— Петр? — вытаращил глаза Козлякин. — А кто ж еще? Обухом тяжеленным новости ударили. Забыл сразу и про семечки, и про планы. Стоит и не слушает уже, что старатель замшелый рассказывает. Минут десять сообразить не мог, что дальше делать, а потом ноги сами побежали. Для начала к Заморенку во двор глянул. Холодный дом. «Девятка» малиновая снегом запорошена — нет никого. «Парни, когда вниз шли, помирать не собирались, — подумал Володька. — Цели у них были ясные, так что за их поход никто не в курсе». Следов на дворе нет, а значит, абрек с ножом застрял где-то на верхних уровнях — тоже хорошая новость. Следом решил дом отца петровского осмотреть, и обомлел. Стоит на дороге рядом «крузак» очкастого — родственничка быковского. Страсть не хотелось по снегу в кармашек за гараж мраморный забираться, но заставил себя. Полез. Пару минут всего пролежал, и выходят на двор Петр и Мишка-наследничек. — Жалко, ничего мы в камнях не понимаем, — Петр говорит. Второй голос более уверенный. — Чистой воды они должны быть и без трещин, — гудит собеседник. — Вот как эти два. Остальные, скорее всего, мусор. «Камни. Чистой воды? Драгоценные! Так вот, что такое $ быковское. Не подвело чутье. Что же ты, батя, молчал-то? — закричал он давно упокоившемуся старику. — Неужели все вынули?» — Жалко, времени не было остатки забрать, — продолжает тем временем Петр. — Я туда даже молотком сунулся. Глубины — сантиметров восемьдесят. — И со всех сторон кристаллы выходят, — произнес второй. — Так что почти метровая каверна с изумрудами… Мир обрушился. Изумруды! Надо теперь мешать всячески и умников этих в штрек с сероводородом не пускать. «Как они выжили-то? — задумался Козлякин, а перед глазами его еще раз картинка поджога развернулась, как Заморенок-покойничек факелы за дверцу швырял. — Смотри, какие удачливые, а кто их выпустил?» И только тут понял Володька, что выбрались вчетвером. Как уж там — не важно, но выбрались. «А наружу они как попали? Где выходили-то? — чуть не заорал он. — И МЧС им зачем?» Нет ответов. Лежит на снегу Козлякин и чуть не плачет от злости. Провалился его план. Только Заморенка и прибрал, но при нынешнем раскладе лучше б не делал этого. Все теперь против него — кровь опять же осталась. «Нашли они следы, — понял Козлякин. — На меня, конечно, мало что указывает. Может, они между собой повздорили и, не разобравшись, уложили друг друга? Интересно, как быстро спасатели приедут?» — Через час эмчеэсники явятся, — отвечает на его вопрос Петр, — снова вниз полезем. «Через час, — прикинул Володька. — Еще час на подготовку — есть время». Опять все ему на руку, если это так назвать можно. — Кто предупрежден, тот вооружен, — бормочет Козлякин да из щели наружу лезет. Нужно теперь обратно нырять быстрее да смотреть, что там спасатели делать будут. Максимка глаза вытаращил, когда батя взъерошенный в дом завалился. Как о бане спросил — пожалел. — Какая баня? — отец орет. — Шмотки давай! Вниз полезу. Засуетился Максимка, а тут звонок на калитке кто-то давит. Глянул Володька в протайку оконную и обомлел. Стоят за палисадником милиционеры в форме, и машина, милицейская стоит. 47. М. Птахин Дом петровский снова штабом стал. Эмчеэсники аж на трех тачках притащились. Два «крузака» и шедевр отечественного автопрома — внедорожник «патриот». Рассматривал я в свое время вариант приобрести такую машину. Питал надежды про «цена и качество», но не задалось. Обогнал меня старый друг Сашка Канторович — приобрел себе это счастье. Выждал я полгодика и вопросик ему задаю: как, мол, машина, Саня? — Дерьмо автомобиль, — отвечает. — Но если купить соберешься — у меня бери. С той поры, как «патриот» вижу, смех меня разбирает, и сразу историю эту вспоминаю. Старшим у спасателей подполковник войсковой. По всему видно, оторвали мы его от важных дел. Злющий. Ну, думаю, повеселю его, и, когда знакомились, встал, как в армии когда-то, и представился честь по чести: — Старший лейтенант Птахин, воинская