– Окей, подожду вон там, на диване. Он снова не спрашивает разрешения и своевольно шагает по направлению к дивану, подмигивая по пути Юджину. – Ты с ума сошла? – шипит друг, как только Эзра покидает зону слышимости. – Еще вчера ты плевалась от одного его имени, а сейчас готова остаться с ним наедине в своей квартире? Это все похмелье? Оно так действует на тебя? – Не знаю, как тебе объяснить, но я чувствую, что мне нужно его выслушать. – Ты свихнулась. Официально заявляю. Ты чокнулась. У тебя поехала крыша. Все. Конец. Ты ненормальная. – Юджи, – не могу сдержать смех и обнимаю его. – И не надо ко мне подлизываться. Я все равно не оставлю тебя с ним. Он же псих. Нет, ну ты его видела вообще? – продолжает сыпать возмущениями друг, а я только крепче прижимаюсь к его груди. – И это говорит тот, который уже держал кулаки наготове и собирался устроить тут побоище. – И устроил бы. Поверь. – Это ты так сильно любишь меня что ли? – запрокидываю голову, чтобы взглянуть в лицо Юджина. – Я тоже люблю тебя, дружище. И в следующий раз обязательно угощу тебя завтраком. Обещаю. – Ладно, мелкая засранка, твоя взяла. В этот раз сдаюсь. Но имей в виду, я на телефоне! Один твой звонок, и я прилечу сюда, чтобы разукрасить его наглую морду. – Ты мой бесстрашный защитник Арчи. – Кто? – хмурится Юджи. – Ну этот бэд бой из твоего фильма. – Аче что ли? – Да-да, Аче. – Только ты могла не запомнить имя главного краша. Юджин взъерошивает мои волосы на макушке и без особого желания покидает квартиру. А я тем временем делаю глубокий вдох и ступаю на шаг ближе к демону, который в настоящий момент развалился на моем диване, скинул куртку и перебирает в растатуированных руках шерсть моей шубы. Глава 12. Семейные ценности Эзра Три вещи, которые я понял за последние пятнадцать минут: первая – шерсть альпака успокаивает нервы и развивает мелкую моторику рук; вторая – этот темнокожий амбал явно не ее парень; и третья – у меня есть шанс на искупление. С каких-то пор оно мне потребовалось? С каких-то пор у меня проснулась… Совесть? Она спала уже долгие годы и тут решила дать о себе знать. «С чего бы?». Если бы я сам знал ответ. *** Пока Панда выпроваживает своего гостя, а не меня, оглядываю небольшую гостиную, объединенную с кухней, уже в третий раз. Она настолько крохотная, что в ней едва умещается светлый двухместный диван в тон старых обоев, на котором едва умещаюсь я сам, моя куртка и ее пушистая шуба. А еще парочка дурацких декоративных подушек, которые только крадут драгоценные дюймы свободного пространства. Здесь даже стулья, тумбочки и обеденный стол, визуально отделяющий зону кухни от гостиной, выглядят гораздо меньше стандартной мебели, как будто Серена специально выискивала квартиру под стать своим параметрам. Но должен признать, вся эта миниатюрность, кремовая палитра, легкий, едва уловимый запах корицы в воздухе и даже эти идиотские декоративные подушки собираются в единую, довольно милую и уютную картинку. «Как и сама она». – Эзра, ты кретин… – тут же зажмуриваюсь от абсурдности своих мыслей. – Самокритично, но не могу не согласиться, – оборачиваюсь на ее голос и вижу Серену, застывшую в дверном проеме. – Эй! Хватит лапать грязными руками мою белую шубу! – Они чистые, – я даже не заметил, как снова запустил пальцы в груду шерсти. – Ага, как и весь ты. Я слышала про отсутствие душа. А он бы тебе не помешал. Паршиво выглядишь. – Это намек? – вскидываю бровь и смотрю прямо в глаза. – Я согласен, только если ты потрешь мне спинку. – Ты невыносим, – она закатывает глаза и складывает руки на груди. – Не