– Что за… Хрень?! – лютое возмущение Юджина оповещает о его присутствии на кухне. Он слишком быстро отыскал наше укрытие. – Юджи! Дорогой! Рад тебя видеть, – выпускаю Серену из рук и шагаю навстречу обескураженному Юджину, застывшему в дверях. Его плечи едва умещаются в проеме, а голова достает до верхней балки. Не человек, а какой-то великан из страны чудес. Хлопаю его по плечу и натягиваю на лицо парадную улыбку во все тридцать два зуба – «Эзра Нот предельно рад видеть Вас». – И че ты тут делаешь? – раздражается он. – Пришел проверить, как рука Серены. Она поранилась на работе. – Чего? – не верит он, но Серена поднимает перебинтованную руку и машет ей в воздухе, как королева Великобритании. – А это что было? – Что было? – переспрашиваю я. – Ничего не было, – одновременно со мной отвечает Серена, и мы тут же с ней переглядываемся. Юджин прищуривается, и становится максимально дискомфортно. По всей видимости мне пора валить. – Ладно, рад был тебя видеть, Юджи, но к твоему сожалению, мне придется удалиться. Еще раз хлопаю его по плечу, и пока он соображает, что произошло, разворачиваю его боком и пролезаю в дверной проем к холлу. – Я проведу тебя! – Серена следует за мной, оставляя пораженного переизбытком информации Юджина все в тех же дверях. Представляю, какой допрос ее ждет, как только я перешагну порог. Но она сильная Пандочка, она справится. Натягиваю ботинки, и Серена подает мне куртку. Затем выходит вместе со мной к лестнице и прикрывает входную дверь. Думаю, Юджин тот еще любитель вклеить ухо или глаз в чужой разговор, и Серена, как никто другой, это знает. – Поедешь ко мне, если я предложу прямо сейчас? – не тяну кота за яйца и выдаю напрямую, заранее зная, что она откажет. – Ты серьезно? – искренне удивляется она, и я не могу поверить, что передо мной та самая девушка, которая несколько минут назад доводила меня до стояка одними поцелуями. «А до этого сжимала мой член». Стоп. Хватит. Так я точно не доеду домой в одиночестве – я просто утащу ее с собой на плече, а дальше будь что будет. – Серьезнее не бывает. Поедешь? Я красиво перебинтую тебе руку, – беру в ладони ее раненую кисть и провожу большим пальцем по запястью. Она вся сплошное изящество. Кроме острого и развязного языка. И характера отчаянного пацана. Если брать в расчет только ее внешность – это самый настоящий шедевр, мечта любого фотографа дома Calvin Klein или даже Gucci. И почему я не хотел замечать этого раньше? Почему не видел, что передо мной та, которая должна выписывать круги по подиумам Милана, красоваться на плакатах в полный рост, ловить изумленные вздохи толпы, а не простаивать ночи за барной стойкой? Это место не годится для такой, как Серена. Даже Бостон не годится для такой, как она. Серена Аленкастри должна попивать вино в излюбленной Италии у фонтана Треви22, улыбаться самой ослепительной улыбкой, пряча счастливые глаза от палящего солнца под темными стеклами дорогих очков, и сводить мужчин с ума. Серена Аленкастри достойна лучшего. Серена заслуживает пиков высот. Как жаль, что она об этом не знает. – Не хочу вызывать у Юджина лишних вопросов… – робко улыбается она. Такая милая. Совершенно не та Серена, которая посылала меня куда подальше. – А если бы не он, ты бы поехала? – притягиваю ее ближе. Это происходит непроизвольно. Мои руки уже не подвластны мне. Они сами тянутся к ней, будто они и Серена – молекулы одного вещества. – У меня очень удобная кровать, как ты помнишь. А еще твои носки и ключи от машины по-прежнему валяются где-то на просторах моей квартиры. – Так сложно было вернуть мне хотя бы ключи? – наиграно хмурится она. – Ты оставил меня без средства передвижения. Тебе не стыдно? – Нисколько. Ведь так бы мне пришлось придумывать новый повод, чтобы затащить тебя обратно в свою постель, – прищуриваюсь и вскидываю бровь. Но вместо того, чтобы съязвить в ответ, Серена заливается смехом. Кажется, я сломал Аленкастри. Но это даже к лучшему, потому что мне слишком нравится, когда она смеется. Она должна делать это чаще. Определенно. Я, конечно, без ума, когда она забавно бесится, но ее смех… «С тобой всегда весело, Эзра», – флешбэк из прошлого поражает мозг голосом Джейд. Ее смех звенит в ушах, а длинные золотистые волосы снова щекочут мои руки, отчего меня бросает в пот. – Эм, ладно. Мне пора. Не стой, здесь – простудишься. Серена явно озадачена сменой моего настроения, но не подает вида. Она обнимает меня за плечи и тихо говорит: – Будь аккуратен на дороге… – пах! К первому флешбэку плюсуется и второй. – И… С Рождеством, Эзра, – пах! Третий, смертоносный, летит в самое сердце, а ведь оно только начало биться. Я удаляюсь, как в тумане. Сажусь в тачку, будто вколол пачку транквилизаторов. Уже Рождество. День семейных торжеств, украшенных домов, вкусных блюд, звона бокалов и шипения пузырьков шампанского. День улыбок, поздравлений и дурацких подарков. День, когда в автокатастрофе погибла Джейд Мур. День, когда на свет появился семимесячный