Судя по всему, первое знакомство уже состоялось, и теперь речь вполне ожидаемо пошла про невиданное оружие и экипировку. С трудом подавив желание еще немного постоять и послушать – нет, ну его на фиг, пацаны, хоть и прошли инструктаж, могут всякого наговорить, пусть даже и сами того не желая! А ведь у них еще и РПГ при себе – просто удивительно, что про них пока не спросили, – решительно шагнув вперед, коротким взмахом пресекая попытку бойцов подняться на ноги: – Вольно, отдыхайте. О чем разговор? – Да вот, тарщ старший лейтенант, интересуемся, отчего нам такое оружие не дают? Да и форма со снарягой тоже любопытная, даже у тех егерей подобной не имелось, – со своим неискоренимым молдавским акцентом в голосе пояснил Баланел. – Нам бы и автоматы эти, что не только пулями, но и гранатами стрелять могут, и костюмы маскировочные в разведке сильно пригодились, сами ж знаете! А разрешите вопрос? – Разрешаю, Никифор, только быстро. – Степан мысленно тяжело вздохнул, примерно догадываясь, о чем спросит товарищ. Угадал, разумеется: – Командир, ребята говорят, что они из вашего взвода. Но если они с Тихоокеанского флота к нам прибыли, то… как-то непонятно выходит. Получается, и вы тоже оттуда прибыли? Помолчав пару секунд, Алексеев ответил. Прикинув при этом, что версия насчет переброски с Тихого океана нескольких боевых кораблей в принципе не столь уж и плоха: поди проверь, так ли оно на самом деле, поскольку больно уж далеко. Вот только никто не предполагал, что некий старший лейтенант Алексеев ухитрится от одного из этих самых кораблей отстать, оставшись на плацдарме, да еще и встретится со своими бывшими бойцами! Которые знают оного старшего лейтенанта как командира погибшей во время морского десанта разведгруппы особого назначения. Но говорить-то что-то нужно, вон как парни нахмурились в ожидании ответа. И соврать никак не возможно, они слишком хорошо успели изучить друг друга, чтобы сразу заметить любую фальшь:. – Значит, так, мужики! Врать своим боевым товарищам я не могу и, главное, не хочу, потому скажу так: вся информация о происходящем строжайше засекречена. И я просто не имею права вам сейчас ни о чем рассказывать. Оглядев насупившихся разведчиков, Степан, уже не скрываясь, вздохнул: – Ребята, да поймите вы – все, что происходит, находится на прямом контроле Ставки Верховного главнокомандующего! Когда будет можно, я вам все расскажу, обещаю! А я слов на ветер не бросаю, в этом вы, надеюсь, уже не один раз убедились. Ну, и чего нахохлились? Или не верите? – Верим, командир, – переглянувшись с товарищами, ответил Ивченко, знакомым жестом огладив затвор лежащей на коленях снайперской винтовки. – Да и как иначе? Ежели тебе не верить, кому тогда вообще можно доверять? Просто странно все как-то. – Насчет этого не спорю, – согласился морпех. – А когда правду узнаете, еще больше удивитесь. Но пока – никак нельзя. Кстати, Вань, тут тебе одна юная особа горячий привет передавала. Просила сообщить, что жива да здорова. – Томка?! – мигом сообразил Аникеев, посветлев лицом. – Вы ее видали? – Минут сорок вместе от немецкого обстрела в блиндаже прятались. Не переживай, нормально все, ни царапинки на ней. – Спасибо, тарщ старший лейтенант! – искренне поблагодарил красноармеец, так же, как и его возлюбленная, заалев обветренными щеками. – А то я, как фрицы снарядами кидаться начали, малехо того, переживал, короче. Спасибо! – Да не за что, – улыбнулся Степан. – О, вот и старшина возвращается, видать, сейчас последние новости узнаем. Подошедший быстрым шагом Левчук не стал тратить времени зря, сразу обратившись к Алексееву: – Товарищ старший лейтенант, вас комбат вызывает. Радиограмма насчет вас пришла. Баланел, веди людей в расположение, я