– Ты во многих местах побывал? – Не счесть. – На миг он унесся мыслями куда-то далеко, но тут же опомнился. – Курица у меня особенная, вот увидишь. И кстати, у меня есть для тебя сюрприз. – Сюрприз? Какой сюрприз? – Потом. После ужина. Они сели за стол. Курица с картошкой была зажарена в самый раз, с ароматной хрустящей корочкой. Джозеф дважды просил добавки. Тип (мысленно Джозеф называл его теперь именно так) жевал с открытым ртом и мигом осушил три банки пива. После ужина он достал самодельную резную трубку и кисет табаку. Неспешно набивая и раскуривая ее, проговорил: – Знаешь, я много думал о том, что ты мне сказал утром. – О чем именно? – Ну, о желаниях. Это не идет у меня из головы. – Да что ты? А почему? – Я не думаю, что так уж плохо точно знать, когда окончится твоя жизнь. Наоборот, по-моему, это преимущество. – И в чем оно состоит? – Тут все дело в том, с какой стороны взглянуть. Кто-то видит, что стакан наполовину полон, а кто-то – что наполовину пуст. Можно жить, как под дамокловым мечом, в ожидании смерти, а можно точно рассчитать, что ты успеешь за этот срок. – Я не совсем понял. – Ты, верно, думаешь так: «Раз я точно знаю, что умру в пятьдесят лет, значит не имею никакой власти над моей жизнью». Но ты ошибаешься, друг мой. – Что ты имеешь в виду под «властью»? Тип вытащил веточку из огня и горящим кончиком разжег трубку. Глубоко затянулся и только потом ответил: – Власть и желание идут рука об руку. Это явления одного порядка. Второе зависит от первого и наоборот. И это не какая-то философская мура, а закон природы. Ты утром правильно сказал: мы можем желать только то, чего не имеем, а раз, по-твоему, у тебя все есть, то и желать тебе нечего. Но ты так думаешь, потому что твоя власть исходит от денег. – А что, есть и другая власть? – Конечно. Скажем, власть воли. Ты этого не поймешь, пока не испытаешь. Но мне почему-то кажется, что ты не захочешь. – Почему же? Я бы попробовал. Тип глянул на него прищурившись: – Уверен? – Более чем. – Ладно. Перед ужином я обещал тебе сюрприз. Сейчас покажу. Идем. Он встал и направился к одной из закрытых дверей. Джозеф несколько неуверенно последовал за ним и остановился на пороге. – Гляди. Он шагнул в темноту и услышал оттуда чье-то прерывистое дыхание. Решив, что там какой-то зверь, отскочил назад. – Не бойся, – подбодрил его тип. – Вглядись получше. Джозефу потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Свет керосиновой лампы на столе едва проникал сюда, чтобы осветить лицо мальчика. Он лежал на кровати; руки и ноги были связаны толстой веревкой, обвитой вокруг распорок. На нем была клетчатая рубаха и джинсы, ноги босые. В рот вставлен платок, завязанный узлом на затылке, поэтому парень мог издавать только нечленораздельные звуки, что-то вроде мычания. Волосы взмокли от пота. Он извивался, как животное на бойне, и жмурился от страха. – Кто это? – спросил Джозеф. – Подарок тебе. – И что мне с ним делать? – Все, что хочешь. – Но я даже не знаю, кто он. – И я не знаю. Он голосовал на дороге. Я его забрал, когда ехал сюда из города. – Так, может, развязать и отпустить его? – Если ты действительно этого хочешь. – Почему же я не должен хотеть? – Потому что ты решил проверить, каким образом власть связана с желанием. Если хочешь развязать его – развяжи. А если у тебя есть иные желания, ты властен их осуществить. – Ты имеешь в виду секс? Тип разочарованно помотал головой: – Твой кругозор весьма ограничен, мой друг. В твоем распоряжении человеческая жизнь, величайшее, самое удивительное творение Божье, а тебе ничего не приходит в голову, кроме как его вздрючить? – И что я буду делать с человеческой жизнью? – Ты сам сегодня