Она задумчиво стояла у окна кухни, и задумалась настолько, что почувствовала появление Саши, только когда он обнял её и прижался к её спине. — Лея, нам нужно поговорить. — Согласна с тобой как никогда, — повернувшись, Лея обняла мужа и посмотрела в его глаза. За прошедшие двадцать с лишним лет она так и не определилась, какого цвета в них больше — синего или тёмно-серого. Зато сейчас в них определённо тревога преобладала над всеми другими эмоциями. — Сашка, — вздохнула Лея. — Может, поговорим потом, когда всё закончится, и мы привезём Гришу домой? — Нет, — Саша проглотил комок в горле. — Когда мы привезём Гришу домой, всё только начнётся, а мы должны войти в новую жизнь без недомолвок. — Тогда давай хотя бы позавтракаем сначала. — Нет. Саша мог быть очень упрямым, Лея это прекрасно знала, потому не стала больше спорить. — Говори, — она положила обе ладони на широкую грудь мужа, а он прижался щекой к её волосам. — Я самый счастливый человек на свете, Лея, потому что у меня есть ты. Я всегда так считал, начиная с того самого вечера, когда мы познакомились, но вчера вечером, когда мы поговорили с тобой по телефону, ещё раз убедился. — Сашка, не пытайся мне внушить, что я совершила какой-то героический поступок. Во-первых, я ещё ничего не совершила. А во-вторых, я повела себя так, как повёл бы любой адекватный человек в подобной ситуации. — Вот об этом я и говорю, — загадочно ответил Саша, однако тут же пояснил свои слова. — Самое главное как раз в том, что для тебя подобная реакция — в порядке вещей, единственно возможная. Но я чувствую, что у тебя есть ко мне вопросы. — Да, есть целых два вопроса, — Лея быстро поцеловала мужа в щеку. — Ты их уже сформулировала и готова задать? — Безусловно. Первый вопрос. Я понимаю, почему молчала Лариса. Но почему, видя то, как мы с ней сблизились, промолчал ты? Помнишь, когда мы с тобой только познакомились, ты позиционировал себя, как самый честный и откровенный человек на свете? Сразу мне выложил свою философию «одной ночи», сразу заявил, что я — женщина на всю жизнь. — И я не ошибся, Лея, а это дорогого сто́ит. — Спору нет, господин Гордеев, но от ответа на вопрос тебя это не освобождает. Неужели ты настолько не доверял мне? Я не верю, будто ты решил, что я начну распространяться о вашей интрижке или выяснять отношения с Ларисой. — Я не знаю, Лея, честно. Но точно не от недоверия. Ты — единственный человек в моей жизни, которому я полностью доверяю, безоговорочно. И я всегда знал, что ты не стала бы выяснять отношения с Ларисой. Я просто не мог об этом говорить с тобой. Я боялся. Привык к тому, что былую связь с Ларисой я должен скрывать особо тщательно, ведь неосторожное слово могло разрушить сразу две крепкие семьи. — Нашу семью ты бы не разрушил, если бы рассказал. Прошлое осталось в прошлом. А вот семью Ларисы — да, вполне возможно, даже скорее всего. Вряд ли Николай стал бы мириться с этим, узнай он правду. И карьеру бы тебе зарубил. Но я? Узнай я правду, я скрывала бы её ещё более тщательно, чем ты. Хотя, скорее всего, не стала бы так сближаться с Ларисой, как сблизилась. Саш? — Мм? — Чего ты боялся? Ты подозревал о том, что Ульяна — твоя дочь? — Это второй вопрос? — тихо спросил Саша. По тому, как он напрягся, Лея поняла, что попала в самую точку. — Да, Сашка, это второй вопрос. — Он самый главный. Да, я подозревал, что Ульяна может быть в равной степени моим ребёнком, так же, как ребёнком Николая. Я же не совсем дурак, Лея. — Ты совсем не дурак. — Возможно, я поступил, как трус, но… — Нет. Ты поступил правильно. Ты не стал лезть в чужую семью и проверять свои подозрения. Узнай Николай правду, убедись тогда ты в своей правоте, — кто был бы от этого счастлив хоть чуть-чуть? Вы с Ларисой не любили друг друга и не собирались быть вместе. Рухнула бы жизнь сразу нескольких человек. Конечно, самая незавидная роль у Николая, но он закончил свой жизненный путь, будучи счастливым человеком. Ульяна тогда ещё не начала чудить по полной, Николай не успел почувствовать те разочарование и опустошение, которые переживала потом Лариса, вплоть до появления в её жизни Гриши. — И всё равно, Лея… Врагу не пожелал бы участи Николая. А я, получается, напрямую причастен к ней. — Да, Саша, причастен. Потому я и говорила тебе тогда, давно, что твоя философия «одной ночи» — полная туфта. Ненаучная она, понимаешь? За уши притянутая к твоим тогдашним проблемам. Саш, а ты уверен в том, что Ульяна… —…единственная в своём роде? — горько усмехнулся Александр. — Это третий вопрос, Лея, самый неприятный, но закономерный. Уверен. Поскольку я всегда сам заботился о том, чтобы не было последствий. Лариса заверила меня в том, что она позаботилась обо всём сама. Не знаю, как ей удалось запудрить мне мозги… — Мозги, Саш? — улыбнулась Лея. — Какое отношение к той ситуации имели мозги? — Лея! — Саша с укоризной и смущением посмотрел на жену. — Я поверил в то, что Ларисе последствия нужны ещё меньше, чем мне. И именно на этом она