– Не совсем. Их было трое против меня одного. – Но ты хотел убить и понимал это? – Да, – прошептал Риордан. – Тогда все нормально. Ты имеешь право желать сладкой погибели. Так мы различаем тех, кто способен в любой момент забрать чужую жизнь, но не готов поступиться собственной честью. – Кармарлок обратился к графу: – Посланник, вы желаете немедля представить Риордана барону или поручите парня моей заботе? – А какие у барона планы на сегодня? – Сейчас у него учитель танцев, они прозанимаются до вечера. Танлегер улыбнулся, как будто стражник сказал нечто забавное. – Потом визит к графу Валлею, сегодня там будет игра в кости. Посланник ощутимо напрягся. – Ты сопровождаешь барона? – Только до дверей гостиной, дальше меня не пропустят. Да и сам барон будет против. С него… – Кармарлок мотнул головой в сторону Риордана, – сегодня портной снимет мерку, чтобы пошить одежду в наших цветах. Платье будет готово завтра не раньше обеда. Тогда он и вступит в должность. – Решено, едем к вам. Придется прервать занятие изящными искусствами. – Барон будет вам премного благодарен. Скиндар показывал Риордану картинку с портретом барона, и теперь он попытался вспомнить все, что говорил капрал в отношении его будущего хозяина, суммируя эти сведения со слухами, которые доходили до Вейнринга. Родовые земли Унбогов простирались в западной части Зомердагского уезда. Не слишком близко от столицы, но и не чересчур далеко. Отец барона женился поздно, когда солнце его судьбы начало клониться к закату. Взял в жену девушку из знатного, но обедневшего дворянского рода, растерявшего в тяжбах и пирах почти весь свой капитал. Вряд ли это был брак по большой любви, поэтому старый барон не стал рисковать и скоро увез молодую супругу в свое имение, подальше от столичных соблазнов и молодых повес. Там он всерьез занялся хозяйством, и, по слухам, молодая жена старательно ему помогала. Унбогам принадлежал лучший в Овергоре конный завод, а кроме того, их фермы снабжали весь уезд продуктами животноводства, отчего старого вельможу иронично величали «мясным бароном». Брак не продлился долго. Через полтора года, к великой скорби супруга, молодая жена скончалась при родах, подарив мужу здорового наследника. Так барон остался вдовцом с младенцем на руках. Траур он носил пару лет, а после сочетался законным браком с одной молодой селянкой, женщиной радушной и отзывчивой, чем навсегда отвратил от себя расположение высшего света. Вопреки всем злым языкам, новая жена стала подрастающему сыну доброй мачехой, а пожилому барону сумела скрасить надвигающуюся старость. Текли годы, наследник набирался силы и ума, достояние множилось. Молодого барона, не без участия мачехи, воспитали в почтении к труду. Парень не чуждался тяжелой работы, поэтому вырос статным, а высокий рост он унаследовал от отца, который пригибался каждый раз, когда перешагивал через домашний порог. В столицу сын барона выбирался только тогда, когда шла война или проходила ярмарка, или и то, и другое вместе. Кутежей не устраивал, больших денег в кости не спускал, в винопитии проявлял умеренность. Всех этих качеств оказалось достаточно, чтобы к нему прочно приклеилось прозвище «крестьянский сын». Незлобивый молодой Унбог даже на этот, обидный по столичным меркам, эпитет реагировал спокойно, с улыбкой. «Крестьяне – соль земли, так вот лучше быть солью земли, нежели ее пеной» – именно ему приписывали это высказывание, которое обязательно явилось бы поводом не для одной ссоры, если бы Унбог задерживался в Овергоре надолго. Такой порядок длился два десятка лет и окончился три года назад, когда согнутый заботами старый барон оставил этот мир. Он отошел с улыбкой на устах, поскольку все, что мог, передал сыну, который к тому времени самостоятельно управлял обширным хозяйством Унбогов. И даже став полновластным бароном, молодой человек не пустился в утехи, на кои падки юноши его возраста. Он еще год носа не показывал из своего имения, более прежнего преуспев в рачительном хозяйствовании. Как выяснилось позже, это была его дань уважения отцу, он выполнил обещание, которой произнес на смертном одре родителя. Но минул год, и молодой барон появился в Овергоре. Он купил приличный дом в конце Цветочной улицы, обзавелся собственным выездом, охотой и понемногу стал вливаться в светскую жизнь. Заботы по имению он возложил на мачеху, с которой сохранил хорошие отношения, а также на трех толковых управляющих. Ни для кого не явилось секретом, почему молодой барон променял вольный воздух полей на спертую атмосферу столицы – он явился, чтобы выбрать себе невесту Поскольку Унбог был очень богат, то великосветские свахи проявили в его отношении