Значит, не зря я пренебрег принципами и приволок ее в свой дом. Не зря уложил пьяную в свою постель. Я почему-то не смог поступить иначе, когда она висла на моей шее и сопела в нее, отдавая слабым амбре от текилы. Хоть и злился, но не смог выпустить ее из рук, не донеся до кровати. Не смог не лечь с ней рядом, когда ее рука потянулась к моей и дернула меня к себе навстречу. «Эзра, не уходи», – фраза, которую она точно не вспомнит на утро, да и вообще никогда не вспомнит, но запомню я. Серена не отпускала мою руку и продолжала говорить, как вкусно я пахну, пока не отключилась, уткнувшись носом в мою грудь, а я зачем-то обнял ее и на какое-то время еще ближе притянул к себе. Если бы только она не была так пьяна. Если бы только ее смелость в словах и действиях не была вызвана переизбытком алкоголя. Если бы только она еще раз оказалась ко мне так близко. И неважно, в моей постели или где бы то ни было. Она бы не отделалась так просто. Я бы не был так сдержан. Мы бы ни за что не уснули. *** И да, Серена тоже очень вкусно пахнет. Даже после половины бутылки текилы я продолжал улавливать слабые нотки корицы и ванили от ее тела или волос. Я так и не понял. Но сочетание этих запахов насквозь пропитало мои наволочки. Помимо этого, я узнал еще одну вещь – Серена говорит во сне. Болтает еще больше, чем в бодрствующем состоянии. Наверняка это какое-то проклятие. Или очередное ее психическое расстройство. Но это было мило. «Мило и Эзра Нот», – почесываю затылок и встаю с кровати, как только пятки Серены сверкают за дверью моей спальни. – «Такого не было со времен старшей школы». Усмехаюсь и тащусь в гардеробную, чтобы в очередной раз не смутить ее обнаженным видом. Хоть и притворялся спящим, я представлял, какими глазами Серена оглядывала меня. Но вот чего я действительно не ожидал, так это то, что она рискнет коснуться. Когда ее теплые пальцы тронули мою грудь, я едва не выдал себя. А потом меня чуть не выдал Эзра младший, который моментально пробудился в боксерах и требовал к себе ее внимания. – Да чему я удивляюсь, она такая же, как все, – убеждаю сам себя, натягивая джинсы. На подсознательном уровне я знал, что все ее безразличие – напускное. Я знал, что она чувствует по отношению ко мне то же самое, что чувствую и я, когда она находится слишком близко. Два фута – нас обоих разъедает ненависть. Сокращение на один – и я уже хочу терзать ее губы. И она тоже хочет. Сегодня я в этом убедился. Пусть она убежала. Пусть выскочила из кровати. Она трогала меня, пока я «спал». Она провалила тест. Спускаюсь по лестнице и надеюсь, что Серена все еще ищет свою шубу, которую я надежно запихнул в гардеробную на первом этаже, но вместо этого слышу слабый диалог из коридора и моментально меняю шаг на бег. «Бостон! Какого хрена тут делает Бостон, когда он уже должен быть в школе?!». – Я бы с удовольствием. И… Ник молодец. Но я очень спешу, – Серена все-таки нашла свою шубу и теперь сидит на корточках, пытаясь всунуть босые ноги в ботинки. Я тут же усмехаюсь, вспоминая, как ночью сквозь сон она жаловалась на жару, а я позволил себе снять с нее только теплые носки. Мистер Целомудрие, а не Эзра Нот, в самом деле. «Может, завтра построить приют для детей-сирот?». Не узнаю себя. Не узнаю своих действий и реакций рядом с ней. И сейчас, когда она спешно шнурует ботинки, я ничего не могу поделать с этой дебильной улыбкой на своем лице. – Нику обычно не отказывают, – заявляю о своем присутствии, и волна удовольствия разливается по телу, когда Серена впадает в оцепенении от моего голоса. – Убегаешь? Ее взгляд утыкается в меня, и в синих глазах буквально начинает мигать оповещение о сбое системы. Она была уверена, что сбежит, но она слишком недооценивает того, кто стоит перед ней, цепляя на лицо театральную улыбку. А