— Покажешь мне, чем ты занимаешься? — весело спросила Роза. Я скованно кивнула головой, не уверенная в своих чувствах. Мне нравилась Луиза. С ней было весело. Она всегда обнимала меня. Будет ли Роза обнимать меня? Мои страхи рассеялись в тот момент, когда она притянула меня к себе и крепко обняла. Я сунула большой палец в рот и стала посасывать, прижимаясь к ее мягким волосам, пахнущим кокосом. Дни сменялись неделями, недели — месяцами. В моей голове все бледнее и бледнее становились образы, увиденные в подземной пещере. Я часто видела открытую дверь и тусклый свет из комнаты, в которую нельзя было заходить, но я ни разу не решилась снова туда спуститься. Через некоторое время Роза тоже решила переехать, а на ее место пришла Анна, которая заставляла меня есть кашу и не разрешала долго находиться на солнце. Анну сменила София, затем Джулия, и, наконец, Пипа. Пипа была пожилой женщиной, полноватой и добродушной. Она не ругалась, если я не хотела есть кашу, не загоняла меня в дом, если на улице темнело, всегда сидела со мной в комнате и часто рассказывала истории про свое детство. Так я узнала, что вода, которая однажды лилась с неба — это дождь. Я очень хотела, чтобы дождь снова пошел. Мне понравился его запах. Но дождей больше не было. Солнце все больше пекло, нагревая почву. Пипа говорила, что когда-то все было иначе. Было не так жарко, регулярно шел дождь, град и даже белая крупа с неба, которую она называла снегом. Но однажды все изменилось. Наступил конец света. Я не совсем понимала, что значит конец света, но помнила, что когда-то щелкала выключателем, а свет так и не загорелся. Видимо, это и есть конец света. И почему-то после этого начало сильно трясти землю, а вода поднялась высоко вверх, а потом обрушилась обратно. Наверное, тот дождь, который я видела много дней назад, это та вода, которая поднялась, но почему-то не упала сразу. А еще появилось много разных страшных монстров, которые охотятся на нас и хотят съесть. Почему они хотят съесть нас, я тоже не понимала, ведь гораздо вкуснее съесть бутерброд с арахисовой пастой. Как-то я даже лизнула свою руку и попыталась укусить, но ничего, кроме боли не почувствовала. Рука оказалась соленой на вкус, в то время как арахисовая паста — сладкой. Но Пипа говорила, что они так привыкли. Мне хотелось отнести им арахисовую пасту, чтобы они попробовали что-то другое, чем соленые руки. Но Пипа меня отругала, заявив, что я все пойму, когда немного подросту. Мне хотелось подрасти, чтобы мои ноги доставали до пола, когда я сидела за кухонным столом. Мне хотелось стать старше, чтобы я могла засиживаться допоздна, и не ложиться спать, как только темнеет. Мне хотелось подрасти, чтобы не чувствовать себя такой одинокой в этом большом доме. Глава 2 Норе 11 лет, Второй центр. Мое тело покрылось мурашками. Я чувствовала тошноту и головокружение. Парадокс, но я хотела снова стать маленькой и незаметной девочкой. Я сидела в своей комнате и прислушивалась к шуму, который доносился с первого этажа. Сегодня отец сказал мне надеть взрослое платье, накрасить губы и распустить волосы. Мои ноги отбивали нервную дрожь, а желудок скручивало от страха. Я знала, что меня ждет сегодня вечером. Братство пяти будет очищать мою грязную душу от страшного греха. Отец пришел ко мне в комнату год назад. Он приказал мне встать на колени и молить бога о прощении. Он сказал, что я убийца, а убийство — это один из самых страшных грехов. Чтобы смыть этот грех с моей души, потребуется много времени и усилий. Мне не хотелось быть грешницей, но еще больше мне не хотелось делать то, что заставлял меня делать отец. Волна желчи снова поднялась по моему горлу, заставляя судорожно сглатывать слюну. Совсем недавно у меня начала идти кровь и Пипа сказала, что я превращаюсь в женщину. Я не хотела быть женщиной. Я не хотела надевать платья и закалывать красиво волосы. Мне хотелось надеть на себя мешок и слиться со стеной, чтобы как можно меньше людей замечали мое существование. Я подняла руку ко рту и стала грызть ногти, которые уже были съедены под корень. — Нора, детка, все ждут тебя, — Пипа