Спазм схватывает низ живота, и я со злостью бросаю осколки кружки в мусорный пакет. Моя любимая кружка. И воспоминание, которое я хочу стереть из памяти, чтобы не вспыхивать больше никогда от его образа в голове. Наливаю себе вина и укладываюсь в постель Юджина, которую он благородно предоставил мне на временное пользование. Знаю, что сегодня же он заберется и ляжет рядом, но я ничего не имею против. Юджин никогда не переступал границ. Да и в крохотной комнате в Бруклине спали мы с ним вместе и не на такой широкой кровати. Укрываюсь одеялом по горло и наконец-то расслабляюсь. Почему-то сейчас на самом деле чувствую себя в безопасности. Хоть и временной, но получается успокоиться. Делаю глоток и прикрываю глаза. «Дьявол не спит», – мигает в голове, и я буквально чувствую контур черных букв под своими пальцами. Чувствую рельеф его ребер и непроизвольно сжимаю ноги от невыносимой пульсации между бедер. Господи. Я никогда никого так не желала, как этого заносчивого кретина. Я вообще никогда никого не желала. И как смогла захотеть его? Залпом опустошаю бокал и резко переворачиваюсь на бок, подгибая подушку под руки. Лучше уснуть. Закрываю глаза. Пото́м еще крепче. Но ничего не выходит, потому что там, в сознании, я все еще касаюсь его тела, а когда все-таки засыпаю, скольжу и ниже косых мышц прямиком под графитовое одеяло. *** К одиннадцати утра в баре вымыты полы, как будто их покрыли воском. Барная стойка сияет ярче новенького цента. Столы стоят так ровно, что перфекционист бы испытал эстетический оргазм. Я забрасываю инвентарь в служебное помещение и готова приступить к последнему заданию – надраить стаканы до блеска. Подпеваю Марсам14 и, пританцовывая с полузакрытыми глазами, двигаюсь в сторону стойки, но мой путь блокирует какое-то твердое препятствие. – Круши, круши, сжигай. Пусть все сгорит15, – шепот на ухо, и широкие ладони обхватывают меня сзади, а я не решаюсь открыть глаза, но точно знаю, чьи руки держат меня под грудью и чей запах уже проник в нос. – Этот ураган уносит нас под землю, – вместе с Джаредом Лето16 заканчивает Эзра и обдает мою щеку теплым дыханием с запахом мятной вишни. – Ни разу не видел танцующих Панд, – усмехается он, но вместо раздражения тело усыпает дрожью. Он так близко, что спина начинает тлеть от жара его напряженной груди. Его ладони, такие крепкие, сдавливают мои ребра и прощупывают каждый неровный вдох. «Господи, я слишком часто дышу». Веки начинают дрожать, когда руки Эзры с натиском скользят к талии. В горле становится сухо. Я непроизвольно сглатываю и прикусываю губу, мысленно умоляя сердце биться тише. Что он делает? И почему мне это нравится? Почему хочется расслабиться в его руках, обмякнуть на горячей груди и отдать тело во власть этого могучего демона? Видимо, не такая уж я и праведная христианка, раз поддалась искушению. Видимо, я та ещё грешница, раз утопаю в удовольствии от его прикосновений. «А что со мной будет, если он не остановится?» – ноги моментально сводит, а между бёдер разливается жар. К черту! Открываю глаза и отпихиваю его от себя подальше. – Маньяк, – пытаюсь скрыть трепет в голосе, и почти уверенно смотрю в его темные глаза. – Я в своем баре вообще-то. Эзра оглядывает мое лицо не так как прежде. Как-то углубленно и даже более… Нежно? И сейчас я уверена, что не накручиваю себя. «Почему он, как на зло, так особенно хорош сегодня? Так свеж и бодр… И улыбается, как профессиональный искуситель? Если бы я знала, как они выглядят, то точно бы приписала к их числу и этого заносчивого засранца», – а вот тут я уж точно начала себя накручивать. Да с такой скоростью, что мне бы