Шерсть свалявшаяся, липкая, красные глаза и раненая лапа. «Что ж он ее не убил?» – подумала Мила и шагнула к псу. – Ну-ну, не бойся, иди ко мне. – Как же он выжил тут один три месяца? – недоумевал Борис. Мила не спеша продвигалась к нему, пес пятился назад. – Осторожно, он напуган, может укусить. Мила не слушала предостережений; она потихоньку двигалась вперед и все время успокаивающе повторяла: – Не бойся, милый, ко мне, ко мне! Подойдя совсем близко, увидела бирку на ошейнике. В свете фонарика прочла имя. – Терри, ко мне, милый, не бойся. Наконец пес перестал пятиться. Мила протянула руку к его морде, давая понюхать ладонь. – Ладно, давай проверим этаж и вызовем остальных, – поторопил ее Борис. Пес поднял лапу, словно хотел показать на что-то Миле. – Погоди. – Что? Мила выпрямилась и увидела, что ньюфаундленд вновь завернул за угол и пополз по темному коридору. – Он зовет нас за собой. И они пошли за ним. Свернули за угол; эта часть коридора была короткой – всего несколько метров. В глубине, справа, дверь последней комнаты. Борис сверился с планом: – Выходит на другую сторону дома, но что там, не знаю. Дверь оказалась закрыта. Перед ней навалены разные предметы. Стеганое одеяло с разбросанными по нему костями, тапочек, цветной шарик, поводок и остатки еды. – Вот кто буфет разграбил, – усмехнулась Мила. – А сюда-то зачем он все притащил? Ньюфаундленд подполз к двери, словно говоря, что это теперь его конура. – Выходит, сам устроился? Но почему? В ответ пес начал скрести деревянную дверь и выть. – Приглашает нас войти. Мила взяла поводок и привязала пса к батарее отопления. – Сиди смирно, Терри. Пес понимающе гавкнул. Они отодвинули свалку от двери. Мила взялась за ручку, а Борис держал дверь под прицелом: тепловые датчики не обнаружили другого присутствия в доме, но береженого Бог бережет. В глубине души оба были уверены, что за этим тонким барьером скрывается трагический эпилог того, что творилось в этом доме несколько месяцев. Мила надавила на дверную ручку и толкнула дверь. Свет фонаря прорезал темноту и заметался по стенам. Комната была пуста. Площадь – метров двадцать примерно. Пол без покрытия, стены выкрашены белой краской. Окно занавешено тяжелой шторой. С потолка свисает лампочка. Похоже, этой комнатой никто не пользовался. – Зачем он привел нас сюда? – спросила Мила скорее себя, чем Бориса. – И где Ивонна с детьми? Хотя вернее было бы спросить: «Где их тела?» – Стерн! – Да? – Пускай заходят криминалисты, мы закончили. Мила вернулась в коридор и отвязала пса, который тут же рванул в комнату. Мила бросилась за ним, а он улегся в углу. – Терри, выходи! Но пес не двинулся с места. Она подошла к нему с поводком в руках. Он вновь залаял, но без угрозы. Потом стал нюхать пол возле плинтуса. Мила наклонилась к нему, отвернула в сторону огромную голову и направила на то место фонарь. Вроде бы ничего особенного. Но она разглядела. Коричневое пятнышко диаметром миллиметра три, не больше. Она наклонилась еще ниже и увидела, что пятнышко овальное и его поверхность слегка потрескалась. У нее не осталось сомнений. – Именно здесь все случилось, – сказала она. Борис не понял. Мила встала и повернулась к нему: – Здесь он их убил. * * * – Мы, вообще-то, замечали, что кто-то туда ходит. Но, видите ли, госпожа Ивонна Гресс была женщина одинокая, привлекательная. К ней иногда захаживали мужчины ночной порой. Начальник охраны сделал красноречивый жест, и Горан привстал на цыпочки, чтобы заглянуть ему прямо в глаза. – Прошу вас подобные намеки оставить при себе. Сказано это было нейтральным тоном, который действовал сильнее любой угрозы. Липовому полицейскому лучше бы оправдаться за такую оплошность – свою и подчиненных, но он, посоветовавшись с адвокатами из Капо-Альто, решил представить Ивонну Гресс как женщину легкого поведения только потому, что она была разведена и независима. Горан указал ему, что нелюдь (иначе не назовешь), который полгода безнаказанно входил и выходил из дома, именно этим предлогом и воспользовался, чтобы вершить свое черное дело. Криминолог и Роза просмотрели много видеозаписей, относящихся к упомянутому периоду. Правда, в ускоренном режиме, но они все запечатлели примерно одно и то же. Иногда маньяк не задерживался вечером, и, должно быть, как представил себе Горан, это были лучшие моменты для пленников. А может быть, и худшие: они ведь были привязаны к кроватям, и никто, кроме него, не мог хотя бы дать им воды. Насилие было для них и способом выживания, и наименьшим злом. Записи показывали этого человека и днем, когда он работал на стройке. Но он все время был в фуражке с козырьком, скрывавшим лицо от телекамер. Стерн допросил владельца строительной компании, нанявшей его на сезон. Тот показал, что звали его Лебрински, но имя было, разумеется, фальшивым. Такое случалось сплошь и рядом, ведь на стройках нередко работают иностранцы без вида на жительство. Закон обязывает работодателя всего лишь спрашивать у них документы, а вовсе не проверять их подлинность. Другие рабочие, трудившиеся на вилле Кобаши в тот период, отметили, что тип был довольно замкнутый и в разговоры ни с кем не вступал. Они поучаствовали в составлении словесного портрета, но сведения оказались слишком разноречивыми, чтобы принести хоть какую-то пользу. Закончив разговор с начальником частной охраны, Горан присоединился к своим на вилле Ивонны Гресс, где теперь хозяйничала команда Креппа. Пирсинги эксперта по отпечаткам весело позвякивали у него на лице, когда он летал по всем комнатам, как эльф в заколдованном лесу. А дом и впрямь казался заколдованным лесом: палас целиком закрыли прозрачной пленкой; там и сям развесили галогеновые лампы, высветив тот или иной угол или даже отдельную деталь. Люди в белых комбинезонах и защитных очках из плексигласа покрывали все поверхности соответствующими реактивами. – О’кей, не больно-то он хитер, наш клиент, – иронически заметил Крепп. – Помимо свалки, которую устроил пес, какого только барахла не оставил в доме: банки, окурки, использованные стаканы. Хоть на благотворительный аукцион выставляй его ДНК! – А отпечатки пальцев? – спросила Сара Роза. – Да полно! Но, увы, он не числится среди преступного элемента и приводов не имел. Горан задумался. Да, по таким следам на него не выйти. Конечно, паразит не так осторожен, как Альберт, который озаботился замкнуть камеры видеонаблюдения, чтобы проникнуть с трупом девочки в дом Кобаши. Но именно поэтому кое-что не укладывалось у Горана в голове. – А как же трупы? Мы просмотрели все записи: он ничего из дома не выносил.