просунула голову в комнату и посмотрела на меня с улыбкой, — ты выглядишь очаровательно, милая. Но не заставляй своего отца ждать. Я поднялась на ноги и расправила платье, пригладив подол вспотевшими руками. — Иду, спасибо, Пипа, — пробормотала я, следуя за ней к выходу из комнаты. Сегодня отец позвал на ужин своих друзей. Каждый раз, когда их взгляд падал на меня, я испытывала внутреннюю дрожь. — Нора, — произнес отец суровым тоном, — ты заставила нас ждать. Его друзья уже расположились за столом и о чем-то разговаривали до моего появления в комнате. Тем не менее, два стула оставались пустыми. — Прошу прощения, — пробормотала я, уставившись в пол. Я торопливо скользнула на свое место за столом и взяла вилку дрожащей рукой. Мое горло сдавило при попытке проглотить кусок. Я не могла совладать со своими нервами. Беседа за столом вернулась в прежнее русло. Я молча гоняла еду по своей тарелке, не решаясь поднять глаза. Столовые приборы стояли около моей левой руки, но очевидно, что еще один гость задерживается. — Ну что ж, — весело произнес отец, откидывая салфетку в сторону, — ужин был отличным. Я отложила вилку в сторону и встала на ноги. Я знала всю эту процедуру наизусть, мне не стоило лишний раз напоминать. Я так же знала, что меня ждет, если я ослушаюсь, поэтому я молча вышла из-за стола и направилась в сторону тайной комнаты. Я называла ее так в своих мыслях. Тайная комната. Стеллаж уже был отодвинут, поэтому я быстро спустилась по ступенькам, автоматически отсчитывая каждую. Я проходила эти коридоры уже далеко не первый раз, но каждый раз мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я зашла в молельную комнату и подошла к высокому каменному алтарю, опускаясь на колени. Холод медленно просачивался по моим костям, делая дрожь еще более заметной. Мои голые плечи сотрясались в безмолвной тишине. Шум за спиной подсказал, что члены братства уже спускаются вниз, чтобы вознести молитву и очистить мою грешную душу. Мне следовало испытывать благодарность за то, что они берут мой грех на себя. Но ничего, кроме страха и ужаса я не испытывала. Члены братства, уже облаченные в темные мантии, один за другим заполняли небольшое помещение. Мое дыхание участилось, а голова начала кружиться, от того, с какой силой я втягивала в себя воздух. — Братья, — раздался голос моего отца, — грешная Ева сегодня просит искупить свой грех. Позволим ли мы Еве запятнать наши души свои грехом? — Мы принесем эту жертву во имя божьей воли, — хором произнесли члены братства. Я смотрела на каменный пол и старалась расслабить свое тело. — Сегодня для нас особенный день, — произнес отец из-под своего капюшона, — к нам присоединился брат, который несет бремя своего отца. Воистину, это тяжелая ноша, брат мой. Сегодня день твоего посвящения. Мы передаем в твои руки эту Еву, которая просит искупить один из самых страшных грехов. Высокий худощавый мужчина, облаченный в такую же темную мантию, шагнул вперед. Перед моими глазами покачивались концы красного пояса. Как я могла понять, у каждого члена братства был свой цвет пояса. Мой отец гордо носил золотой. — Сколько ей лет? — приглушенно спросил брат. Почему-то мне показалось, что он был гораздо моложе, чем все остальные братья. — Одиннадцать, — ответил отец, — она уже начала искупать свои грехи кровью. Ноги, которые остановились в шаге от меня, не сдвинулись ни на один дюйм. — Мне жаль отказываться от такого щедрого предложения, — медленно протянул он, — но я предпочитаю несколько иное в своих развлечениях. — Теперь ты — член братства, — угрожающе произнес отец, — ты обязан исполнять заповедь. — Я не отказываюсь, — со смехом ответил мужчина, — но я бы с удовольствием трахнул кого-то из вас, чем сунул свой член в киску, если вы понимаете, о чем я. Напряжение в комнате слегка спало. Отец весело рассмеялся и хлопнул его по плечу. — Это весьма интересно, брат мой, но сегодня у нас не та работа, к которой, видимо, привык ты. Я молча слушала, стараясь не шевелить своим телом. Мои ноги уже онемели от долгого сидения на холодном каменном полу. — Грешная Ева молит о прощении, и