал даже тот, кто пропускает раздел бизнеса и финансов в «The Boston Globe»9. Крупная шишка. – И очень скрытная «шишка». О нем не известно ровным счетом ничего. И по сей день Ви́тор прилагает максимум усилий, чтобы его тайны так и оставались тайнами. В любых аспектах его жизни. Так что поверь, Эзра, он не расстанется со своими секретами просто так. – А я никогда не искал легких путей. – Ты не осознаешь масштабности задачи, – кротко усмехается О́дин. – Объясню проще. Тех смельчаков, которые рискнули копать в свое время под Ви́тора, когда он только начинал возводить свою империю, не нашли до сих пор. – В лесах Массачусетс хорошо искали? Там легко заблудиться.