– Кабаков, какая тебе рыбалка после бронхита? – скрестила она руки на груди. – Я оденусь хорошо, – на удивление мягко попытался возразить Васька. – Ему врач говорит – нельзя, а он потеплее оденется. У тебя кроме ветровки даже вещей теплых нет. – Нин, ты знаешь, какие у него вещи с собой? – наиграно-удивленно спросил отец, лукаво прищуривая глаза. – Пришлось узнать, это самый твердолобый мой пациент, – процедила Нина. – Пап, тебя там мама чего-то звала. – А рыбалка? – попытался протестовать Васька. – И никакой рыбалки, браконьеры, нерест идет, ждите лета. Полиции ли этого не знать? Мужики пожали друг другу руки, и отец зашагал к дому. Фельдшер и бывший пациент остались стоять друг напротив друга. – Не смей приближаться к моей семье! – прошипела Нина, как только за отцом закрылась дверь веранды. – Они ничего не знают. – А ты знаешь? – попытался поймать ее на слове Васька и невольно сдернул клапан со шлюза ее негодования. – Не смей приближаться к моей семье! – почти заорала Нина. – Отцу нельзя волноваться, он болен! Понял, ты?! Болен! Если с ним что-нибудь случится, я тебя прибью. Слышишь?! Я не шучу. Хочешь под шумок на рыбалке обыскать машину? Сейчас обыскивай, я тебе разрешаю. Смотри! Может там контрабанда. Папа машину не закрыл, завтра перед их отъездом тоже можешь прийти, полазить. Хочешь, ночью приходи, я тебе фонарик дам, сможешь шины разрезать, а то вдруг там бриллианты! Будешь прессовать мою семью, я на тебя жалобу накатаю. – Коллективную? – с ехидцей выкатил нижнюю губу Васька, казалось, угрозы Нины его только забавляют. Что же сказать, чтобы стереть ухмылку с его смазливого лица? Нина чувствовала беспомощность, она проигрывала, ее эмоциональное негодование разбивалось вдребезги об его каменное спокойствие. – А я… а я твоему начальству скажу, что ты ко мне приставал, шантажировал монетой и склонял к интиму. «Оборотень в погонах» и все такое. Тебе там мало не покажется. Пойдешь охранником в супермаркет, сумки у бабушек трясти. Понял? – Понял, – рыкнул Васька, теряя насмешливое выражение лица. «Наконец-то задело!» – обрадовалась Нина, понимая, что перешла черту, за которой возврат к дружбе уже невозможен. Но заставившая зашевелиться волосы недавняя паника толкала сжигать мосты, и Нина с мазохистским упорством это сейчас делала; и хотелось то ли разрыдаться в голос с завыванием, то ли кинуться на обидчика с кулаками, нервы сдавали. Васька внезапно рывком дернул Нину к себе, крепко прижал одной рукой, другой зарылся в ее волосах, оглаживая затылок, требовательные мужские губы коснулись женских губ быстро и неожиданно. Поцелуй получился просто на разрыв, отчаянный и нагловатый, нескромно говорящий обо всех скрытых желаниях. Пашка так не умел, чтобы до головокружения, до дрожи в коленках, до пробуждения первобытных инстинктов – горько-сладкий вкус злости и страсти. И тянуло самой прижаться крепче и ответить на все порывы, глотнуть из чаши наслаждения, не оглядываясь, позабыв обо всем. С огромным трудом Нина заставила себя упереться в крепкую грудь, отстраняясь. Он отпустил ее так же внезапно, как начал целовать, сразу отступая на шаг. Секунду раскрасневшиеся они смотрели друг на друга. – Кабачок, ты что делаешь? – возмутилась Нина, округляя глаза. – Это что бы были основания для жалобы, – процедил он и, не давая больше заглянуть себе в лицо, развернулся и торопливо вышел в калитку. Нина с горящими губами постояла немного у машины, чтобы успокоиться. Мысли хаотично скакали в голове. «Ну, и что это было? Он понял, что мне нравится, и поразвлечься решил. Вот я орел какой, как могу баб завлекать. Колись, сдавай дружков, влюбленная дурочка. Не на ту напал, я тебе не девочка пятнадцати лет, а опытная женщина в разводе». Нина почувствовала, что успокаивается. «А целуется он – просто чума. Ну, по крайней мере, будет что вспомнить в тюрьме», – хмыкнула она и уже в более бодром настроении зашагала к дому. Глава XVII. Меланхолическая Толстые сардельки с важным шипением вертелись над мангалом, теряя в золу аппетитный сок и показывая проголодавшемуся семейству потрескавшиеся золотистые бока. Колобок, чувствуя дразнящий мясной запах, путался под ногами, смешно шмыгая носом и поскуливая. На столе под сливами уже ждали