мы те, кто в состоянии ей даровать это прощение. Сними свое платье, Ева. Я скинула завязки дрожащими руками. Судорога пронзила мое маленькое тело. Жар стал подниматься вверх по моим щекам. — Я готов заменить нашего брата, и взять грех на свою израненную душу, — вперед выступил невысокий полный мужчина, чью талию охватывал пояс зеленого цвета. — Так тому и быть, брат мой, — кивнул отец, — молись, грешная Ева, чтобы смыть пятно убийства со своей души. — Я думал, что мы найдем другого грешника, раз уж это мое посвящение, — вмешался мужчина с красным поясом. — Не сегодня, брат мой, — отец похлопал его по плечу, — сегодня ты наблюдатель. Но это совсем не означает, что ты не сможешь очистить ее своим семенем. Обладатель красного пояса кивнул головой. От его фигуры исходило какое-то напряжение, которое я могла уловить, но мои мысли быстро переключились на фигуру, которая остановилась около моих ног. — Открой свой рот, грешная Ева, — скрипучим голосом произнес он. Я молча распахнула рот. Мужчина стал толкаться мне в рот своим твердым членом. Остальные откинули мантии в стороны и стали поглаживать себя руками. Немного помедлив, мужчина с красным поясом тоже откинул в сторону мантию. Его член был вялым, но он с силой сжал его в своем кулаке, начиная поглаживание. Он шире расставил ноги, показывая родимое пятно на сгибе ноги, которое напоминало маленькое сердце. Я закрыла глаза и молча терпела все, что для меня приготовили члены братства. Уже в конце, когда мое тело онемело от боли, я открыла глаза и посмотрела на низкий каменный потолок. Он нависал надо мной, готовый рухнуть и похоронить меня под своими сводами. Я повернула голову в сторону и заметила, что мужчина с красным поясом все так же молча сжимает в руках свой вялый член, когда остальные братья своим семенем счищали грех с моей черной души. — Сегодня ты на шаг ближе к прощению, грешная Ева, — произнес мужчина с зеленым поясом. Он поправил мантию и вышел из пещеры. Остальные потянулись вслед за ним. Я встала с алтаря и подтянула свое платье, прикрывая голую кожу. Мой желудок готов был выплеснуть наружу все то немногое, что я сегодня съела. — Мне жаль, — раздался тихий голос. Я вскинула голову и посмотрела на единственного, кто еще оставался в пещере. Мужчина с красным поясом плотнее закутался в мантию и вышел вслед за остальными. Я заставила свое тело шевелиться и слезть с алтаря. Прошлепав босыми ногами по ступенькам, я выбралась на темную кухню и медленно поднялась в свою комнату. Слезы начали стекать по моим щекам. Я закрыла дверь своей спальни и зашла в ванную, открывая кран с горячей водой. Скинув на пол платье, я шагнула в ванную и села в воду, которая медленно начинала доходить мне до груди. Я грешница, которая убила свою мать. Я должна понести наказание. Мне стоит быть благодарной братьям. Все это крутилось в моей голове, но рыдания уже начинали сотрясать мое тело. Мне было больно, мне было страшно. Я не хотела, чтобы это повторилось. Но так же я знала, что это повторится снова и снова, и снова. Бог покарал нашу планету за грехи детей своих, наслав апокалипсис, который стер все живое со своей поверхности. Теперь братство пытается спасти человечество, смывая грехи наши. Мне следует гордиться, что бог выбрал меня в качестве избранной Евы, которая принесет мир на нашу землю. Мне следует гордиться. Но я не могу. Я тихо плакала, обхватив свои костлявые колени такими же костлявыми руками. Мне хотелось, чтобы моя мама сейчас, в эту самую минуту, прижала меня к своей груди. Хотелось вдохнуть ее запах, который принесет покой моей такой уже взрослой душе. Часы отсчитывали минуту за минутой, и только вода утягивала меня в свой холодный плен. Я перестала сопротивляться этому притяжению и полностью погрузилась на дно широкой ванны. Мои легкие горели от недостатка кислорода, а тело стало бороться за жизнь, выталкивая меня на поверхность, но я упорно оставалась лежать на холодном мраморе. Мои мысли начали путаться, перед глазами появились точки. Я открыла рот под водой и громко закричала, втягивая воду в свои легкие. Чернота полностью поглотила мой