Бостон. День, который я проклял и вычеркнул из календаря на всю оставшуюся жизнь. Не знаю, какие боги или ангелы благословили мой путь до дома, но я доезжаю в неведении целым и невредимым. Первым делом плескаю в стакан ви́ски и только потом читаю сообщение от отца: «Эзра, знаю, что ты не празднуешь Рождество, но Бостон так ждет праздника. Может, ты все-таки приедешь к нам? Мы будем тебе очень рады. Я приготовлю твой любимый запеченный картофель с индейкой. А еще Бостон говорил про какую-то панду. Возьми и ее с собой. P.S. Так и не понял, о чем это он». Желание размолотить телефон об стену захлестывает меня с головой. Я даже поднимаю руку и сжимаю айфон, но не бросаю его. Вместо этого издаю гортанный рев, и приземляю телефон обратно на кофейный стол. Черт бы его побрал. Этот праздник. Когда все должны быть счастливыми и в кругу семьи. Я ни разу не был. За десять лет ни разу. Ни одного подарка, ни одного напоминания о Рождестве в моем доме. Именно поэтому каждый год в это время Бостон отправляется к отцу. Этот период я всегда переживаю в одиночестве. Допиваю порцию ви́ски до дна и на слабых ногах поднимаюсь в спальню. Обрушиваюсь у изголовья кровати и выдвигаю нижний ящик прикроватной тумбы. Джейд. Смотрит на меня с этого снимка совсем молодая. Интересно, как бы она выглядела сейчас? Наверняка была бы такой же прекрасной, как и тогда. Улыбалась бы так ярко, будто каждый день подарен судьбой. Смеялась бы с моих шуток. Я бы специально еще больше шутил для нее. Воспитывала бы Бостона как полагается. Делала бы все правильно. Не то, что я. – Прости, Джейд… Что не уберег тебя, – провожу большим пальцем по стеклу, и чувствую, как к глазам подступают слезы. – Прости, что не видишь, как растет твой сын. Ему сегодня уже десять, представляешь? Казалось, сердце заморожено уже давно, но на рамке с фотографией до сих пор появляются соленые капли. Я чертовски размяк. – Я плохой отец, Джейд. Ты бы не гордилась мной, – убираю пальцами влагу со взмокших ресниц. – Но я стану лучше. Обещаю. Еще раз касаюсь рукой ее красивого лица и убираю обратно в темный ящик. Такой же темный, как и все мое прошлое, хранящее воспоминания о ней. Принимаю душ, укладываюсь в постель и печатаю ответ на сообщение отца: «Буду к четырем». Откладываю телефон и закрываю глаза. Как бы было хорошо, если бы сейчас здесь рядом лежала… Серена. *** Утро всегда стирает остатки вчерашнего дня. Остаются только последствия. И ты сам выбираешь, как их принимать. Я решил двигаться по выбранному пути перемен и заказал сразу два подарка: один Бостону и отцу (они точно будут рады) и второй Серене. Надо будет еще прикупить какую-нибудь нелепую хреновину для Стен, чтоб она не слишком растрогалась из-за моего внезапного порыва. Новый Эзра теперь празднует Рождество и дарит подарки. И, наверное, умеет делать сальто назад, раз пошло такое дело. Но пробовать пока не буду. Еще тот самый новый Эзра сегодня оставляет кожаную куртку в шкафу, меняет ее на темно-синий костюм и белую рубашку от Brioni, на туфли от Louis Vuitton и пальто до колена, сшитое на заказ всем известным Armani. Отец не впустит меня в дом в таком виде, потому что не поверит, что на пороге его сын. Надеюсь, хотя бы Бостон узнает меня. И он узнаёт, только смотрит как-то странно, ровно, как и отец, оглядывая меня с головы до ног на пороге своего дома. – Черт возьми, я долго буду тут мерзнуть? – стряхиваю с плеч подобие мокрых снежинок, скорее больше похожих на капли, но снежинок, которые именно сегодня решили удивить Бостон своим появлением. Можно счесть за самое настоящее рождественское чудо, если не брать в расчет мое перевоплощение. Чувствую себя в роли мистера Скруджа из «Рождественской истории», который за одну ночь потерпел глобальные перемены в себе. Надеюсь, завтра утром я тоже проснусь счастливым. – Мы так рады тебя видеть, – отец впускает меня внутрь. – Раздевайся. – А где Панда? – Бостон не из тактичных. Всему виной мое воспитание. – У нее дела. «Обслуживание рождественского банкета. Я все слышал. Юджин обладает невероятно громким голосом». – Жаль. Она бы понравилась Нику. – Понравилась бы мне? – смеется отец. – А разве панды могут кому-то не нравиться? – Нет, Ник, – поясняет Бостон. – Она не настоящая панда. Она только ей кажется. – А у этой «панды» есть имя? – кажется, отец вникает в суть дела, потому что слишком неоднозначно прищуривается и поглядывает на меня. – Не Рэйчел, – невозмутимо бросает Бостон. – Бостон! – подхватываюсь я. Этого мне еще не хватало. – Значит, не Рэйчел, – отец хлопает меня по плечу и проводит в гостиную, где накрыт скромный стол на четыре персоны. Вокруг все охвачено рождественской атмосферой: на окнах мигают разноцветные гирлянды, на камине болтаются огромные носки и стоят электрические свечи в форме плоской пирамиды. По канту скатерти бегают красно-зеленые олени, а угол комнаты занимает яркая, светящаяся огнями елка. – Это мы с Бостоном наряжали, – поясняет отец, замечая, куда устремлен мой взгляд.