… — Не стоит недооценивать степень человеческой глупости. … — Кого они планируют использовать? Хатауэй потер небритый подбородок. — Точно мне не сказали. Сам понимаешь, своя рубашка ближе к телу. — Дружба дружбой, а табак врозь — поправил Гейтс, имевший степень магистра по русской филологии, — эта пословица подходит намного лучше. — Возможно… — В любом случае, конкретно они мне не сказали. Но я так понял, что у них серьезные позиции среди североирландских лоялистов, да и люди в ИРА, чем-то обязанные им, есть. Гейтс выругался. — Этого только не хватало. — Восточноевропейцев у них тоже хватает. Не забывай, именно им удалось убить группенфюрера Гейдриха в Чехословакии в сорок втором. Британская разведка самая опытная из всех нас в плане противодействия терроризму. Значит, и в самом терроризме кое-что соображает. После тех траблов, что у них имеют место с семьдесят второго. Мне показывали их комплекс в Трегароне[24] — наш в Куантико отстает и серьезно. — И что им надо? — Они не особо конкретизировали… мне кажется, что они и сами пока не составили детальный план операции, просто увидели возможность. В любом случае, они понимают наши трудности и готовы дать гарантию, что наш персонал не будет задействован и мы сможем все правдоподобно отрицать. В основном им нужна информация с наших станций прослушивания, наши возможности по переправке людей и грузов за железный занавес и эксфильтрации оттуда… … — Ну и еще. … — Кое-какая агентурная помощь. Прежде всего, из армейских кругов. Взгляд изнутри. — Сейчас у нас ничего подобного нет. — Насколько я помню по работе в Москве, был такой источник Арлекин. Его вела ленинградская станция, но кое-что я про него помню. — Гас… Гейтс выдержал паузу. — Первое. Я не хочу участвовать ни в чем противозаконном. А то, что ты предлагаешь, явно противозаконно. На лице Хэтэуэя отразилось разочарование. — Второе. Англичанам нельзя доверять. У них в прошлом было слишком много провалов и слишком много кротов. Не исключено, что есть и сейчас. Может, один из них прямо сейчас собирается втянуть нас в дерьмо. Это ведь просто, намного проще, чем убивать кого-то из нас. Сначала спровоцировать нас на нарушение закона о разведке. А затем слить информацию журналистам, каждый второй из которых левак, и посмотреть, как Конгресс в очередной раз превращает нас в котлету. Американец бы сказал «отбивную». Но Роберт Гейтс был не совсем американцем по духу и упомянул «котлету». — И третье. Такого источника как Арлекин не существует. Это кодовое обозначение мы использовали для группировки информации, полученной от курсантов военных училищ при помощи женщин легкого поведения, с которыми удавалось наладить сотрудничество. Только и всего. Арлекин — это название долгоиграющей операции, а не конкретного источника. Ясно? Хэтэуей постарался не показать, как он разочарован. — Понимаю. — Так или иначе, я не хочу задействовать источник нашего отдела в твоем замысле. Это нецелесообразно. Хэтэуей раздосадовано покачал головой. — Это ошибка, попомните мое слово. Нельзя побеждать, не забивая. — Да, только нужно выбирать приоритеты. Не мне тебе рассказывать про то, в каком состоянии сейчас управление. Нам пустили кровь, и акулы так и кружат рядом, ждут, что мы совершим ошибку — любую ошибку. Лучшее, что мы можем сейчас сделать — ошибок не совершать. Роберт Гейтс, глава Советского отдела — не прощаясь, быстрым шагом, направился по тропе к основному зданию… … В основном здании ЦРУ в холле есть стена. На ней — черными звездами отмечены сотрудники Управления, погибшие при выполнении служебных обязанностей. Сейчас, буднично, посредине дня — группа старших сотрудников управления стояла и смотрела, как наносят очередную. Все они знали, что за этой звездой — скрывается Дьюи Кларидж, которого убили террористы в Саудовской Аравии. А может, это были и не террористы… Гейтс ушел, чтобы не видеть всего этого. И сейчас он видеть все это не хотел. Когда он вошел в холл, все еще были