максимум усердия и расторопности. Но их матримониальным планам не суждено было сбыться. Текли месяцы, а барон не совершал никаких движений в сторону указанных ему кандидаток в невесты, хотя продемонстрировали их, казалось, уже всех и с разных ракурсов. Как выяснилось позже, не лишенный честолюбия, Унбог метил выше, много выше. Но статус завидного жениха открыл ему многие двери, и барон стал завсегдатаем званых вечеров и балов. Не сказать, чтобы его очень жаловали, но если разговор заходил о лошадях, авторитет барона был непререкаемым. Поэтому не удивительно, что однажды принцесса Вера, сама большая любительница конной выездки, обратилась именно к Унбогу с просьбой погонять на корде ее норовистую гнедую двухлетку. Барон не только выполнил просьбу принцессы, но и рассказал ей много нового про кобылу после одного урока дрессуры. Два года для лошади все равно, что шестнадцать лет для человека. В этот период жизни животные часто проявляют спонтанную строптивость, но именно сейчас должна установиться та связь между скакуном и всадником, которая будет только крепнуть с годами. Вера слушала молодого барона, широко открыв глаза. Он будто бы стал переводчиком между ней и питомицей, при этом гнедая повиновалась ему беспрекословно. Унбог явился для принцессы человеком из другого мира, так он отличался от молодых людей ее круга. С того дня они начали видеться чаще и даже выезжать на совместные конные прогулки. К великому неудовольствию королевы-матери, а также ее родного брата, герцога Эльвара. Король Вертрон, напротив, относился спокойно к дружбе старшей дочери и молодого барона. Он говорил, что Вера с детства обожала следить за различными зверушками. Поиграется и оставит, так было всегда. Но внезапно весь Глейпинский дворец сотрясла удивительная новость – принцесса Вера в компании своих фрейлин собралась почтить визитом имение Унбогов по приглашению его владельца. Все придворные были в шоке, королева слегла с мигренью, но сильный характер старшей из дочерей проявил себя в полной мере, поэтому визит все же состоялся. В попутчики принцессе был, неслыханное дело, откомандирован констебль Глейпина, граф Танлегер, бывший наставник Веры в области экономики и финансов. Они вернулись через три дня, как и было запланировано. Вера возвратилась посвежевшая, с сияющими глазами, верхом на чистокровном рысаке, красе и гордости конезавода Унбога. Этот жеребец один стоил целое состояние, поэтому весь двор серьезно призадумался. Такой значимый подарок, по меркам высшего света, был если не равнозначен обручальному кольцу, то, несомненно, свидетельствовал о том, что кольцо незамедлительно преподнесут, если даритель будет уверен, что его благосклонно примут. Тут еще нужно учитывать нрав Веры, для которой один жеребец был гораздо ценнее вороха любых побрякушек, не важно, из какого металла отлитых. И она приняла лошадь, будучи прекрасно осведомленной о том, что это означает. Разразился жуткий скандал. Королева Эйна на следующее утро отослала коня Унбогу, но не прошло и половины дня, как Вера верхом на своей гнедой прискакала к барону и забрала рысака обратно. Унбогу отказали от посещения Глейпина, но через несколько дней отказ был аннулирован. Весь Овергор наслаждался оглушительным карамболем, который сотрясал августейшее семейство. По слухам, барон выдержал часовой разговор с королевой Эйной, во время которого дерзнул произнести: – Мне не нужно королевство, мне нужна Вера. Королевство можете оставить себе. Но через какое-то время ситуация успокоилась. Унбогу дали понять, что самовластные баронские замашки в столице неуместны. Вопрос о будущем принцессы не решен, и требуется время. Барон ответил, что согласен ждать столько, сколько понадобится. Таковое положение оставалось и по сей день. Риордан подвел итоги своего размышления. Что будет дальше? Дожмет ли Вера отца? Несомненно. Королева Эйна сильна, но характером ее старшую дочь боги тоже не обидели. И судя по тому, что понадобились его, Риордана, услуги в качестве телохранителя, вопрос близок к разрешению. Угрожает ли Унбогу в связи с этим опасность? О да! Еще как угрожает! Проблемы с женихом принцессы сами собой отпадут, если не станет жениха. Девушка поплачет, погорюет, но потом женская природа возьмет свое, и никуда она не денется, пойдет под венец с достойным кандидатом. От кого исходит опасность? Прежде всего, от конкурентов и в первую очередь от злобного и мстительного герцога Эльвара. Да и граф Валлей тоже не слишком расстроится, если молодой барон внезапно сыграет в ящик. Но самим бросать ему вызов очень рискованно. Во-первых, за это можно не сносить головы от визира Накнийра, а во-вторых, таким поступком