Она услышала, как Горан отодвинул стул, и тоже села. – Попробуем представить, что Берман ни при чем, – предложил он. – Попробуем. – Допустим, убийца кто-то другой. Он явился из ниоткуда и подложил труп девочки с отрубленной рукой в багажник Бермана. – Берман сказал бы об этом, чтобы не навлекать на себя подозрений, – возразила она. – Не думаю, – уверенно заявил Горан. – Берман – педофил, а не просто невинная жертва. Он понимал, что его прищучат. Оттого и покончил с собой, чтоб не выдать организацию, к которой принадлежал. Мила кивнула: ведь учитель музыки тоже покончил с собой. – И что же нам делать? – Вернемся к Альберту, к нейтральному, безликому образу, какой мы выработали с самого начала. Мила впервые почувствовала себя причастной. Работа в команде была ей в новинку, к тому же ей льстило, что она работает с доктором Гавилой. Она узнала его совсем недавно, но уже научилась верить ему. – Мы исходим из того, что похищение девочек и кладбище рук имеют какую-то причину. Абсурдную, быть может, но причину. Чтобы объяснить ее, надо знать нашего человека. Чем больше мы его узнаем, тем понятней она становится. Чем понятней она становится, тем ближе мы к нему подходим. Тебе ясно? – Да. Но в чем именно заключается моя роль? Горан понизил голос, но он зазвучал еще энергичнее: – Он же хищник, не так ли? Так покажи мне, как надо охотиться. Мила открыла принесенный с собой блокнот. Он услышал в трубке шелест страниц. Полицейский агент принялась читать вслух свои заметки о жертвах: – Дебби, двенадцать лет. Пропала из школы. Одноклассники видели, как она выходила после уроков. Ее отсутствие было замечено в дортуаре во время вечерней переклички. Горан отпил большой глоток из чашки и попросил: – Теперь про вторую. – Анника, десять лет. Поначалу все решили, что она заблудилась в лесу… Третью звали Сабина, самая маленькая, семь лет. Случилось это в городе, в субботний вечер. Ее похитили с карусели, прямо на глазах у родителей. Тогда городок был поднят по тревоге. Наша команда тоже принимала участие в поисках, и в это время пропала четвертая девочка. Мелисса, старше всех, тринадцать лет. Родители запретили ей выходить по вечерам. Но она нарушила запрет в день своего рождения, решив провести вечер с подружками в местном боулинге. – Все подружки явились. Не пришла только Мелисса, – напомнил Горан. – Каролину утащили прямо из постели, он проник в дом. И потом шестая… – С ней после. Остановимся пока на первых. Горан чувствовал удивительную связь с этой девушкой. Давно он не испытывал ничего подобного. – Давай рассуждать вместе, Мила. Скажи мне, как ведет себя наш Альберт. – Сначала он похищает девочку, которая находится далеко от дома и по натуре довольно замкнута. Поэтому никто ничего не замечает, и у него есть время. – Время для чего? – Это проба. Он хочет быть уверен, что у него все получится. Он располагает временем, чтобы избавиться от трупа и исчезнуть. – В случае с Анникой он был спокоен, но он все равно решил похитить ее в лесу, подальше от очевидцев. А как обстоит дело с похищением Сабины? – Ее он похищает на глазах у всех, в луна-парке. – Почему? – подзадорил ее Горан. – По той же причине, по какой похитил Мелиссу, когда все уже на ушах стояли. Или Каролину, прямо из дома. – И что это за причина? – Он почувствовал свою силу, приобрел уверенность. – Хорошо, – сказал Горан. – Идем дальше. Теперь снова расскажи мне историю кровных сестер. – Это многие делают в детстве. Укалывают булавкой указательный палец, а потом соединяют подушечки пальцев и хором читают стих. – И кто это сделал? – Дебби и шестая. – Почему Альберт выбрал ее? – спросил Горан. – Какая нелепость. Полиция начеку, все ищут Дебби, а он похищает ее лучшую подругу! Зачем он так рискует? Почему? Мила понимала, куда он клонит, и, хотя вслух сформулировала это сама, сознавала, что Горан подвел ее к этому. – Думаю, с его стороны это был вызов. Последнее слово, произнесенное Милой по телефону, будто отворило дверь в сознании криминолога. Он встал со стула и начал расхаживать по кухне: – Продолжай. – Он хотел что-то продемонстрировать. Например, то, что он хитрее. – Что он лучше всех. Явный эгоцентрик с синдромом нарциссизма и личностными отклонениями. Так, рассказывай про шестую. Мила опешила. – Но мы ее не знаем. – Все равно рассказывай. Говори то, что знаем. Мила отложила блокнот. Придется импровизировать. – Ладно, попробую. Лет столько же, сколько Дебби, раз они подружки. Двенадцать примерно. Это подтверждает и анализ обызвествления кости. – Так. Что еще? – Согласно акту судмедэкспертизы, она умерла не так, как другие. – А как? Напомни. Она полистала запись в блокноте: – Он отпилил ей руку, как и остальным. Но в крови и в тканях у нее обнаружена смесь сильнодействующих препаратов. Горан попросил ее повторить названия лекарств, перечисленных Чангом. Антиаритмики типа дизопирамида, ингибиторы АПФ, бета-блокатор атенолол. Это его настораживало. – Что и меня настораживает, – сказала Мила. У Горана Гавилы мелькнуло подозрение, что эта девушка умеет читать мысли. – На совещании вы сказали, что Альберт сократил сердечный ритм и одновременно уменьшил давление, – продолжала Мила. – А доктор Чан добавил, что целью его было искусственное замедление кровопотери, чтобы смерть была долгой. …искусственно замедлил кровопотерю, чтобы смерть была долгой. Не иначе хотел насладиться зрелищем. Искусственно замедлить кровопотерю. Чтобы она умирала как можно дольше. – Понятно. Что ты можешь сказать о ее родителях? – Каких родителях? – не поняла Мила. – Плевать я хотел, что ты ничего не написала в своем дурацком блокноте! Говори, что думаешь, черт тебя дери! «Откуда он знает про блокнот?» – спросила себя Мила, растерявшись. И начала рассуждать: – Родители шестой девочки не пришли вместе со всеми на сдачу анализов ДНК. Мы не знаем, кто они, поскольку от них не поступало заявления о пропаже. – Почему не поступало? Может быть, они еще ничего не знают? – Маловероятно. Искусственно замедлить кровопотерю. – Или у нее не было родителей? Может быть, она одна на свете? Может, до нее никому дела нет? – перечислял варианты Горан.