позавидовала медицинская центрифуга. – «Спокойно, Аленкастри, перед тобой все тот же Эзра – гребаный мудак, псих и шизофреник. Держи себя в руках». – Как спалось прошлой ночью? – улыбается мудак, псих и шизофреник, и вся моя уверенность обращается в прах. Втягиваю в себя воздух и отвожу взгляд. Мне хочется провалиться сквозь землю. И когда это Серена Аленкастри стала такой робкой? – Надеюсь, моя постель показалась тебе удобной, и ты отлично выспалась. Эзра ступает ближе и застывает в дюйме от меня. Снова этот предельно близкий контакт, от которого мое тело выдает странные реакции. Широкие плечи распрямляются выше моего лица, и я чувствую, как он склоняется надо мной, приближаясь к самому уху: – Но у меня остался один вопрос, который я не успел задать вчера, – его пальцы толкают мой подбородок вверх, чтобы я наконец взглянула ему в глаза. Я задерживаю дыхание и смотрю. – Что ты чувствовала, когда касалась меня тут? Он хватает мою руку и сует ее себе под свитер. Я вздрагиваю. За долю секунды напрягаюсь до предела, как только ощущаю контакт с его кожей. Забываю, что до сих пор не дышу. Да что там! Я, мать вашу, готова задохнуться! А он смотрит из-под своих густых бровей и не прерывает зрительный контакт. Смотрит и ведет мои пальцы плавно под своим свитером. Вдоль косых мышц, выше по торсу, крепко держит мое запястье и тянет к своей груди, где отчетливо чувствуется его неровное сердцебиение. – О чем ты думала, Серена, когда водила своим пальчиком вот здесь? – хрипловатый шепот жжет кожу на моих губах, и я чувствую, как вспыхивают щеки, а потом возгораюсь и вся я. Этот пожар уже точно не потушить. Пусть все сгорит… Веки тяжелеют. Пальцы трясутся под его рукой, а я сама немею и превращаюсь в марионетку, которой сейчас слишком легко управлять – «просто не выпускай мою ладонь из своей жаркой хватки». Продолжаю, как под гипнозом, смотреть в его глаза и не могу даже отдернуть руку. Не могу или не хочу? Я тлею, как воск, пока касаюсь его горячей груди. А ритм бьющегося сердца действует как мантра. – Скажи, Серена… Он катастрофически близко, но почему-то прямо сейчас я хочу сократить это расстояние до самого конца. Хочу попробовать на вкус эту мятную вишню. И плевать, что со мной после этого сотворит собственная совесть. Мне и так уже не искупить грехи молитвами. – Или ты смелая, только когда я сплю? – чернота в глазах Эзры становится гуще, она поглощает, и я ненавижу себя за то, что не в состоянии выдавить и слова. Он вплотную приближается к моему лицу, и я делаю глубокий вдох, приоткрывая иссохшие губы, но Эзра резко меняет траекторию и склоняется к уху, едва касаясь мочки губами при каждом слове: – Тогда, как только придумаешь ответ, загляни ко мне. Я буду ждать. Не верю, но он действительно выпускает мое запястье, разъединяет контакт со своим потрясающим телом, поправляет свитер и уходит. Действительно огибает окаменевшую меня и отдаляется с каждым шагом. Кажется, ураган миновал. Я все еще стою. Все еще на своих двух. И вроде бы не ушла под землю. Кажется, я уцелела, но сердце колотится так, будто вихрь теперь сидит прямо в нем. – Ты на самом деле хочешь? Ты на самом деле хочешь меня? – не унимается голос Джареда из колонок. – Я на самом деле нужен тебе живым или мертвым, чтобы пытать меня за грехи? «Да он издевается…». Статуя в лице Серены Аленкастри наконец отмирает, когда за спиной раздается хлопок двери – Эзра скрылся в своем кабинете. – Вот и вали. А ты, Джаред, пожалуйста, замолчи хотя бы на минуту. Я люблю тебя, но сейчас ты слишком много говоришь. Переключаю песню, слова которой до сих пор щекочут мне кожу шепотом Эзры, и тяжело