… — Расскажи мне, и я попробую помочь. Питер Квин, бывший агент ЦРУ, а сейчас авантюрист и наркопоставщик — жадно и недоверчиво смотрел на бывшего главу британской спецслужбы. — Вы же в отставке, так? — Но поговорить с кем надо я могу. … — Перестань. Ты знаешь, как дела делаются. Квин облизнул губы. — В том то и дело что знаю. — Дай мне то, что можешь дать сейчас. … — Хорошо. Дорога существует. — Дальше. — Русские перебрасывают товар в ГДР. Там его принимают местные и переправляют. Деньги частично идут в КГБ на оперативные нужды, частично — ими оплачиваются подарки для всяких бонз за Занавесом. Аппетиты у них хорошие, но денег пока хватает. — Откуда знаешь? — В нашем деле лучше знать. — Хорошо. — Есть в Штази человек, который этим занимается. — Имя? Квин покачал головой. — Хорошо. Зачем он это делает? — Как зачем? Деньги. — Для себя или для конторы? Квин промолчал. — Не знаешь? — Надо быть дураком, чтобы так зарабатывать для конторы. — Ну не все такие как ты, Питер. Такие умные. — Все хватит. — Еще один вопрос. Ворота работают только в одну сторону? Питер подумал. Потом покачал головой. — Нет. Нет, нет… … — Если вам надо кого-то из ваших гребаных шпионов туда провести, это без меня. — Мне плевать на тебя, Квин. Сведи меня с людьми — а дальше я сам… Вена, Австрия. 20 декабря 1988 года Вена была заповедником шпионов… своего рода песочницей, где надо было вести себя хорошо. Нейтральная территория, город пребывания учреждений ООН, некогда столица великой империи, которая простиралась на треть территории Европы. Вена всегда была городом германским, но — южно-германским[32], это надо было хорошо понимать. Это был город вальсов, кофе, приятного времяпрепровождения — и шпионов. Причина была в том, что этот город был слишком близко и от Железного занавеса — и от такой важной страны как Югославия… … Сэр Колин сменил документы — в хорошо знакомую ему Вену он прибыл через взбаламученный Каир. Там было неспокойно из-за братьев-мусульман, но транзит пока работал. У него были документы на имя Мартина фон Плачека, торговца антиквариатом. Удобное прикрытие, тем более что его немецкий был как раз венским — он изучал его в Вене во время событий 1968 года. В аэропорту — понятно, имени Моцарта — он взял в аренду скромный, неприметный ФИАТ. Пошла разматываться линия дороги, мимо летели пригороды… и вот он уже в городе, с его зданиями, похожими на кремовые торты, длинными трамваями, но не желтыми, как в Будапеште, а бело-красными, приветливыми, говорящими на разных языках жителями. Сэр Колин любил Вену, она напоминала ему о временах его грешной юности. Он вообще любил города на стыке славянства и германства — там никогда не было такого бардака, как в славянских городах — но не было и зубодробительного ordnung как в Германии. Он бывал в Берлине в конце шестидесятых и с сожалением должен был констатировать, что немцы даже в анархии не видят края. У них если музыка — то такая чтобы била по голове, если коммунизм — то такой что камня на камне не остается. Сэр Колин оставил машину на стоянке — где придется, потому что места не было. Дошел до нужного ему кафе — оно было недалеко от Оперы, и это чувствовалось. Заказал фиакер — крепкий кофе со сливками и толикой рома и паланчикен — местные постные блины, которые жарят на сковороде с солью. Фиакер — самое то в европейскую, балканскую зиму. Народа было много. Самого разного — какая-то дама в соболином манто лакомилась ликером, например. Соболиное манто было русским, но это ничего не значило: в Вене достать русские меха было просто. Рядом сидели итальянцы, это можно было понять, что предмет их разговора был слышен всему кафе. А ведь когда-то это тоже было. И это кафе, и эти столики, на которых номерами отмечена крепость кофе, и эти соболя, и эта многоязыкая толпа. Но только не было железного занавеса, изуродовавшего Европу. Когда-то в этих кафе пил кофе Ленин и обыгрывал всех в шахматы на деньги Троцкий. И даже Сталин — Джозеф Сталин был в Вене перед самой войной, а Гитлер и просто — рос здесь, жил в мужском общежитии и рисовал картины. Господи, почему они все решили, что это все надо разрушить до самого основания? Почему Троцкий так и не остался журналистом, а Гитлер — художником? Тем временем — начались неприятности. В кафе зашла группа молодых людей — по говору сэр Колин определил югославов. Тито покрывал своих отморозков и разрешал им шакалить от Парижа до Гамбурга при условии, что они не будут творить ничего у себя дома. То, что назревают неприятности — было понятно по тому, как один югослав пнул стул, оказавшийся у него на пути — и он упал с грохотом. Официант с отчаянием на лице поспешил на выручку, что-то сказал отморозку — тот ответил — а потом ни с того ни с сего ударил официанта по лицу. Закричала женщина. Остальные двое — подошли к сэру Колину. — Бумажник гони — потребовал один из них, прыщавый и наглый. А чтобы было убедительнее — достал нож. — Пожалуйста… — сэр Колин никогда не носил в бумажнике много. Бандит профессионально прошерстил бумажник, забрал деньги. Бросил обратно на стол, а когда сэр Колин подумал что всё — он пинком поддел стол, так что недопитый кофе и недоеденный блин полетели на сэра Колина. Он сделал это так просто, чтобы продемонстрировать свое презрение и безнаказанность. Взвыла сирена. — Бежим! … Полицейские прибыли, когда уже было поздно. Сэр Колин с помощью салфетки и официанта привел, как мог свой костюм в порядок, и отказался делать заявление. Сказал, что он в порядке и взяли не так много. Официант, который получил по лицу — все охал и сетовал на то, что в городе полно всякой шпаны. Польской, венгерской, югославской… Отойдя от кафе, сэр Колин достал бумажник, пошарил в нем и нашел записку. В ней было новое место контакта… … Югославские отморозки ждали сэра Колина на берегу Канала — так называли новое русло Дуная, прорытое еще в прошлом веке для каких-то своих надобностей — теперь превратившаяся в вонючую клоаку с исписанными граффити бетонными плитами. Вена вообще была двулика — с одной стороны, это одна из самых буржуазных столиц мира, с другой — здесь в восемнадцатом была социалистическая революция. И до сих пор на австрийском гербе есть символы социализма. — Этот костюм стоил почти восемьсот фунтов, — сказал сэр Колин — до того как ты вывернул на него кофе. Отморозок юмора не оценил, достал черный колпак. — Садись назад, папаша… … Примерно через час — сэр Колин стал проявлять признаки беспокойства. — Куда мы едем? Его чувствительно пихнули в бок. — Заткнись.