своего часа ломтики хлеба и порезанные колечками помидоры. – Ах, тепличные совсем не то, – вздохнула мама, – ни запаха от них, ни вкуса, трава-травой, надо было не помидоры, а огурцы брать. – На воздухе все за милую душу сметут, – отмахнулся отец, – никого еще за стол приглашать не будем? – подмигнул он Нине. – Семьей посидим, ой, у меня там еще укропчик на грядке есть, я принесу, – она излишне поспешно сорвалась с места. Укроп был еще совсем маленьким и хиленьким, ему бы еще пару неделек подрасти, но раз уж пообещала надергать, надо рвать. И Нина варварски нащипала лохматых верхушек. – Вот, сейчас покрошу помельче, и можно картошечку присыпать, – показала она маме свою добычу. – Нина, да пусть бы пока рос, – пожалела растение мама. – Там еще много, – отмахнулась дочь, – зато аромат так аромат, – она протянула матери пряную травку. – Это да, с магазинным не сравнить. Отец начал снимать шампуры с сардельками с мангала, облизывающиеся дачники довольно потерли руки, в предвкушении. – А Нина с каким-то мужиком целовалась, – ни с того ни с сего в темнеющее небо громко бросил Семка. – С каким мужиком? – матушка застыла с вилкой в руке. – Ничего такого, – возмутилась Нина, – тебе показалось, – дернула она племянника за край куртки. – Да, ему показалось, – проявил солидарность с тетушкой Мишка. – Ничего не показалось, они… – договорить Семка не успел, потому что брат надвинул ему козырек кепки на лицо до самого подбородка. – Поня-а-атно, что тут за нестабильные пациенты, – протянула мать, – и кто такой? Нина хотела возразить, что никого и нет, а это все так, просто, ну или еще что-то, но тут в разговор вступил отец: – Нормальный такой хлопчик, уже знакомиться приходил. В полиции работает. – Ой, Ниночка, – вздохнула мать, – то маменькин сынок, теперь вот мент, где ты их выкапываешь на свою голову? Нина опять хотела вставить, что никого не выкапывает и вообще с недавних пор на раскопки у нее стойкая аллергия, но сегодня она как-то везде не успевала, даже вставить реплику. – Да ладно тебе ворчать, нормальный паренек, вежливый, рыбалку любит – вступился отец, – не ты ли, мать, плакала, что она лучшие годы в одиночестве губит? – Еще и рыбак? – мать совсем уж недовольно сдвинула брови. – А пойдемте салют смотреть, – напролом влезла в дискуссию Нина. – Салют, салют!!! – обрадовался Семка. – Какие тут салюты? – наконец отвлеклась матушка. – Помещик местный, по слухам, палить будет. Лучше с поля смотреть, отсюда плохо видно будет. Мы на первое мая за село ходили. – Мы – это ты и кавалер? – поинтересовалась мама. – Я и Юля с Олей, внучки соседей, ну я тебе про них рассказывала. Сытно поужинав, семья засобиралась «в поля». За околицей Рита чуть притормозила Нину за рукав, показывая, мол, пусть вперед идут, а мы чуть поодаль, ей тоже хотелось выпытать подробности романа младшенькой. – Ну, и как там у вас с этим рыбачком, серьезно? – шепнула она Нине на ухо. – Все очень серьезно, – вздохнула Нина, ей вдруг очень захотелось хоть кому-то рассказать о своем отчаянном положении. – Да ну? – хихикнула сестра, не уловив интонацию. – Все очень серьезно, меня, наверное, посадят, – выпалила Нина, опасливо глядя в спину матери. – Куда посадят? – не поняла сестра. – В тюрьму, куда у нас еще сажают. – Нин, ты что такое говоришь? – Рита до боли сжала ей руку. – Эй, салютчики! – окликнула она детей и родителей. – У меня у ботинка подошва отлетела, вы идите, а мы сейчас с Ниной сбегаем переобуться и вернемся. – А куда идти? – спросил отец, вглядываясь в развилку у незнакомой лесополосы. – Прямо по тропинке, там вышка сотовой связи, рядом с ней хорошо будет смотреть, – показала рукой Нина. И они с Ритой, развернувшись, быстро пошли в сторону улицы. – Васька просто за мной приглядывает, чтобы я не сбежала, – выдала Нина сестре, – я, вроде как, под надзором… почти. – Нина, что случилось? – Рита опять стиснула ее руку. – У тебя пациент умер? Неправильный диагноз? Не вовремя отправила в больницу? – Да ты что?! Слава Богу, все живы, – сама испугалась версий сестры Нина. – Это вообще с медициной не связано. Я черный копатель… оказывается. – Кто? Нина видела, что Ритке физически плохо, и надо как-то успокоить сестру, пока та не хлопнулась в обморок.