я, видимо, слишком недооценил Серену, раз упустил момент, когда улизнула она, стоило мне только отвлечься на Бостона. Хлопок двери извещает меня об удавшемся побеге, а Бостон – о том, что идет собирать ланч. Я остаюсь один, посреди коридора, с мыслью, что неосознанно эта девушка влезла в мою личную жизнь, в мой дом, в мою постель, и даже познакомилась с Бостоном. Но все это меркнет по сравнению с тем, что сегодня утром я впервые не вынул фотографию Джейд из прикроватной тумбы и не взглянул на нее. И прямо сейчас мне даже не хочется бежать наверх, чтобы проделать ежедневный ритуал. Я впервые забыл. Впервые забылся, как самый обыкновенный человек. Но десять лет боли скатываются в шар внутри живота и подкрадываются к груди, к месту, где начали отдаваться пульсации похожие на вибрацию сердца. И я уже делаю шаг, уже обхватываю рукой перила лестницы, уже сдаюсь, но фраза Бостона за спиной заставляет меня остановиться. – Эта девочка похожа на панду в своей шубе. Она смешная. – Почему на панду? – спускаюсь обратно и замираю в футе от Бостона. – А ты разве не видел ее в шубе? Мохнатый белый шар и черные волосы торчат сверху – совсем как панда. «Никогда бы не подумал, что ты будешь так похож на меня». Смеюсь и треплю мальца по голове, отчего тот морщится и тут же приглаживает челку обратно на бок. – Она еще придет? – не унимается Бостон. – Тебе пора в школу. Бостон лишь вздыхает и без возражений и лишних вопросов идет за своей курткой. – Ты же помнишь, что тебя заберет Ник? – держу его сумку и жду у входной двери. Опять же впервые. Слишком много «впервые» для одних суток. – Помню. – И то, что ты остаешься у него на все рождественские каникулы? – Помню. – Я привезу твои вещи вечером. – Хорошо, – Бостон выходит из гардеробной уже в куртке, застегнутой под самое горло и в затянутом на шнурки капюшоне. – Еще увидимся, боец. Шапку не забыл? – Она под капюшоном, – забирает свою сумку из моих рук и забрасывает себе на плечи. – Увидимся, Эзра. И с той Пандой я бы тоже хотел увидеться. Позови ее на Рождество к Нику. Порой его прямолинейность доводит меня до ступора вот прям как сейчас. Он никогда не дожидается ответа, прям как делает и сейчас, выходит, захлопывает дверь и, сам того не зная, оставляет меня с мыслями все о той самой Серене, которая смылась точно так же несколько минут назад и даже не удосужилась забрать свои носки. «У тебя глаза, как у оленя», – непроизвольно улыбаюсь от самой дурацкой фразы на свете, которую когда-либо слышал за всю жизнь. – «В тебя можно было бы влюбиться, Эзра». Последняя уже не вызывает улыбки. Только трение где-то под татуировкой на груди, которой совсем недавно касались ее пальцы. Так мягко и осторожно, что я сам не дышал. «Она просто была пьяна, Эзра. Когда ты обращал внимание на подобные вещи? Когда тебя трогали чьи-то слова о любви?». Ни разу. За целые десять лет ни разу не трогало ни одно признание. Наверное, потому что за всю жизнь я так и не услышал ни одного желанного. Ступор прерывается звонком телефона, и мне приходится снова подняться на второй этаж. – Слушаю. – Привет, Эзра, – хрипит в трубке О́дин, а я опять впервые забыл о его плановом звонке. – Здравствуй, – прохожусь по лицу сухой ладонью, чтобы хоть минимально взбодриться. – Мне нужен промежуточный отчет по делу ди Виэйра. – А мне нужна еще хотя бы неделя, – тишина по ту сторону динамика осуждает похлеще грозного тона. – У меня ничего нет. Абсолютно ничего. Все либо чисто, либо грамотно подчищено. И я отдаю сто процентов уверенности второму варианту. – Увы, Чарльз Кёртис платит не за твою уверенность. – В таком случае Чарльз Кёртис может забрать предоплату обратно. Я не стану работать под его плетью. Пусть скажет спасибо, что я вообще согласился на это дело. – Я поставил свою подпись под этим делом, Эзра! А ты