– Видали, облюбовал место около Серебряных ворот? И никакой дочки у него, скорее всего, нет, обычный сводня, посредник. Городская беднота торгует прелестями своих дочерей почем зря. Это вполне законный бизнес. Имейте в виду, что если будет ребенок, то половину его содержания возьмет на себя корона, а вторая половина пойдет из вашего жалованья. Не слишком обременительная рента, но у нас бывали такие ухари, что проматывали на алименты все доходы и даже проценты с контрибуции. Хотя одного ребенка прижить вполне можно, это будет помощью местной голытьбе. Девушка, переспавшая с солдатом, не лишается чести, все об этом знают. Выйдет замуж, как положено, и ребенок от героя Овергора будет любим и обласкан заботой. Но знакомиться с ними нужно честь по чести, в сквере Свиданий, а не через таких грязных оборванцев, околачивающихся у ворот. Только этот закон касается солдат, то есть тех, кто окончил Школу и присягнул королю, на вас же, несмысленыши, он пока не распространяется. Ха, а этот негодник сказал, что готов рискнуть. Забавно. – Подари мне чего-нибудь на счастье, герой, – крикнул Риордану вполне прилично одетый человек из открытой двери одного из домов. – Чего? – смутился тот. – Да что угодно! На удачу. – У меня ничего нет, – еще больше смутился Риордан. – Вот тебе башмак, дядя, – воскликнул Дертин, запуская здоровенную ладонь в дорожный мешок. – Лови, он счастливый. Его родной брат с одного удара зашиб бесноватую молнию. – Как тебя зовут, щедрый господин? Кого мне поминать в молитвах? – Поминай клан Прочного круга, – помедлив, ответил Дертин. Скиндар, который слышал весь разговор, удовлетворенно хмыкнул. – Вот, наш здоровяк приобрел себе персонального поклонника. Он будет теперь следить за твоим каждым вздохом, парень. Потому что если ты прославишься, он сможет загнать твой сувенир за большие деньги. – Насколько большие, господин капрал? – уточнил Дертин. – Приличные. – Больше никому не подарю ни нитки, – запальчиво произнес новобранец. – Этот жулик, считайте, только что меня облапошил на моих же шмотках. Они поднимались по улице в гору, а позади ширился и нарастал народный гул. Новость о пополнении Воинской школы перелетала из одного дома в другой, она словно птица порхала по балконам, словно степное поветрие врывалась в темноту подъездов и выволакивала оттуда зевак. Люди на ходу дожевывали свой вечерний хлеб, набрасывали на плечи кафтаны, плащи, пелерины и спешили к площади школы, чтобы не пропустить знаменательного для всего Овергора события. Рекруты под взглядами густеющей толпы приосанились, расправили плечи, но внутри каждого плескались волнение и тревога. Улица вывела их на перекресток. Дома, которые от самых ворот казались для них вершиной зодчества, стали еще роскошней. Теперь новобранцы стояли в окружении настоящих дворцов с бельведерами вместо шпилей. Их фасады были украшены капителями и резными гирляндами из лазурного порфира, все балконы превратились в просторные балюстрады для вечерних прогулок. – Это Цветочная улица, обиталище знати, – пояснил Скиндар. – Когда мы побеждаем в войне, тут все по колено завалено букетиками степных ирисов в честь наших фиолетовых штандартов. А если поединщики не справились, то вы увидите здесь россыпь траурных черных маргариток. На цветах тоже можно сделать состояние во время кампании. Или разориться. Если шагать по Цветочной улице налево, то выйдете прямиком к Глейпину, королевскому дворцу. По сравнению с ним здания, что вы видите вокруг – просто сараи. Но у меня нет времени устраивать для вас экскурсию. Нам нужно успеть в школу, пока весь город не высыпал на Центральную площадь. Дорога вперед ведет к зданию школы, направо – к Золотым воротам, но туда вам пока рано. Прибавим шагу! Через десять минут быстрой ходьбы они наконец добрались до конечной цели своего путешествия. Их взорам открылось то место, о