разум, принося с собой такое долгожданное облегчение. Чьи-то руки с силой ударили меня по лицу. Я шумно вдохнула и тут же закашляла, выплевывая воду. — Вот так, милая, возвращайся к нам, — мягкий голос Пипы ворвался в мои мысли. Я выплюнула воду и откинулась на твердый пол. Мои глаза зацепились за знакомые витиеватые ножки ванны, пушистые розовые полотенца и скамейку для ног, которой я не пользовалась уже несколько лет. Пипа сидела рядом со мной на полу и держала меня за руки. Ее морщинистое лицо выражало тревогу и озабоченность. Мой отец стоял в дверях ванной комнаты и смотрел на меня, сдвинув брови. Я знала этот взгляд. Он был сильно недоволен мной. И в данном случае это означало всегда одно: мне придется заплатить за то, что я вызвала его недовольство. Мне хотелось хоть изредка получить от него хотя бы какое-то одобрение. Я закрыла глаза и шумно втягивала кислород. Моя грудная клетка горела огнем. — Думаю, она уснула в ванной и вот результат, — Пипа обратилась к моему отцу растерянным голосом. — Видимо так и есть, — напряженно произнес он, — ты можешь встать, Нора? Я приподнялась на локтях и села на холодном полу. Пипа накинула на мое тело пушистый халат и попыталась завязать пояс на талии. Я встала на ноги и прошла в свою спальню. Пипа села на кровать и принялась сушить мои волосы полотенцем. Длинные светлые пряди были спутаны и в беспорядке. Отец не любил, когда волосы были в беспорядке. Он говорил, что у моей мамы волосы всегда были аккуратно собраны. — Думаю, что тебе следует пару дней провести в постели, — отец направился к двери, но задержался на пороге. Его рука легла на дверную ручку, и он слегка побарабанил пальцами по металлу, — я сообщу в школу. — Нет, — хриплый крик вырвался из меня, — я в порядке, правда. — Ты не в порядке, — сухо отчеканил он, — поэтому на некоторое время ты остаешься дома. Тебе стоит прийти в себя, прежде чем ты вернешься в школу. Он решительно вышел из комнаты, оставив дверь распахнутой. Слезы угрожали пролиться из моих воспаленных глаз. Школа была моей отдушиной, моим глотком свежего воздуха. Я чувствовала себя нормальной рядом с другими детьми, чье детство было не таким, как мое. Я не решалась ни у кого спросить, как они искупают свои грехи, но очевидно, что это им дается проще, чем мне. И вот теперь отец решил наказать меня за неповиновение тем, что запер в этом большом доме. Мне хотелось кричать и плакать, но я сцепила зубы и молча сидела на краю кровати, пока Пипа возилась с моими волосами. — Ну вот, твои волосы сухие и расчесанные, — Пипа отложила расческу на тумбочку и помогла мне залезть под тонкое одеяло, — ложись спать, Нора. Я позже еще зайду к тебе, чтобы проверить. И выбрось из своей хорошенькой головки все глупости. Пипа вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Я выключила настольную лампу и закрыла глаза. Я не понимала своего порыва, когда решила погрузиться под воду. Неужели я и вправду хотела умереть? Смешанные чувства бурлили под моей кожей. Я чувствовала тупую боль во всем своем худом теле. Почему мне так грустно от того, что Пипа вытащила меня из ванны? Следующую неделю я оставалась в своей комнате. Отец сдержал слово и не выпускал меня за пределы дома. Я делала домашнее задание, которое он забирал со школы, сидела допоздна с учебниками и тетрадями. Мне было одиннадцать лет, но я была на ступень выше своих сверстников во всем, что касалось знаний. Отец занимал должность главного инженера-ученого Второго Центра, поэтому я имела доступ во многие лаборатории нашего города. Я наблюдала за процессами выращивания новых культур, я была в оружейных по производству пороха и огнестрельного оружия, я следила за налаживанием системы связей и коммуникаций. Мне нравилось не только наблюдать за этими процессами, но и понимать суть этих процессов, поэтому мое домашнее задание включало не только школьную программу, но и учебники и материалы из лаборатории, где работал мой отец. Сейчас я сосредоточилась на изучении свойств биосферного уровня жизни. Наша природа уже однажды дала системный сбой, поэтому сейчас мы были предельно сосредоточены