догоню. Перекусите да с боеприпасами разберитесь, отдыхать, похоже, не придется. – Бойцы, оставаться на месте, дожидаться моего возвращения, – не остался в стороне морпех. – Магазины доснарядить, оружие обслужить и проверить. Сержант Васильев за старшего. Я быстро. – Так точно, – нестройно прогудели еще недавно разделенные почти восемью десятками лет морские пехотинцы. Наткнувшись взглядом на стоящий на сошках МГ-34, рядом с которым лежали патронные короба и переноска с запасным стволом, старлей добавил: – Заодно можете с трофейным оружием ознакомиться, глядишь, пригодится. Только без фанатизма. Семенов, ты эмгач затрофеил, тебе им и заниматься. Разбирайся, вернусь – доложишь. – Так это ж не ПКМ? – захлопал глазами морпех. – Я такой только в кино и видел. – Я тоже, – отрезал старлей, слегка покривив душой. Но не рассказывать же бойцам, что, как приперло, он живо этим самым машингевером пользоваться научился. И без того едва сдержался, в самый последний момент чуть не наговорив лишнего – в отличие от Семенова, брякнувшего про виденный в кино эмгэ. Впрочем, скрываться от старшины смысла не было, Левчук и без того прекрасно понимал, кто они такие, а разведчики уже отошли достаточно далеко. – Но от необходимости исполнения приказа старшего по званию это не освобождает. Так что дерзай. Остальные могут присоединиться. Предохранитель справа на пистолетной рукоятке, переводчик огня – непосредственно на спусковом крючке, верхний вырез – одиночный, нижний – очередь, с остальным сами разберетесь. Все, выполнять. – Чего там за эрдэ, Семен Ильич? – осведомился у широкой старшинской спины торопливо идущий следом за Левчуком старлей. – Не докладывали, – не оборачиваясь, буркнул тот. – Кузьмин сразу за тобой послал. Там, кстати, еще Куников присутствует. Топай первым, командир, я следом, – посторонившись, старшина пропустил морпеха вперед. – Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга, товарищ майор, – доложился Степан, спустившись в знакомый подвал. – Старший лейтенант Алексеев по вашему приказанию прибыл! Разрешите… – Читай, – нетерпеливо отмахнувшись, Олег Ильич протянул бланк радиограммы. Степан пробежал взглядом несколько строк, сразу же выделив то, что касалось непосредственно его: «…обеспечить доставку на борт транспорта «Новочеркасск» старшего лейтенанта Алексеева и бойцов его группы со всем наличным оружием и экипировкой. В случае гибели – действовать аналогично. Катер в море вышел, ждите. При невозможности выполнения, доложить отдельно и получить дополнительные указания. В боевых действиях не задействовать, обеспечить безопасное пребывание на плацдарме до момента эвакуации…» – Прочитал? – дернув щекой, осведомился Кузьмин. – За разведчиков – спасибо, сильно выручил. Добытые сведения оказались очень важными, я уже передал координаты целей в штаб штурмового авиаполка. Еще ты интересовался теми фрицами, с которыми вы столкнулись, – судя по документам и жетону, это одно из подразделений первой горно-пехотной дивизии сорок девятого корпуса, можно сказать, ваши старые знакомые. Теперь насчет радиограммы. Катер уже на подходе, транспорт идет экономным, так что догоните, у МО скорость почти вдвое больше. Сам знаешь, обычно по светлому времени никто в море не выходит, если налетят «лаптежники», шансов спастись практически не будет, но тут придется рискнуть. Да и фрицы сейчас заняты, за отдельным «охотником» вряд ли станут всерьез гоняться, успеете проскочить. Так что забирай своих бойцов и двигай на погрузку. Вопросы? – Нет вопросов, – закаменев лицом, буркнул Степан, понимая, что спорить, доказывая собственную полезность для Малой земли, смысла нет. Кузьмин и сам все это отлично знает, вот только полученная РД, а особенно подпись под