выдыхаю, как будто все это время задерживала дыхание, как это делают, когда начинают икать. «Что. Это. Мать твою. Вообще. Было?». А главное – зачем? Что за странную игру он ведет? И почему я уже в ней заметно проигрываю? – Шизофреник. Что с него взять, – встряхиваю головой и потираю мгновенно занывшие виски́. – Стаканы, Серена. Иди и натирай гребаные стаканы. «А не его твердую грудь». – Много стаканов. Натру заново даже чистые. Около часа я полирую стекло и около часа из кабинета демона-искусителя не вылазит его голова. Даже палец. Даже его заносчивый зад. Отчаянный вздох непроизвольно вырывается изо рта, и от досады я роняю полотенце уже во второй раз. – Как только придумаешь ответ, загляни ко мне, – пытаюсь парадировать его тон и лезу под барную стойку за полотенцем, когда тишину пустого бара нарушает бренчание колокольчика над входной дверью. – Извините, но мы еще закрыты! – кричу из-под стойки. – Висит же табличка. – Раз, два, три, четыре, пять… Я иду тебя искать… Застываю спиной к двери с полотенцем и винным бокалом в руках. Застываю затылком к знакомому голосу, от которого моментально застывает и сердце. Стука нет. Вместо него в груди отдается каждый шаг тяжелой подошвы его ботинок. – Привет, моя принцесса, – баритон добивает обездвиженное сердце, и я вот-вот отключусь. Надеюсь, при падении я впишусь виском в угол барной стойки и больше никогда не очнусь. – Ты не представляешь, как я скучал. Хищный зверь уже подобрался вплотную, а я все никак не могу пошевелиться. Он проходит вдоль стойки и останавливается только напротив моего лица. Мне стоит поднять взгляд, и я встречусь с тем, от кого пыталась бежать на край света. Увижу того, кого не видели бы мои глаза всю оставшуюся жизнь. Не хочу смотреть, но не я это решаю – взгляд и тело уже не подвластны мне. Как в замедленной съемке, скольжу вдоль потертых джинсов, к расстегнутой джинсовой куртке на меху, к широкой горловине темного свитера, к выточенному кадыку, начисто выбритому подбородку, острым, как лезвие, скулам, серьге в виде креста в левом ухе, прямо к серым глазам, которые когда-то пестрили оттенками грозовых облаков, а сейчас кажутся грязнее лужи. – Я снова нашел тебя, моя принцесса, – улыбается Бриан. – В этот раз наша любимая игра удалась на славу, согласись? Ты всегда умела хорошо прятаться, а я все равно всегда находил тебя. Поэтому нам всегда так интересно играть вместе. Как поживаешь, Серена? Дар речи исчерпал себя и растворился именно в этот момент. Я восковая кукла. Я манекен. Ничего не стоит поднести спичку и спалить меня. Пожалуйста, спали. Не мучь. Спали уже дотла. – Ты стала еще красивее… – склоняет голову набок и пробегается по моему телу с прищуром. – Кто бы мог подумать… Хотя… Я мог. Я знал, что ты вырастешь самой красивой девушкой в мире, – опасный взгляд задерживается в районе моего живота и тут же возвращается к глазам. – Скажи, ты хоть немного скучала по мне? – Вон… – едва слышно шепчу я. – Я не расслышал, принцесса, – Бриан облокачивается на барную стойку и тянется ближе ко мне. – Вон! Пошел вон! Вон! Вон отсюда! Пошел вон! – взрываюсь я и кричу, что есть сил. Бокал лопается в моих пальцах, но я не чувствую боли. Я продолжаю только кричать навзрыд: – Убирайся! Оставь меня в покое! Пошел вон! Вон!!! – не замечаю, как крик кроют слезы. – Какого хрена тут происходит? – каким-то чудом у барной стойки оказывается Эзра, но я не могу перестать кричать и захлебываться слезами. – Серена! Что случилось? Он что-то сделал тебе? Ты кто, мать твою, такой?! – без раздумий Эзра хватает Бриана за воротник куртки и махом оттаскивает от стойки. – Что ты ей сделал, ублюдок?!