подловила меня. И именно поэтому я подозревал позже, что Ульяна может быть моей дочерью. Примерно пятьдесят на пятьдесят. — Больше у меня нет вопросов, Саша. Пойдём завтракать. — Лея, я ещё не сказал самое главное. — Разве? — сузила глаза Лея, прекрасно понимая, куда он клонит. — Я люблю только тебя. И я никогда не изменял тебе. — Знаю, Сашка, — Лея прижала ладони к щекам мужа, глядя в его глаза — наверно, единственные такие на восемь миллиардов пар глаз. — Потому успокойся и сосредоточься на своём новом статусе. — Кстати, о статусе, — за завтраком заговорил Александр. — Ты ж юрист, Лея. Скажи, будучи дедом, имею я право усыновить Гришу? — Я как раз изучаю сейчас нюансы этой темы. Можешь. Но пока об этом рано говорить. Сначала — экспертиза. А ещё раньше — знакомство и объяснение с Гришей, а потом — объяснение с Евой и Яриком. …Вечером они сидели у подъезда дома, в котором жили Зинаида Ильинична и Гриша. Решили не звонить заранее, чтобы увидеть без прикрас, в каких условиях живёт внук Саши, но дома никого не застали. Однако справедливо рассудили: вряд ли немолодая женщина и маленький мальчик будут гулять до ночи. И оказались правы. Вскоре на асфальтовой дорожке, ведущей к дому, появились пожилая женщина в тёмном плаще и берете, и мальчик в яркой курточке. Мальчик был довольно рослым для четырёх лет, но всё равно Лея и Саша сразу поняли, что не ошиблись, и встали навстречу. Видимо, Зинаида Ильинична и Гриша шли из магазина, потому что мальчик нёс небольшой пакет. Помощник растёт. Когда Зинаида Ильинична и Гриша приблизились, Лея поняла, что погорячилась: её Саша — не единственный в мире, у кого глаза, как грозовой перевал. Зинаида Ильинична, посмотрев на Сашу, сразу всё поняла. — Ну вот, Гриша, — сказала она, вместо приветствия. — Встречай деда. Глава 10 До сих пор ни у кого больше из ныне здравствующих Гордеевых не было таких глаз, как у Саши. Насколько могла судить Лея по старинным чёрно-белым фотографиям, которые смотрела дома у свекрови и свёкра, и у ушедших родных Саши — тоже не было. Ярик очень похож на отца, но глаза у него просто серые, дедовы. Дочь Ева пошла в Лею и в бабушку, Маргариту Степановну. Сам Саша походит на своего отца, Сергея Максимовича, но цвет глаз у них разный. Ульяна, насколько помнила её Лея, больше всех похожа на мать, Ларису. Гриша оказался первым, кто настолько походил на Сашу, что даже унаследовал необычный цвет его глаз. — Здравствуй, Григорий, — серьёзно сказал Саша, шагнул к внуку и взял у него из рук пакет с продуктами. Вторую руку, правую, протянул Грише для пожатия. Гриша внимательно посмотрел на Сашу, потом на Лею, и руку пожал. Лея стояла рядом с Зинаидой Ильиничной. Они обе смотрели на деда и внука и еле сдерживали слёзы. Да и о чём было плакать, если теперь, наконец, всё будет хорошо? Просто по определению не может быть плохо. — Меня зовут Александр Сергеевич, но для тебя я деда Саша. А если хочешь, если ты не против, называй меня сразу папа. — Усыновить решили? — едва слышно спросила Зинаида Ильинична у Леи. — Конечно, — кивнула Лея. — Это единственно верное решение. У парня должны быть родители. — Буду называть «папа», потому что ты ещё молодой, — это были первые слова, сказанные Гришей с тех пор, как он подошёл. Саша отдал Лее пакет, взял Гришу на руки и прижал к себе. Зинаида Ильинична махнула рукой, потом прижала ладонь к губам, отвернулась и всхлипнула. — Баба Зина, не плачь! Видишь, они же приехали за мной, как обещали. Значит, они умеют держать слово. — Давайте ужинать пойдём домой, а то тут скоро толпа зевак соберётся, — Зинаида Ильинична вздохнула и вытерла глаза. Они разговаривали до глубокой ночи, несмотря на то, что Лея и Саша устали с дороги. После того, как Саша унёс в кровать уснувшего прямо за столом Гришу, Зинаида Ильинична рассказала о последних днях Ларисы. Об Ульяне уже давно ничего не было слышно, Зинаида Ильинична даже не знала, в курсе ли нерадивая дочь того, что матери не стало. Потом Лея и Саша долго уговаривали Зинаиду Ильиничну поехать с ними, однако, тщетно. — Да вы что, нет, куда я поеду с насиженного места? Тут, в этом городе, и родители мои покоятся, и муж Василий, и Ларочка вот. Детей-то у нас с Васей не было, Бог не дал. Да и соседка у меня тут, подруга, Римма Павловна. Мы с ней в этом доме живём с того дня, как его заселяли, с пятого мая тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, и с тех пор дружим. Она тоже одинокая. Договорились, кто первый помрёт из нас, тот и позаботится о том, чтобы другого достойно проводить. Так что не обессудьте. Лучше вы приезжайте погостить, и Гришу привозите обязательно. Рано утром все вместе съездили на могилу Ларисы, зашли в церковь, а в половине одиннадцатого Саша, Лея и Гриша уехали домой. …Экспертизу провели в ближайшее же после возвращения время, хотя в результатах ни у кого не было сомнений. Потом сразу связались с поверенным Ларисы, и начался процесс усыновления Гриши. Лея, как супруга Саши, участвовала с ним наравне.