– Я утром покрошила хлебца птичкам в парке, а то они в снегопад боялись из гнезда выглянуть и жались друг к дружке, чтоб согреться. Мила постучала в открытую дверь. Никла обернулась и просияла, увидев ее. – Девочка моя! – Монахиня поднялась и раскрыла ей объятия. – Вот радость-то какая! На ней была кофта блекло-синего цвета с закатанными до локтей рукавами (Никле вечно жарко), черная юбка до середины икры и кеды. Волосы короткие, седые. На очень бледном лице выделяются ярко-синие глаза. Весь облик внушает ощущение чистоты и покоя. На запястье у нее Борис заметил такие же красные пластмассовые четки, какие Мила повесила на зеркало машины. – Знакомься, это Борис, мой напарник. Борис несколько смущенно выдвинулся вперед: – Очень приятно. – Вас не иначе сестра Мэри встретила? – спросила Никла, пожимая ему руку. – Вроде бы. – Борис густо покраснел. – Не смущайтесь, она так действует на всех. – Она повернулась к Миле. – И что же ты, малышка, опять забыла на нашей Пристани? Мила нахмурилась: – Ты слышала про похищение девочек? – Мы каждый вечер молимся о них, но из новостей мало что узнаешь. – Я тоже тебе много не скажу. Никла посмотрела на нее пристально: – Ты насчет шестой? – Не наведешь меня на след? Никла вздохнула: – Я пробовала установить контакт, но это нелегко. Дар у меня уже не тот, что прежде: потускнел, притупился. Оно, может, и к лучшему: если совсем пропадет, надеюсь, мне позволят вернуться в монастырь к моим любимым сестрам. Никла Папакидис не любит, когда ее называют медиумом, говорит, что это слово не подходит для определения Божьего дара. В ней самой нет ничего особенного, она лишь сосуд, в который Господу было угодно поместить великий дар в помощь людям. Среди многих подробностей, поведанных Борису по дороге на Пристань, Мила рассказала о том, как Никла обнаружила в себе экстрасенсорные способности. – В шесть лет она уже прославилась в своей деревне, потому что умела находить пропавшие предметы: обручальные кольца, ключи от дома, завещания, запрятанные покойниками. Однажды вечером она пришла домой к шефу местной полиции. Пропал пятилетний мальчик, и мать была в полном отчаянии, умоляла найти ее сына. Никла посмотрела на нее и сказала: «Эта женщина лжет. Она закопала его в огороде за домом». Там его и нашли. Борис был потрясен этой историей. Может быть, именно поэтому и сел поодаль, предоставив Миле разговаривать с монахиней. – У меня к тебе необычная просьба, – сказала Мила. – Надо, чтобы ты поехала с нами и установила контакт с умирающим. В прошлом она не раз пользовалась помощью Никлы. Бывало так, что ей удавалось найти пропавших именно благодаря помощи монахини. – Девочка, я не могу никуда ехать, ты же знаешь. Я нужна здесь. – Знаю и все-таки настаиваю. Это единственная надежда для шестой девочки. – Так ведь я тебе сказала, что уже не могу поручиться за мой дар. – Я подумала о тебе и по другой причине. За верные сведения о девочке обещана крупная награда. – Знаю, слыхала. Но мне-то на что эти миллионы? Мила бросила взгляд вокруг, подумав, что было бы вполне естественно пустить эти деньги на ремонт. – Поверь, когда ты узнаешь все подробности, то найдешь применение этим деньгам. Соглашайся, Никла! – Сегодня Вера придет меня навестить. Это подала голос старушка, которая до сих пор лежала на кровати, молча глядя в окно. Никла подошла к ней: – Да, Нора, она обязательно придет. – Она обещала. – Я знаю. Она обещала и придет, вот увидишь. – А тот парень все там сидит. – Она указала на Бориса, который тут же вскочил. – Сидите-сидите, – успокоила его Никла и добавила, понизив голос: – Вера – ее сестра-двойняшка, она умерла лет семьдесят назад, когда они еще были детьми. Видя ошарашенное лицо Бориса, монахиня засмеялась: – Да нет, не подумайте, я мертвых с того света не вызываю. Но ей так приятно думать, что сестра придет навестить ее. Борис тут же вспомнил рассказы Милы и мысленно обозвал себя болваном. – Так ты поедешь? – не отставала Мила. – Потом тебя кто-нибудь отвезет обратно. Никла Папакидис еще немного подумала. – А ты мне что-нибудь привезла? Лицо Милы просияло улыбкой. – Конфеты ждут тебя в машине. Никла удовлетворенно кивнула, но тут же нахмурилась: – То, что я узнаю о том человеке, мне не понравится, ведь так? – Думаю, да. Монахиня сжала в руке четки: – Ладно, поехали. Свойство видеть знакомые черты в беспорядочном нагромождении образов – будь то облака, звезды или кукурузные хлопья, плавающие в миске с молоком, – называется парейдолией. Никла Пападакис видела их внутри себя и не считала иллюзиями. Ей нравилось это слово – у него было греческое происхождение, как и у нее самой. Она объясняла явление парейдолии Борису в машине, при этом не забывая поглощать одну шоколадную конфету за другой. Тем временем спецагент никак не мог опомниться от удивления, что нашел машину на том же месте и без единой царапины, что, по его мнению, в подобном квартале было невозможно. – Почему вы называете ваше заведение Пристанью? – Потому что оно такое и есть. Пристань. Для одних – место прибытия. Для других – отправления. – А для вас? – И то и другое. Вскоре вдали показались стены усадьбы Рокфордов. Перед домом их ждали Горан и Стерн. Сара Роза была наверху – разговаривала с медперсоналом, который ухаживал за умирающим. – Вы как раз вовремя, – сказал Стерн. – Еще утром наступило ухудшение. Врачи говорят, ему осталось несколько часов. Гавила представился Никле и объяснил, что от нее требуется, не скрывая, однако, своего скептицизма, поскольку уже видел в деле других медиумов, предлагавших свои услуги полиции. Часто вклад был нулевой или даже тормозивший расследование, ибо пускал сыщиков по ложному следу и внушал им бесполезные ожидания. Монахиню не удивило недоверие криминолога, она нередко видела такое выражение на лицах людей. Глубоко религиозного Стерна также настораживал дар Никлы. Он считал все это не более чем шарлатанством. – Но она хотя бы делает это не ради выгоды, – сказал он незадолго до приезда монахини еще более скептически настроенной Саре Розе. – Мне понравился криминолог, – вполголоса заметила Миле Никла, когда они поднимались на второй этаж. – Он не верит мне и даже не думает это скрывать. Замечание было вполне в духе Никлы. Мила знала, что оно идет от сердца, и была благодарна монахине, которую считала верным другом. Во всяком случае, эти слова рассеяли сомнения по поводу Горана, которые Сара Роза пыталась заронить в ее душу.