ней, не дает ему возможности поступить иначе. Ну, так и к чему тогда бессмысленно сотрясать воздух? – Тогда свободен, – как будто бы даже слегка разочарованно ответил кап-три. – Левчук, проводишь товарища старшего лейтенанта, за безопасность его группы отвечаешь лично. После этого отдыхай, а через час – ко мне, будет новая информация по немецкому контрудару, возможно, снова понадобитесь. – Поколебавшись, Олег Ильич добавил: – Старшина, подожди снаружи, добро? Мне нужно товарищу лейтенанту еще пару слов сказать. Дождавшись, пока старшина выйдет, капитан третьего ранга переглянулся с Куниковым, внезапно взглянув в глаза старлея: – Послушай, Степан, ты все-таки ничего не хочешь нам рассказать? Ты пойми, я не в свое дело никогда не лезу, но вот таких ситуаций категорически не люблю и не понимаю! Сражаешься ты просто отлично, за прошлые подвиги тебя не то что к ордену – к Звезде Героя представлять нужно. Вот только того, что сейчас происходит, я понять не могу! Про ТОФ даже не заикайся, это для обычных бойцов сойдет, но не для меня. Еще и радиограмма эта – к чему так рисковать, если можно было ночью вас спокойно отправить? Нет, я понимаю, что секретность, и все же… – Кузьмин внезапно осекся, удрученно махнув рукой. – Ладно, что это я на самом-то деле… устал, наверное. Свободны, товарищ старший лейтенант. И поторопитесь, катер долго у берега торчать не станет, простреливается все. – Есть, – тихо ответил Алексеев, опустив голову. – Простите, товарищи командиры, но сейчас я и на самом деле не имею права ничего рассказывать. Но твердо убежден, что уже совсем скоро вас введут в курс дела, и вы поймете, почему я так поступаю. Разрешите идти? Четко развернувшись через левое плечо, морпех двинулся к выходу, закрытому наспех сколоченной из разномастных досок дверью. Функцию дверной ручки выполняла овальная скоба от немецкой переноски для мин. На душе было тяжело – настолько, что едва ли не впервые за все проведенное в сорок третьем время захотелось надраться, причем надраться так, чтобы до беспамятства… На вопрос Левчука, участливо поинтересовавшегося, как прошел разговор, Степан только отмахнулся, поднимая своих морпехов, занятых возней с пулеметом. Судя по заправленной в приемник патронной ленте и баюкающему защемленный палец Рудневу, изучение трофейной матчасти проходило достаточно успешно, хоть и не без некоторых сложностей. – Пулемет разрядить и двигаться за мной и товарищем старшиной. Быстро, нас катер ждет. Все вопросы потом. Пошли, Семен Ильич, показывай дорогу. – Пошли, старшо́й, – кивнул Левчук. – Сначала вон теми развалинами пройдем, так быстрее выйдет, а дальше по траншеям двинем, только пригибаться придется, неглубокие они… ну да ты помнишь, поди. Хотя нет, вру, ты в этом районе, кажись, не успел побывать. По дороге ребят подхватим, для безопасности, как товарищ капитан и распорядился. Заодно и попрощаешься, – на последней фразе старшина, не сдержавшись, шумно вздохнул. – Вот судьба военная, мы-то думали, ты погиб, а ты живой оказался. А поговорить все одно не удалось. – Думаешь, мне не хочется с вами остаться? – мрачно буркнул Степан, следом за товарищем пробираясь какими-то незнакомыми руинами. Растянувшиеся цепочкой настороженные морские пехотинцы топали следом. – Еще как хочется! Веришь ли, когда Кузьмин попросил к вам навстречу выдвинуться, я как на крыльях рванул! Но кто ж знал, что такой приказ придет… перестраховщики, блин… – Верю, понятно, как не верить. Бойцы, вон туда давайте, направо, так ближе будет. Ну, а касательно приказа… Дык что ж поделаешь, мы люди военные, что скажут, то и выполняем. Левчук первым спрыгнул в неглубокий, едва по грудь, ход сообщения, выдолбленный в неподатливой земле не то выбитыми отсюда фрицами, не