на выживании. Я сделала несколько пометок в тетради и перевернула страницу учебника. Мои глаза остановились на разделе, исписанном мелким почерком: «Основная стратегия биосферного уровня — это сохранение бесконечности жизни, многообразия форм живой материи и обеспечение динамической устойчивости биосферы» — кого-то эта фраза может ввести в заблуждение, но меня учили разбираться с теорией. Отец хотел, чтобы я была ученым, который будет заниматься вопросами существования жизни на Земле, ведь на биосферном уровне протекают важные глобальные процессы, например, непрерывное поступление солнечной энергии, образование свободного кислорода растительным покровом планеты и сохранение озонового слоя, обеспечение живого населения нужными химическими веществами и необходимыми ареалами для его размещения на земной поверхности, наличие условий дальнейшего развития биологического разнообразия видов и экосистем. Все эти процессы пока еще обеспечивают динамическую устойчивость биосферы, возможность существования в ней жизни. Нас было очень мало для того, чтобы в полной мере отстроить целый мир, но мы могли начать с небольших территорий, таких, как наши поселения. Я откинула карандаш в сторону и потерла лоб рукой. Мои глаза начинали болеть от мелких букв, и неразборчивого почерка. Я не была уверена, какое направление в науке мне нравилось больше, но очевидно, что я буду ученым, как и мой отец. Внезапно дверь в мою комнату распахнулась, и он остановился на пороге. — Нора, я бы хотел видеть тебя, — его хмурый взгляд прошелся по моему телу, вызывая дрожь. — Но я занимаюсь, — робко произнесла я, стискивая ладонями край письменного стола. — Мне казалось, что ты хочешь вернуться в школу, или я ошибаюсь? — его высокая худощавая фигура наводила на меня страх. Он никогда не был близок со мной, но он был моим папой. Единственным, кто был мне близким родственником. У отца были темные волосы и жесткие линии челюсти. Я совсем не была на него похожа, разве что только его глаза отливали синевой, как и мои. — Я хочу вернуться в школу, — пробормотала я и поднялась на ноги. — Тогда не заставляй меня повторять дважды, девочка, — отец вышел в коридор и посмотрел на меня через свое плечо. Я вышла из-за стола и направилась в сторону отцовской спальни. Отец скинул пиджак и повесил его на спинку стула. — Ты проявила непокорность, Нора. Теперь к твоим грехам добавился еще один, — он медленно скинул рубашку и приблизился ко мне. Я смотрела себе под ноги, ощущая, как начинает колотиться мое сердце, — видимо, что братство не может очистить твою запятнанную душу. — Мне жаль, отец, — тихо выдохнула я, не поднимая головы. — Тебе не жаль, — выплюнул он, — бесы в твоей душе ликуют каждый раз, когда ты бросаешь мне вызов. Он вытащил розги с напольного шкафа и провел ими по моим рукам. Я подавила дрожь, которая судорогой пробежала по моему телу. — На колени, — скомандовал он. Я рухнула на ковер и склонила голову. Первый удар был болезненным и жалящим, как и всегда до этого. Однако постепенно боль притуплялась и уходила на задний план. Мои пальцы погрузились в высокий ворс бежевого ковра, а слезы скопились в уголках глаз. На моей спине уже были десятки тонких шрамов, когда отец не рассчитывал силу и рассекал кожу до крови. — Я прошу тебя, Господь, помилуй душу рабы твоей, которая, не ведая, совершила грехи тяжкие, — дыхание отца становилось все более рваным и тяжелым. Наконец, он отбросил розги в сторону и расстегнул ремень. Звук металлической пряжки вызвал новую волну тошноты в моем животе. Я сглотнула и зажмурила глаза. Мои мысли унеслись далеко за пределы этой комнаты, но где-то на задворках сознания мелькала странная мысль. Разве Господь хочет этого? Господу нравится заставлять нас страдать? Я изучила достаточно литературы, чтобы понимать строение нашей планеты, но нигде, ни в одной книге я не нашла подтверждение того, что Господь находится где-то выше. Отец учил меня доверять фактам. Наука строится на фактах и доказательствах. Так почему же мы верим в кого-то, кого так и не обнаружили ученые? Почему он хочет, чтобы я испытывала такую боль?