сказал об этом: если тебе понадобится кого-либо убить, ты наймешь людей, которые сделают это за тебя. Ты в самом деле считаешь, что властен лишить кого-то жизни? Это твои деньги обладают властью, а не ты. Познать такую власть ты сможешь, лишь отняв жизнь своими руками. Джозеф еще раз поглядел на парня, у которого в глазах был безумный страх, и произнес: – Но я не хочу ее познавать. – Потому что боишься. Боишься последствий, наказания, чувства вины. – Вполне нормально всего этого бояться. – Нет, не нормально, Джозеф. Он даже не заметил, что тип назвал его по имени, потому что лихорадочно переводил взгляд с него на пленника. – А если я тебе скажу, что ты можешь это сделать, можешь отнять у человека жизнь и никто никогда об этом не узнает? – Никто? А ты? – Я его похитил и привез сюда, или ты забыл? А после я избавлюсь от его трупа. Джозеф опустил голову: – И никто не узнает? – Если б ты точно знал, что останешься безнаказанным, у тебя бы возникло желание попробовать? Джозеф долго смотрел на свои руки; дыхание вдруг стало учащенным, он испытал странную, незнакомую эйфорию. – Дай нож, – хрипло пробормотал он. Тип вышел на кухню. Ожидая его, Джозеф смотрел на парня, который умолял его взглядом и плакал. При виде этих беззвучных слез ничто не шелохнулось в его душе. Его же никто не станет оплакивать, когда в неполных пятьдесят недуг отца и деда заберет его. Для мира он так и останется богачом, не заслужившим ни капли сочувствия. Тип вернулся с длинным, остро заточенным ножом, который вложил ему в руки. – Ничто так не греет душу, как отнять жизнь, – сказал он. – И даже не у врага, не у того, кто причинил тебе зло, а у любого человека. Отняв ее, ты становишься равным Богу. С этими словами он вышел и плотно закрыл за собой дверь. Свет луны проникал сквозь сломанные ставни, играя на лезвии ножа. Парень корчился на кровати, и Джозеф ощущал его ужас не только на слух, но и нюхом – затхлое дыхание, потные подмышки. Он подошел к кровати медленно, вслушиваясь в скрип своих шагов по полу и давая пленнику осознать происходящее. Приставил острие ножа к его груди. Может быть, что-нибудь сказать ему напоследок? Но ничего не приходило в голову. Внезапно по телу Джозефа прошла судорога, и он испытал то, чего никак не ждал, – мощную эрекцию. Он поднял нож на несколько сантиметров, провел им по всему телу мальчика до живота. Помедлил. Перевел дух и слегка проткнул острием ткань рубашки, почувствовав живую плоть. Парень пытался закричать, но смог издать лишь жалкое подобие крика. Джозеф утопил острие еще на несколько сантиметров, сделав глубокий рваный надрез на коже. Поморщился при виде белого подкожного жира. Но рана еще не кровоточила. И тогда он всадил нож глубже, пока не почувствовал на руке тепло крови и не почуял острый запах кишечных выделений. Парень выгнул спину, невольно помогая своему убийце. Джозеф надавил еще и еще, и наконец острие ножа воткнулось в позвоночник. Его жертва изогнулась перед ним жуткой дугой из мышц, жил и кровавого мяса. Еще несколько секунд тело сохраняло это положение, потом тяжело, как неодушевленный предмет, рухнуло на кровать. И в этот миг сигналы тревоги… * * * зазвонили разом. Врач и сестра подбежали к больному, подкатили тележки с дефибриллятором. Никла, соскользнув на пол, пыталась восстановить дыхание; транс рассеялся. Мила держала ее руки за спиной, пытаясь помочь ей дышать нормально. Врач рванул пижаму на груди Джозефа Б. Рокфорда, отчего пуговицы разлетелись в разные стороны. На одной Борис поскользнулся и едва не упал, когда бросился помогать Миле. Врач подсоединил к груди Джозефа поданные сестрой электроды дефибриллятора. – Разряд! – скомандовал он.