то уже нашими. Скорее, второе, поскольку педантичные тевтонцы на этой глубине однозначно не остановились бы, поскольку орднунг. Спустя еще полчаса, захватив с собой слегка обалдевших от столь неожиданного поворота событий разведчиков, благополучно добрались до побережья. Правда, времени это заняло куда больше, нежели планировалось, поскольку шли с оглядкой и прочей осторожностью – бой набирал обороты и со стороны передка грохотало все сильнее. Отдельные снаряды залетали и сюда, и когда впереди (с фланга, в тылу, нужное подчеркнуть) поднимался, разбрасывая в стороны иззубренные осколки и раскрошенные камни, очередной дымный разрыв, все заученно падали на дно траншеи или вжимались в каменистый грунт, если в этот момент передвигались по поверхности. Порой приходилось пропускать идущие в направлении переднего края группы бойцов, тащивших на плечах ящики с патронами и гранатами. Появились и первые раненые, троих из которых, перехватив у запаренных морпехов, помогли доставить до ближайшего санбата, благо было по дороге. А пересекая по краю неглубокую балку, Степан стал свидетелем работы батареи из четырех стодвадцатидвухмиллиметровых М-30, знакомых ему исключительно по черно-белым документальным фоткам, художественным фильмам о Великой Отечественной или музейным экспозициям. Дивизионные гаубицы долбили беглым огнем, с похвальной быстротой выпуская по врагу осколочно-фугасные снаряды, и старлей подумал, что гитлеровцы вряд ли ожидали от малоземельцев подобного сюрприза. Тем более что в той, другой истории ничего подобного не было. А ведь эта батарея, что-то ему подсказывает, тут далеко не единственная – наверняка и другие имеются. Так что вряд ли фрицам сегодня что-то всерьез обломится. Пока достаточно далекий от артиллерии Алексеев (взорванный на окраине Глебовки склад боепитания, понятно, не в счет) прикидывал, насколько в данной ситуации могли бы оказаться эффективнее мирно покоящиеся в танковом трюме БДК «Гвоздики», получающие целеуказание от барражирующего над фашистскими позициями беспилотника, группа добралась до берега. Знакомый по прошлым выходам в море, лишь один из которых оказался удачным, катер уже пришел, отшвартовавшись возле разрушенного немецкими снарядами причала. И, судя по торчащему на носу наблюдателю с биноклем, мореманы этому факту были не слишком-то и рады, высматривая пассажиров. Собственно, уже высмотрели: призывно махнув рукой, моряк рванул в сторону рубки, видимо, докладывать командиру о прибытии долгожданных «гостей». – Ну, чего, старшо́й, снова прощаться станем? – с невеселой улыбкой осведомился Левчук. – Мы вас, как и приказано, до места довели, дальше уж сами. Свидимся, командир! – Обязательно, Ильич! – Проигнорировав протянутую для рукопожатия ладонь, Степан с силой притянул к себе старшину. – Понятно, свидимся! Ну, а вдруг нет, помни, что я насчет надписи на колонне Рейхстага говорил! Пацаны, и чего застыли, как неродные? Давай сюда, хоть обнимемся напоследок. Ванька, Никифор, Коля, чего тормозим? Вань, да что такое? – Так это, тарщ командир, – изменился в лице Аникеев, глядя куда-то поверх старлея. – Вон же, летят… ВОЗДУХ! Полундра, братва! Оглянувшись, Степан заметил вываливающиеся из серо-стальных облаков и стремительно увеличивающиеся в размерах черные точки. На чистом автомате пересчитал – один, два… четыре… девять… двенадцать. Полный штаффель Ю-87, эскадрилья по-нашему. Идут, разумеется, на Малую землю, но могут и по одинокому катеру отработать: это в открытом море у скоростной и юркой «МОшки» есть хоть какие-то шансы, а у пирса первой же бомбой накроют. Вот же дерьмо, чтобы хуже не сказать! Буквально каких-то пяти минут не хватило, чтобы от причала отойти и ход набрать! И ведь не укроешься