на месте. Пили водку. Гейтс поймал взгляд одного из них, выше среднего роста, неприметного, улыбчивого человека в черных очках, едва заметно кивнул. Нарочито небыстро пошел к лифтам, мимо киоска с прессой и снеками где работали слепые. Про него писал еще Томас Клэнси; правда, уже был план поставить вместо киоска пару торговых автоматов. Не дала пока согласие служба безопасности, потому что автоматы кто-то должен был постоянно обслуживать. … — Я только что разговаривал с Хэтэуеем, — почти шепотом сказал Гейтс, когда они стояли одни и ждали лифт, — он что-то знает об Арлекине. Задавал вопросы. — Какие вопросы? — Не конкретные. По-моему мне удалось навешать ему лапши на уши. — Но ты не уверен. — Да. Подошел лифт. Они вошли в него, лифт поехал по этажам — он останавливался на каждом. Вышли на директорском. Здесь было не так людно, хотя ремонт и обстановка напоминали государственную больницу в каком-то дешевом захолустье. Выбивались из общего ряда лишь двери без номеров и табличек с именами и зеркала на углах, чтобы те, кто говорят — могли видеть, что никто не подслушивает из-за угла. — Зайдем ко мне — Гейтс отпер дверь, еще одну в их безликой череде, прошел в кабинет. Натирбофф[25] последовал за ним. Он был этническим русским, точнее представителем одной из кавказских национальностей. Его дедушка был полковником царской армии. участвовал в Первой мировой войне, был награжден. Его семья ушла в Турцию вместе с белыми, спасаясь от натиска большевиков. Потом перебрались в США. Натирбофф был журналистом в Египте, когда там убили Садата и считался мастером вербовки. Он и на самом деле был профессиональным журналистом и умел найти подход к людям. Его выдворили из Москвы совсем недавно, после неудачной попытки другого американского журналиста оставить закладку — начальник управления советского МИД просто назвал на пресс-конференции его имя и фамилию, после чего Натирбофф был вынужден срочно покинуть Москву. Обычно так не делается, да и сам провал того журналиста — наводил на определенные мысли. — Как он узнал? — Об этом потом. Ты провел проверку, как я просил? — Да, — Натирбофф без разрешения сел на стул для посетителей, — та операция была подготовлена если не идеально, то почти идеально. Я не нашел серьезных нарушений инструкций или признаков некомпетентности. — А это значит… — Либо КГБ чертовски повезло. Либо у нас где-то крот. Последнее — не укладывалось в голове. Каждый ЦРУшник помнил, как они подтрунивали над кузенами, у которых в 50-е и 60-е произошла целая серия серьезных провалов. Венцом, конечно, стала измена Кима Филби — многие прочили его на пост директора британской разведки. У них же — зверствовал параноик по имени Джеймс Джизас Энглтон, который, по мнению заинтересованных лиц, своими проверками причинил Управлению больше вреда, чем, если бы в нем был крот. В конце концов, у нового директора Уильяма Колби лопнуло терпение, и он уволил Энглтона. И вот теперь — сама мысль о кроте… причиняла почти физическую боль. — Не хотелось бы. — А почему бы нет? Я послушал, о чем в холле треплются. Здесь не умеют держать язык за зубами. Откуда Хэтэуей узнал об Арлекине? — Мог из бумаг. Он может, вообще просто слышал эту кличку. — Но задал тебе вопрос. — Да… я сказал ему, что это название не источника, а операции. Гейтс разлил приготовленный им чай по стаканам, подвинул один Натирбоффу. В США обычно пьют ледяной чай, они же пили горячий как русские или англичане. — Спасибо. А что вообще хотел Хэтэуей? — Втащить нас в дерьмо. Я отказался. Гейтс многозначительно поднял глаза на потолок, Натирбофф кивнул, допил горячий чай, поморщился — он был слишком горячим. — Спасибо за чай. Вышли. Медленно пошли к туалету… в коридорах пока не слушали… наверное. — Хэтэуей был в Лондоне. По его словам встречался с самой леди М. — Это с чего его так принимают. — Мы нужны им. У нас слишком много ирландцев, в том числе и в Управлении. — И всё? — Что ты хочешь сказать? — Я бы проверил.