часть 74286. Вздрогнул подполковник. Закрутилась, смотрю, в глазах у него пелена армейская времен СССР. Руку с чувством жмет. Род войск спрашивает. Какое училище заканчивал. — Мотострелок, — отвечаю. — А вот с училищем промашка. Двугодичник я. После института через год призывался. Всего-то и образования — кафедра военная. Оттаял после такой встречи подполковник, по имени представился: Сергей Васильевич. — Ну что, парни, — говорит он своим офицерам. — Задали нам ребята задачку. Непонятно, кто в подземелье том шурует. Экскурсанты, — делает он ручкой в нашу сторону, — кровь видели, так что, вполне вероятно, помощь наша там требуется. Оказывается, Анечка в управлении областном на хорошем счету. Васильевич так и сказал: мол, если б не Аня, в жизни бы с таким размахом экспедицию не стал бы сочинять. Смотрю, а при упоминании имени девчонки нашей взгляд у подполковника странный становится. «Ну, — думаю, — не миновали и тебя стрелы амура, командир». Интересуюсь: — А вы раньше вместе работали? Зыркнул на меня подполковник, как рублем одарил, а принцесса наша отвечает: мол, было один раз, когда на реке Анод в Бурятии сплавщики с тридцатиметрового водопада рухнули. Нужен был человек, местность знающий, и кроме Анечки никого быстро тогда не нашли. «Понятно, — рассматриваю сочувственно эмчеэсника. — Ранен!» План обсудили быстро. Заходим, как и в первый раз, через ствол 4-й шахты по открывшейся штольне. Дальше делимся на группы. Проводником Петр. Выяснилось, что эмчээсники все как один — любители спелеологии и с альпинизмом на «ты». Лысый уже о чем-то с одним лейтенантом спор затеял. Термины сыплются, что твой горох. Устал я от их белиберды и собственный планчик вынашиваю. Оттянул Петруху перед самым выходом в сторону. — Рассказывай, — говорю. — Что мне делать, когда в штрек залезу? Ну, как каверну эту раздалбливать? Оказывается, сложно все. Кальцитовое пятнышко небольшим было, и все, что на нем крепилось, уже у нас. Петр и сам не знает, что дальше делать. — Ну не геолог же я, чего пытаешь? Поковыряйся, может, еще что выудишь. Злюсь: — Круто! А остальное врагу оставим? Петр фыркать начал: мол, отвяжись и делай что хочешь, видите ли, у него сейчас другие задачи. «Ладно, — думаю, — раз уж у нас внутри спасательной экспедиции еще один поисковый отряд созрел, партнер для меня остается только один — Сережка». Перехватил его и план свой поведал, что собираюсь я под прикрытием чеэсников еще раз в штрек занырнуть на остатках кислорода. Серега сразу морду заговорщицкую сделал: мол, секрет есть секрет. Любой на него сейчас глянет и сразу поймет, что затеял парень не меньше чем государственную измену. — Ты попроще, попроще, — шепчу. — Все пироги внизу будут. Момент улучим — и к норе вонючей. А здесь улыбайся давай и Сергея Васильевича слушай. Ржет Серега. Молодец. Меньше суток прошло, как его течением реки подземной от нас унесло, а он проспался и в порядке уже. Когда Анечка из дыры черной выбралась, мы оба под хмельком были. Племянник Сашка где-то на пути к нам, а Петруха еще в потоке. Классная штука — водка. Анечка тоже хлебнула из фляги, не хуже иного парня. Вот что значит — таежная школа. — Заново родился? — Серегу спрашивает. — Нет. Первый раз помер, — хрипит он, а корка ледяная на верхней одежде горбом стоит. И впрямь. Сейчас уже шутить можно да смеяться, а тогда, как подхватил его ледяной поток подземный, попрощался Серега со всеми, кто ему дорог. Сначала не было испуга, говорит. А потом, как вода под шкуру полезла и пару раз течением перевернуло, настоящий страх пришел. — Когда в дыру меня засосало, понял я, что конец мне. А уж как воздух закончился… Сопит в темноте. «Эх, — думаю, — если бы не водка и не белье сухое, загибаться бы нам сейчас, а так еще сносно». Тут Петруха из дыры вываливается. Мы и его давай переодевать и водкой пичкать. Вот оно, счастье. Пьет товарищ наш из фляги, а я неожиданно состояние его умиротворенное почувствовал: мол, закончилось все…