поверишь, насколько часто я это слышу. – Охотно верю. Только сейчас обращаю внимание на ее домашний прикид, состоящий из длинной бесформенной футболки с затертым принтом на груди и шерстяных носков, которые достают ей до середины лодыжки. По носкам бегают какие-то смешные оленьи морды. И как только я раньше не заметил этот кусок милого безвкусия. Усмехаюсь и скольжу взглядом по ее стройным ногам, оголенным коленям, вдоль заношенной футболки к выпирающим из-под нее ключицам. Наверное, она совсем недавно выбралась из душа, потому что черные волосы еще не до конца просохли, и некоторые пряди прилипли к тонкой шее. На фарфоровой коже нет ни капли косметики, отчего черные родинки на обеих щеках кажутся еще ярче, но даже они меркнут по сравнению с сиянием темно-синих глаз, от которых невозможно оторвать взгляд. Вот почему я даже не заметил морды этих идиотских оленей на ее ногах. Вот почему не прочитал до сих пор надпись на футболке. «Эзра, соберись!». – Чего уставился? – хмурится она и проходит в гостиную, наверное, думая, что так избавится от моего пристального взгляда. Не избавится. Странно, но мне нравится наблюдать за ней. Даже когда она бесится. Особенно, когда она бесится. И смешно хмурит брови, вот прям как сейчас. «Эзра, очнись!». – Юджи уже ушел? – наконец, высвобождаю альпака из плена своих рук и встаю с дивана. – Как жаль… Я даже не успел попрощаться. Уже скучаю по этому красавчику… – Перестань язвить, Эзра. Утомил. – Думал, тебе нравится. – В который раз убеждаюсь, что «думать» – это не твое, – она проделывает какие-то махинации с кухонными шкафами и даже не поворачивается ко мне лицом. – Кофе закончился, есть только чай. Будешь? – Прекрасно. Зеленый бодрит лучше, чем кофе. По пути к зоне, оборудованной под скромную кухню, притормаживаю у навесных полок с кучей фотографий в рамках. На каждой из них какой-то мужчина рядом с маленькой девочкой с черными волосами, увязанными в длинный хвост. И я узнаю ее по неповторимому цвету глаз. Со старых фотографий на меня смотрит и улыбается искренней детской улыбкой Серена, которая еще не выросла в ядовитую гадюку. – Это твой отец? – предполагаю я и беру в руки один из снимков. – Хватит рыскать по моим вещам! – возмущается она и подбегает так быстро, что я даже не успеваю понять, когда фотография вырывается из моих рук. – Ты сама меня впустила. – Но это не значит, что тебе можно трогать мои вещи! – рычит она. – Да я только на фото взглянул, а ты уже брызжешь ядом. Чего завелась? – она бросает на меня косой взгляд и ставит фотографию обратно на полку. – Это вы где? – киваю в сторону снимка и несвойственно для себя мягко касаюсь, видимо, больной темы. – Во Флоренции… – замечаю, как слабо улыбается она. – Мне тогда было пять, и папа решил показать нам, откуда родом были его предки. – Италия, значит… Вот от кого тебе досталась горячая кровь. – И мама бразильянка, – усмехается она. – Ядерная смесь. – Не то слово, – ловлю себя на том, что улыбаюсь ей в ответ и продолжаю разглядывать счастливую девочку со снимка, которая виснет на руках у счастливого отца. «А что я показал Бостону? Что сделал я, чтобы он хоть раз засиял так же?». Если бы у меня до сих пор было сердце, оно бы уже убило меня вечными судорогами от чувства вины. Хоть в чем-то есть плюс его обморожения. – Когда-нибудь, я обязательно туда вернусь… – шепчет она, но я слышу. – Поэтому выбрала этот район Бостона? – Да… Переехать в Европу мне не позволяют финансы, да и перебраться в лучшую часть Норт-Энд тоже, но здесь я все равно хоть немного, но чувствую присутствие папы.