нигде, берег в этом месте как назло ровный и пустынный на протяжении добрых метров ста. Просто узкий каменистый пляж, местами изрытый неглубокими воронками прошлых попаданий, усыпанный какими-то обломками и разбитыми в щепки ящиками, непригодными даже для обшивки землянок. Опасность заметили не только морские пехотинцы: появившиеся на палубе расчеты зенитных ДШК заняли свои места, разворачивая стволы в сторону внезапной опасности, а откуда-то со стороны плацдарма звонко захлопали скорострельные автоматы 61-К. Спустя буквально пару секунд зарокотали и оба крупнокалиберных пулемета, расцвечивая низкое небо частыми росчерками трассеров. Несмотря на это, пара «лаптежников» отвернула чуть в сторону, определенно собираясь атаковать отлично различимую с высоты цель. – Бойцы, к катеру, бегом! – заорал Алексеев, подхватывая под руку замешкавшегося от неожиданности Вешнякова. Остальные, как ни странно, тормозить не стали, самостоятельно рванув в указанном направлении. – Живо, мать вашу! За мной! Самое смешное, что этот приказ на чистом автомате выполнили все морские пехотинцы, нестройной толпой ломанувшись к катеру, бежать до которого оставалось всего ничего, буквально каких-то метров семьдесят. И в этот миг из-под серо-голубого брюха первого пикировщика выскользнули две смертоносные капли. А вслед ему уже заходил, завывая включенной сиреной, второй. Обе бомбы рванули в море, подняв роскошные фонтаны вспененной воды – видимо, напуганный зенитным огнем пилот в последний момент поспешил. «Морской охотник» окатило рукотворным цунами, мощно качнуло, впечатав в причал и сбивая пулеметчикам прицел. Впрочем, радоваться было рано: второй «Юнкерс» уже тоже освободился от части фугасного груза, и бросивший вверх короткий взгляд Степан с какой-то особой остротой понял, что эти лягут куда ближе, если и не накрыв сам катер, то как минимум долбанув по берегу. – Ложись!!! – показалось или нет, но они с Левчуком, похоже, проорали это одновременно. Морские пехотинцы залегли, изо всех сил вжимаясь в выстилавшую прибрежную полосу окатанную гальку. Земля вздрогнула короткой судорогой, в груди противно ёкнуло, сверху щедро сыпануло разнокалиберными камнями и мокрым песком. И почти сразу же ударило повторно, куда сильнее. Настолько, что ударной волне достало сил разметать лежащих людей в стороны – старшего лейтенанта даже пару раз перевернуло, заодно сорвав и отбросив в сторону каску. Приподнявшись на локтях, Степан судорожно закашлялся, отплевываясь от противно хрустящего на зубах набившегося в рот песка. Огляделся, пытаясь понять, куда именно ударила вторая бомба. Курящаяся мутным дымом воронка обнаружилась метрах в десяти – еще бы чуток поближе, и все, трындец всем. А так, можно сказать, свезло. Вот только, очень на то похоже, фрицы на этом не остановятся, поскольку как минимум один из «лаптежников» пошел на второй круг, готовясь к новой атаке. В пустой до звона башке билась одна-единственная мысль: нужно успеть добраться до катера, это хоть какой-то шанс. Подтянув за ремень отлетевший автомат и опираясь на него, словно на палку, Алексеев тяжело поднялся на ноги. Заорал, практически не слыша собственного крика: – Бойцы, к катеру! Быстро! Подхватив за ремни разгрузки Вешнякова, попытался поднять его с земли, внезапно ощутив на пальцах знакомую липкую сырость. Внутренне похолодев, ощупал затянутую бушлатом спину, коротко выругавшись – вот и первые потери в его подразделении! Похоже, осколком зацепило, но главное, что жив, поскольку шевелится и бормочет что-то. Ничего, главное – до катера добраться и в море выйти, а там и перевяжемся, и противошоковое вколем, благо наркота в индаптечках имеется. Перебросив руку Вешнякова через шею, рывком поставил его на