котором каждый был наслышан с детства. Тут писалась история Овергора. Здесь взлетали вверх карьеры и обрывались судьбы, здесь из мужества прорастал героизм, а злодейское веретено интриги смешивало в одну кучу безумные надежды и тонкий расчет. Они вышли на Центральную площадь города, на которой располагался их новый дом – Воинская школа. Когда-то она именовалась Королевской Солдатской школой, но папаша Вертрона Гедрик Мудрый, с прозорливостью истинного монарха устранил из названия первое слово и поменял второе. Забор, который ее окружал, поразил Риордана до глубины души. Он состоял из сотен, а может быть даже тысяч единиц оружия, которое, видимо, вставлялось в него по мере выхода из строя. Риордан видел затупленные копья, зазубренные лезвия алебард, погнутые и расколотые клинки. Эта изгородь была грозным монументом опасному ремеслу поединщика и одновременно – историческим памятником всех войн Овергора, потому что местами забор украшали чеканные надписи с датами: «Меркийская война, 1615, победа», «Кампания против Фоллса», «Крайонский епископат, 1608, победа». Вокруг устрашающей ограды по всему контуру школы, кроме входа, были обустроены деревянные зрительские трибуны. Высокий настил поднимал их таким образом, чтобы было удобно обозревать пространство двора, плац с флагштоком и десятки тренировочных площадок. Несмотря на поздний час, на трибунах там и сям сидели зрители. Особенно много было ребятни, но Риордан заметил также солидных по возрасту горожан и даже семьи. Некоторые раскладывали по лавкам принесенную с собой снедь, чтобы вкушать ужин вместе с излюбленным зрелищем – наблюдением за повседневной жизнью своих кумиров. – Привыкайте, – усмехнулся Скиндар. – Как я и говорил вам ранее, с этой минуты до самой смерти каждый ваш вздох пройдет под взглядами толпы. – Это ребята из Вейнринга, – крикнул кто-то с трибуны. Риордан удивился, что они еще шагу не ступили во двор, а местные уже осведомлены об их прибытии. Об этом же, наверное, подумал каждый из рекрутов, а капралу было совсем не сложно угадать их мысли: – Не пройдет и недели, как здешний люд будет знать о вас все. Не удивляйтесь. На различных ставках тут спускают изрядные капиталы, а букмекерство – точная наука. В основном, конечно, больше спускают, чем наживают. Это тоже часть жизни народа и движения капитала. – Осмелюсь побеспокоить, господин капрал, – обратился к Скиндару Хоракт. – А на что ставят? – Да на что угодно. Они будут биться об заклад насчет вашей будущей специальности, назначать ставки, кто уйдет с первого тренировочного боя битым, а кто нет. – Выглядят вроде ничего, – бросил кто-то из зрителей. – Кроме вон того, щуплого. – Попридержи язык, раз ничего не смыслишь в фактуре бойцов, – яростно заорал в ответ с другой трибуны солидный господин в шляпе с пером стеклянного грифа. – Посмотри лучше на его длину рук и широкие кисти. Такие вот тощие и жилистые и есть самые лучшие воины. Тридцать роганов на этого парня! Кто знает, как его зовут? Я держу пари, что он сдаст экзамен и будет в первой тройке выпуска. – Ставка принята, – немедленно отозвался маленький человечек в строгом сером сюртуке. – На молодца из Вейнринга. Как его имя? – Его зовут Риордан, – гаркнул в ответ Тиллиер. – И этот тощий вздует одной рукой любого из вас, горлопаны! – Эй, балбес, мы не разговариваем с трибунами, – немедленно одернул новобранца Виннигар. – И уж точно никогда не грубим зрителям. – Тем более что многие из них – знатные вельможи, а также их дети, – добавил Скиндар. – И места здесь стоят недешево. За годовую ложу напротив тренировочного поля номер шесть герцог Эльвар, родной брат королевы Эйны, отвалил перекупщику сто восемьдесят золотых монет. Тиллиер ответил не совсем почтительным протяжным свистом. Скиндар нахмурился, но ничего не сказал. Они подошли к центральному входу. Вновь, как у ворот