знаешь, что значит мое имя. – Я не отказываюсь от дела, Фрэнк. Я говорю, что мне понадобится больше времени. Ты сам прекрасно знаешь, кто такой Ви́тор ди Виэйра. И Кёртис тоже знает. Поэтому не нужно давить на меня. – Я просто хочу быть уверен, что на тебя не давит прошлое, сынок. Ты должен помнить, что это твоя работа. И оставаться к ней непредвзятым. – Я непредвзят более, чем ты и гребаный Кёртис можете себе представить. А теперь дайте мне спокойно делать то, что я умею лучше вас всех. Отключаю вызов и сжимаю телефон в руке до треска дисплея под пальцами. Не знаю, что выводит больше: Кёртис, упоминание о прошлом или факт того, что за все это время я действительно не нашел ничего на таинственного ди Виэйра. Вся его «поверхностная» подноготная кристально чиста, а это значит, что грязи там больше, чем в общественном туалете. Мне нужно только подковырнуть в правильном месте, чтобы просочилось дерьмо. И оно польется рекой, уверен. Я просто копал не там. Просто начинал не оттуда. Я рылся, как обычно, в бизнесе, счетах, офшорных схемах, но это не принесло результата. Значит, нужно зайти совершенно с другого конца, пересмотреть модель своей работы, которая прокатывала со всеми предыдущими объектами. Но Ви́тор ди Виэйра, безусловно, выше их всех на ранг. Только он не знает, кто взялся за него. Это в свои восемнадцать я был глуп и попался на простом деле, взломав по наводке банковскую базу данных. Нам с отцом тогда были нужны деньги, он сидел без работы, а я хотел получить престижное образование. Хотел доказать матери, что я ничуть не хуже Шейна. Хотел, чтобы она поняла, что ошиблась, что я не какое-то ничтожество и могу всего добиться сам, без ее помощи, без ее поддержки, без ее любви. Поэтому, когда мне пообещали кругленькую сумму за пару махинаций, которые я мог с легкостью провернуть за сутки, я загорелся предложением. Я думал о том, как быстро решу наши с отцом проблемы, как заткну за пояс меркантильную мать, но не учел момент, что меня могут закрыть за решеткой на целых два года. Тогда я прокололся. Тогда я совершил свою первую и последнюю ошибку. Тогда я понял, как делать не надо, и обзавелся отличным наставником в лице О́дина, который при первой же встрече разглядел мой потенциал. И теперь я уверен в себе. Теперь я не ошибаюсь и не прокалываюсь. Теперь я всегда предусмотрителен. Действую грамотно. Я внимателен. Я незаметен. И докапываюсь до нужных мне вещей. Я нахожу. И я выпотрошу этого старика Ви́тора, как дохлую тушу. Нужно рыть там, где больше всего покрыто мраком – его личная жизнь. И как бы мне противно ни было, я должен, потому что после этого дела отец, я и Бостон сможем зажить нормальной, беззаботной жизнью где-нибудь на другом конце страны, подальше от всего этого ада. Я открою еще один бар для души на берегу Тихого океана. Куплю отцу яхту. А Бостон получит все, чего только пожелает. И чтобы сделать новый шаг, мне нужно освежить голову. Нужно избавиться от второстепенных мыслей в лице той самой Панды, которая засоряет сознание уже больше двух недель. Я раздеваюсь и иду в душ. Включаю воду и упираюсь ладонями в холодную плитку, которая спустя пару минут покрывается влагой от горячего пара. Стою под скатами воды, которые бьют струями по плечам, и не могу смыть с тела прикосновения ее рук. Такие нежные. Робкие. Приятные. Мне так хотелось, чтобы она не останавливалась. Чтобы ее пальцы скользили дальше. Ниже. Чтобы сменялись касаниями губ. Чтобы ее длинные волосы щекотали ребра, пока она сидела бы на мне сверху и покрывала поцелуями торс. Чтобы потом я переворачивал ее на спину и заставлял стонать уже от своих ласк. Чтобы ее рот прорезало мое имя каждый раз, когда бы я проводил языком между ее ног. Чтобы она выгибалась навстречу. Чтобы принимала меня. Чтобы желала и молила о большем.