– Как это? – Вон мой дом, стоит у входа. – Он кивнул на припаркованную машину. – Я езжу по миру. – А зачем остановился? – Мне здесь нравится. Как-то раз ехал мимо и заметил грунтовую дорогу. Свернул и очутился здесь. Дом давно заброшен. Крестьянский, наверно: там позади сарай со всяким инструментом. – И куда делись крестьяне? – Откуда мне знать? Вероятно, во время засухи вместе с другими в город подались, в поисках лучшей доли. В этом районе много заброшенных ферм. – Что ж они не попробовали его продать? Рыжий хохотнул: – Да кто ж его купит? Земля тут ничего не родит. Он дожарил яичницу и выложил ее в две тарелки. Джозеф, не дожидаясь приглашения, вонзил вилку в желток. Оказывается, он изрядно проголодался. Вкус был восхитительный. – Что, вкусно? Ну, ешь, не торопись. Если надо, еще поджарим. Джозеф жадно отправлял в рот кусок за куском. – И долго ты здесь пробудешь? – с набитым ртом спросил он. – Думал пожить до конца недели. Зима в этих краях суровая. Вот накоплю провизии, поезжу по другим фермам – вдруг и там мне что-нибудь сгодится. К примеру, сегодня утром тостер нашел. Сломанный, правда, но я починю. Джозеф вместе с едой вбирал все подробности, как будто составляя учебник с различными жизненными сведениями: к примеру, как приготовить отличный завтрак из яиц, масла и корейки или как запастись питьевой водой. Возможно, думал, что все это пригодится ему в новой жизни. Он поймал себя на мысли, что завидует незнакомцу. Тот живет бедно и трудно, а все лучше того существования, которое доныне влачил Джозеф. – Между прочим, мы с тобой даже не познакомились. Рука Джозефа с вилкой застыла в воздухе. – Если не хочешь называть своего имени, ну и ладно. Ты мне все равно нравишься. Джозеф продолжал есть. Хотя хозяин не настаивал, ему захотелось как-то отблагодарить его за гостеприимство. И он решил поведать этому человеку кое-что о себе. – В пятьдесят лет я точно умру. И рассказал о проклятии, тяготеющем над мужчинами его рода. Рыжий внимательно слушал. Не называя имен, Джозеф сообщил, что богат, и объяснил происхождение своего капитала. Рассказал о смелом и предприимчивом деде, который заложил фундамент финансовой империи, о гениальной хватке отца, преумножившего размеры наследства, и, наконец, о себе, лишенном цели в жизни, поскольку все уже завоевано и достигнуто. Он пришел в этот мир только для того, чтобы востребовать громадное состояние и смертельный ген. – Я понимаю: от наследственной болезни не убежишь, но для денег всегда можно найти применение. Почему бы тебе не отказаться от них и почувствовать себя свободным. – Я вырос среди денег, без них я не проживу и дня. Что так, что этак – мне все равно суждено умереть. – Ерунда! – Хозяин поднялся и пошел мыть сковородку. Джозеф попробовал объяснить более внятно: – Я мог бы получить все, что пожелаю. Именно поэтому я не знаю, чего желать. – Что за чушь ты несешь? Не все можно купить за деньги. – Все, можешь мне поверить. Если б я захотел твоей смерти, то нанял бы людей, они бы тебя убили, и никто никогда об этом бы не узнал. – А ты пробовал? – спросил тот, на сей раз без усмешки. – Что? – Пробовал нанять людей, чтобы кого-то убили? – Я – нет, но мой отец и дед нанимали, я знаю. Последовала пауза. – Да, но здоровье не купишь за деньги. – Это правда. Но если заранее знаешь, когда умрешь, считай, проблема решена. Богачи потому и несчастны, что знают: рано или поздно придется отдать все, чем владеешь. Деньги с собой в могилу не унесешь. А мне не нужно мучиться и гадать, когда я умру: за меня уже все подсчитано. Человек на мгновение задумался. – Ты прав, – сказал он, – но ведь это грустно – ничего в жизни не желать. Ведь есть же вещи, которые тебе нравятся всерьез. Вот с них и начни. – Мне нравится ходить. С нынешнего утра мне нравится яичница с корейкой. Еще мне нравятся мальчики. – То есть ты этот?.. – Даже не знаю. Я с ними сплю, но не могу сказать, что это мое главное желание. – Так попробуй разок с женщиной. – Может быть, и стоит. Но прежде я должен пожелать ее, понимаешь? Я не умею лучше объяснить. – Ну почему же. Я все понял. Он поставил сковородку на скамью вместе с остальной посудой. Потом бросил взгляд на кварцевые часы: – Уже десять. Мне надо в город, купить кое-какие детали для починки тостера. – Ну, я пойду. – Да нет, зачем? Оставайся, отдохни малость. Я к вечеру вернусь, поужинаем вместе и еще поболтаем. Ты занятный малый. Джозеф взглянул на ободранный диван, и почему-то его вдруг неудержимо потянуло к нему. – Ладно. Посплю немного, если ты не против. Человек с улыбкой кивнул: – Вот и славно! – Он двинулся к выходу, но на пороге оглянулся. – Кстати, что бы ты хотел на ужин? Джозеф пожал плечами: – Не знаю. Удиви меня. Чья-то рука несильно потрясла его за плечо. Джозеф открыл глаза и понял, что проспал до вечера. – Ну ты даешь! – улыбнулся его новый друг. – Проспал девять часов подряд! Джозеф, потягиваясь, поднялся. Давно ему не удавалось так хорошо выспаться. И давно он не чувствовал такой блаженной истомы. – Что, ужинать пора? – спросил он. – Сейчас огонь разведу и быстро приготовлю. Я привез курицу и картошку – пожарить. Как тебе такое меню? – Отлично. Есть очень хочется. – А ты пока что пива хлебни. Вон, на подоконнике. Джозеф никогда не пил пива, если не считать имбирного эля, с которым мать готовила рождественский пунш. Он вскрыл упаковку и сорвал с банки язычок. Припал губами к алюминиевому краю и сделал большой глоток. Холодный напиток полился внутрь, слегка обжигая пищевод. Приятное чувство утоления жажды. После второго глотка он громко рыгнул. – Будь здоров! – воскликнул хозяин. На улице холод, а в доме от пламени камина поплыло благостное тепло. Зажженная на столе керосиновая лампа слабо освещала комнату. – В жестяной лавке мне сказали, что тостер подлежит ремонту. Хозяин даже посоветовал, как его починить. Вот и хорошо, починю и толкну на какой-нибудь барахолке. – Тем и живешь? – Да как придется. Люди выбрасывают кучу полезных вещей, а я подбираю, привожу в порядок и перепродаю. Кое-что себе оставляю, к примеру вот эту картину. Он показал на пейзаж без рамки. – Почему именно ее? – поинтересовался Джозеф. – Не знаю, она мне нравится. То ли напоминает места, где я родился, а может, это я выдумал, как знать, ведь я столько мотаюсь по миру.