города, по обе стороны выстроился караул из стражи, и второй раз за день Риордан услышал лязг железных нашлепок алебард, грохнувших о камни мостовой. Вперед выступил начальник караула: – Господин капрал, поздравляю с прибытием! У нас тут… – Уже знаю, – кивнул Скиндар. – Все готово? – Да. – Тогда мы заходим. – Пополнению школы. Салют! Риордан, как и остальные, жадно всматривался в пространство двора. Он видел огромное здание, окруженное многочисленными постройками, тренировочные площадки с навесами для оружия, а перед самой школой располагался прямоугольный плац с высоким флагштоком, на котором трепетало сине-фиолетовое знамя Овергора. Но не это приковало их взгляды. Позади здания виднелась высокая стела, которая возвышалась, наверное, над доброй половиной города. Ее поверхность сияла серебряным блеском, а ее верхняя часть точь-в-точь напоминала эфес шпаги: крестообразная гарда, круглое навершие. – Погодите, это же. – начал Тиллиер. – Да-да, все верно, она копия клинка с нашего флага и герба, – ухмыльнулся Скиндар. – Представляете, сколько серебра пошло на ее отделку? Внутри-то, само собой, железо и камень. Король Вертрон приказал воздвигнуть ее в память о меркийской победе. Многие говорят, что его гордыня стала нашим проклятием с того времени. Но мы постараемся все исправить. И едва капрал закончил свою мысль, как из навершия шпаги на стеле повалил густой белый дым, а еще через несколько мгновений сквозь дым прорвалось ярко-синее пламя. Оно плыло над городом в вечерних небесах, его отблески синей печатью ложились на лица зрителей. Трибуны взревели. – А почему огонь синий, господин капрал? – спросил Хоракт. Ему ответил Виннигар: – Потому что наш флаг синий, олух. Меч, клинком вниз, на сине-фиолетовом фоне. Это знак всему городу, что школа приветствует свое пополнение. Гордитесь, молокососы, это все в вашу честь. Господин капрал, я могу быть еще чем-нибудь полезен? – Нет, Виннигар, ты свободен. Спасибо за службу. – Сладкой погибели, господин капрал. Виннигар, поглубже надвинув капюшон, тут же удалился за ворота. Риордан отметил, что Скиндар проводил его взглядом, полным сожаления. Как только они миновали ворота, к Скиндару с нескольких сторон устремились работники школы в таких же мундирах, как у капрала, только без знаков отличий. Скиндар первого же послал за Мастером войны, а поговорив еще с парой человек, снова обратился к рекрутам: – Так, вы, четверо, идите на плац, под знамя и постройтесь по росту лицом к входу в здание. Сейчас будет ваш первый смотр, и его будет проводить Биккарт, Мастер войны Овергора. Тиллиер, не вздумай раскрыть свою пасть. Ни под каким предлогом. Получишь десять палок немедленно. Все поняли? Молчать и слушать! – Осмелюсь побеспокоить, господин капрал, а если он меня о чем-то спросит? Тоже молчать? – удивился рекрут. Скиндар усмехнулся. – За это не переживай. Вопрос от Мастера войны нужно еще заслужить. Ну, что застыли? Марш! Выполнять команду! Они построились, как велел капрал, каждое мгновение чувствуя на себя взгляды трибун и людей во дворе школы. И сами, в свой черед, глазели на все вокруг, а в особенности на народ, что находился во дворе. Наслышанные о подвигах поединщиков, рекруты жаждали мгновения, чтобы самим воочию увидеть хотя бы одного из этих прославленных героев. Но никого из собратьев по будущему ремеслу в этот час они не приметили. Может быть, из-за трагического события, что произошло сегодня, а может, по причине позднего времени ни на плацу, ни на тренировочных площадках не было ни души, кроме работников школы в форменках. Одни подметали землю, другие копошились в оружии и доспехах, остальные сновали по каким-то делам и обязанностям. Рекруты уже пару минут переминались с ноги на ногу, когда широкая дверь школы отворилась, и по широким ступенькам к ним на плац спустился человек. Он был одет в просторную белую