ноги. Подскочивший старший сержант Баланел подхватил раненого под другую руку: – Помогу, командир. Побежали! Найдя взглядом ближайшего морпеха, которым оказался Аникеев, крикнул: – Ванька, автомат его подбери и мою каску и дуй следом! Погнали, Никифор! Левчук, живой? Помоги остальным! Услышал ли его старшина, ошарашенно мотавший головой – глушануло всех качественно, – осталось неясным, но понять – точно понял. Ну, хоть с этим можно чуток расслабиться, старшина – вояка опытный, не подведет. Добравшись до запустившего моторы МО и передав потерявшего сознание Вешнякова выскочившим навстречу матросам, Степан оглянулся. Морские пехотинцы, и его, и… гм… тоже его, тяжело трусили следом, таща с собой еще двоих раненых, вроде бы Руднева со Степановым – из-за покрывающих лица разноцветных полос и пятен так запросто и не узнаешь, кто есть кто, а экипировка и каски у всех одинаковые. Или не раненых, а, скорее, контуженых, поскольку шустро передвигают нижними конечностями, да и оружие не потеряли. Последнее понятно: вторая бомба рванула куда ближе к «гостям из будущего», вот и оглушило пацанов не по-детски. А позади и выше, словно в каком-то голливудском боевике, несся к земле немецкий самолет с изогнутыми крыльями и нелепо торчащими под ними стойками неубирающихся шасси… «А ведь хрен он в этот раз промажет, – отстраненно подумал Степан, помогая бойцам подняться на борт катера. – Вот сейчас воткнет нам полсотни кэгэ тротила в палубу, и привет. Ну, или «амба», как морячки выражовываются. Мы-то с пацанами, скорее всего, в свое время вернемся, хоть и не факт, а вот с остальными как быть? Неужто та фотка из поискового музея пророческой окажется? И ведь не изменишь ничего… по крайней мере, я уж точно ничего изменить не могу…» Изменить все, как выяснилось в следующее мгновение, оказалось под силу зенитчикам. Кто именно в него попал, старлей так и не понял, скорее всего, наводчик одного из тридцатисемимиллиметровых автоматов, но капот «Юнкерса» внезапно словно бы лопнул изнутри, разлетевшись какими-то дымными клочьями. И кувыркнувшийся через крыло Ю-87, так и не выйдя из последнего в жизни пике, воткнулся в линию прибоя метрах в ста от катера. На месте падения вспух роскошный огненный куст мощного взрыва, горячая и воняющая сгоревшей взрывчаткой и бензином волна от которого докатилась до завороженно наблюдавших за происходящим морпехов. «Если вдруг узнаю, кто именно попал, – однозначно проставлюсь. И «люгер» вместе с кобурой подарю, за такое не жалко, – мелькнула краем сознания следующая мысль. – Охренеть, блин, я-то думал, подобное только в фильмах бывает, а оно вон как вышло…» Поднявшись вместе с остальными бойцами на борт «охотника», тут же рванувшего от причала на всех парах, и возясь с так и не пришедшим в сознание Серегой Вешняковым, старлей наткнулся на растерянный взгляд помогавшего ему старшины. Не совсем понимая, в чем дело, вопросительно дернул подбородком. – А нам-то как же теперь быть, а, командир? – верно истолковал его жест Левчук. – Мне ведь вас проводить да вернуться приказано было, а оно вона как обернулось. – Как быть? – рассеянно переспросил Степан, вылущивая из ячейки аптечки шприц-тюбик с противошоковым. Привычно скрутив колпачок, сделал укол в бедро прямо через камуфляжные брюки и, не отпуская пальцев, выдернул пустой шприц. – Да пока никак. Догоним бэдэка, перейдем на борт, свяжемся с Кузьминым да проясним ситуацию, делов-то. Или можно вон мореманов попросить, радиостанция на борту наверняка имеется. А сейчас помогай, Семен Ильич, пока пацан кровью не истек. Ты, помнится, куда лучше всяких санинструкторов в перевязках понимаешь – вон как меня в Южной Озерейке грамотно перебинтовал, все как на собаке зажило… Глава 12. Ретроспектива