рубаху, запахнутую набок и перехваченную поясом на изрядном и выдающемся вперед животе. Человек был среднего роста, но с неимоверной ширины плечами, и всю эту массивную конструкцию поддерживали крепкие, но кривые ноги, обутые в мягкие сапоги. Несмотря на вес, он двигался быстро, и в его походке было что-то от повадок хищного зверя. Ликом он был уродлив настолько, что Риордана на его фоне могли бы посчитать форменным красавцем. У него был абсолютно лысый череп, по бокам которого висели мясистые жирные уши, а обе губы были рассечены ударом то ли меча, то ли ножа, отчего казалось, будто его лицо состоит из двух частей. – Вот он, знаменитый Биккарт, «четыре улыбки», – шепнул Хоракт. – Словно болотную жабу на задние лапы поставили, – брякнул Тиллиер. – Молчи, придурок, – шикнул на него Дертин. В этот момент рядом с новобранцами выросла фигура капрала, и они с Мастером войны обменялись приветствиями – слегка коснулись друг друга сжатыми кулаками. Мастер войны несколько раз прошел вдоль их короткого строя, внимательно рассматривая пополнение школы. – Почему у этого здоровяка руки распухшие? – вдруг спросил он Скиндара. – Такую он тактику выбрал на рекрутском отборе, Мастер, – почтительно ответил капрал. – Шарики отбивал. Похоже, что сильные ушибы, переломов нет, поскольку руками он владеет нормально. Кроме того, у него практически отсутствует болевой порог, – добавил Скиндар со значением. – Хм, занятно. А у этого что со щекой? Лишай? – Биккарт ткнул пальцем в Риордана. – Попала молния, Мастер. – Чего? Молния? В голову? – Точно так, Мастер. – Еще что-нибудь? – У третьего по росту надорван живот. Но говорит, что залечил. Думаю, все равно показать его доктору Пайраму. Биккарт мрачно пожевал губами. Лицо Хоракто застыло под его жестким взглядом. – Мдя, стало быть, поиссяк Овергор талантами, раз лучше ты не смог никого найти. Скверно. По владению они как себя показали? – Крайний по росту превзошел Виннигара в тренировочном бою. Тот самый, что со щекой. – Неужели? – недоверчиво переспросил Биккарт и сокрушенно покачал головой. – Еще хуже. Герой Меркийской войны проигрывает зеленому новичку. Сколько раз я твердил Виннигару, что от того Зверя, которого когда-то знал весь Овергор, осталась лишь одна оболочка. Глухой запас, пиры, вино и женщины уничтожили в нем бойца. Спасти может только тренировка! До хруста в жилах и десятого пота! Каким он выйдет через полгода на Парапет Доблести? Ему же вести за собой нашу десятку. Выхода нет ни у меня, ни у него, все это понимают. Эта решающая битва для королевства, и на бой наших солдат должен повести герой. Он у нас сейчас один оставшийся в живых герой, поэтому ему не открутиться. Знает ли он это? Без сомнения. А что делает? Ничего. Он уже приговорил себя к смерти. Но хуже, что за собой он может утянуть в пропасть всех своих товарищей. Размазня! А теперь еще и проигрыш юнцу. Все, – говоря все это, Биккарт ходил вперед и назад вдоль строя, а потом остановился, в сердцах махнул рукой и вытер ладонью блестящий лоб. – Нет Виннигара. Был, да весь кончился. И в этот момент Риордан понял причину той звериной тоски, что непрошеной слезой проблескивала изредка в глазах ветерана. Понял, ужаснулся, но ужаснулся с состраданием. Каково это – ходить, говорить, есть пищу и пить вино, зная, что ты уже не жилец? Просыпаться каждый день с этой мыслью. Зная, что ты уже ничего не можешь сделать, чтобы вернуть прежнюю боевую форму, но понимая, что твоя гордость и честь – это два кнута, которые погонят тебя на верную погибель. Это капкан, из которого Виннигару не вырваться никак. Тут не отгрызешь себе лапу. Или смерть, или бесчестие. Свой выбор он уже совершил, но тоска когтями сжала его сердце. Сжала, чтобы не отпустить до последнего вздоха. – Ладно, значит, они прошли все отборочные раунды? Как положено? – спросил Мастер войны у капрала.