они навсегда опорочат себя в глазах Веры. Стало быть, женихи-конкуренты предпочтут действовать чужими руками, наняв для этой работы каких-нибудь авантюристов. Кроме вышеозначенных персонажей в столице найдется немало горячих голов, которые могут счесть амбиции барона личным оскорблением. Это вне зависимости от логики событий. Значит, молодой барон Унбог должен очень внимательно смотреть на крыши домов, когда идет по тротуару, не ровен час, как оттуда ему на голову может свалиться даже не один кирпич, а целая кладка. А что в этой связи думает граф Танлегер? И какова его выгода в этой головокружительной интриге? Приняв сторону Веры, Посланник тем самым противопоставил себя королеве Эйне и ее влиятельной родне. Зачем ему это нужно? Риордан поднял глаза на графа. Тот следил за новоиспеченным телохранителем с понимающей улыбкой на губах. Между ними состоялся незримый диалог взглядов. – Ну что, догадался? – Кажется, да. – И что? Ты спасовал? Испугался? – Нет. – Надеюсь, что я в тебе не ошибся. Риордан вдруг понял, что в Овергоре он свел знакомство с несколькими влиятельными лицами, в какой-то мере заслужил их благожелательность, но каждый раз эта благожелательность выходила ему боком. Расположение Скиндара закончилось сломанной рукой, по милости Накнийра над ним едва не надругались в тюрьме, а доверие Танлегера обратилось в то, что теперь его, возможно, проткнут острым предметом совершенно неизвестные ему люди. «Напрашивается вывод, что я просто притягиваю к себе неприятности…» – подумал Риордан за миг до того, как карета остановилась. В Вейнринге существовало поверье, что если в предмет его создателем вложена часть души, то предмет приобретает индивидуальность и становится одухотворенным. Поэтому так ценились ножи, которые делались на заказ, да и любое другое оружие труда, что было изготовлено без спешки, с особым подходом, будь то мотыга или конский хомут. На Цветочной улице каждый дом был особенным и содержал часть души своего архитектора или владельцев. И они говорили – окнами, порталами и прочими элементами фасада здания рассказывали истории. – Мы люди серьезные, – утверждал приземистый особняк с массивными воротами, на которых крестнакрест висели два топора. – Честь и слава для нас означают все. Из нашего рода вышло два знаменитых поединщика. – Мой хозяин – смотритель глейпинских прудов, – вкрадчиво сообщал дом с небольшой колоннадой, крытый черепицей, выложенной по образу рыбьей чешуи. – Это дело прибыльное. Крыльцо у меня из синего мрамора, который добывают в самых глубоких штольнях каменоломен Венбада. Стоит он дороже порфира, но хозяин смог себе это позволить. Рыба – полезный продукт во всех отношениях. – Вот ты и провонял рыбьими потрохами от подвала до мансарды, – брезгливо восклицал маленький дворец, стены которого были покрыты прихотливым лепным узором. – А вот мои владельцы – люди благородного происхождения и утонченного вкуса. У них часто собираются музыканты и поэты, звучат стихи, на стол подаются вино и фрукты. Бледно-желтый трехэтажный особняк Унбога сконфуженно отмалчивался. – А ты? Что ты можешь сообщить о своих жильцах? – обратились к нему соседи по улице. – Ничего особенного, поскольку мои жильцы люди приличные, – скромно промолвил он. – Лошадей уважают. Хозяин велел на заднем дворе конюшню обустроить на десять коне-мест. – Вот-вот, весь переулок теперь навозом пахнет. Сильнейший, однако, идет аромат. Даже рыбьи кишки перебивает. Они высадились из кареты, и Кармарлок привычным движением гулко стукнул два раза в ворота. Калитку открыл привратник в ливрее рыжей масти. С левой стороны на груди было серебряной нитью вышито изображение скачущей лошади. Сам слуга был дюжий детина с мощной жилистой шеей и могучими кулаками. Особенно примечательной была его шевелюра – почти такая же рыжая, как униформа. Лицо привратника украшали усы, которые по контуру огибали упрямо сжатый рот и соединялись с короткой густой бородой. В его позе и взгляде никак не проскальзывала свойственная профессии угодливость, напротив человек выглядел настороженным. Он безмолвно взирал на посетителей, пока Кармарлок не сказал ему: – К барону гости. Я сам провожу. Привратник молча подвинулся, давая дорогу. – Угрюмый молодец, – заметил граф Танлегер. – Немой? – Нет, – отозвался Кармарлок. – Ему запрещено вступать в разговоры с посторонними без крайней нужды. – Запрещено бароном? – Нет, мной. Они прошли по мощенной диким камнем дорожке к крыльцу дома. С обеих сторон от дорожки были разбиты аккуратные клумбы, от которых поздней осенью остались лишь голые ветви розарий. Кармарлок вновь постучал дважды, теперь уже в дверь дома. Ее открыл тот же самый слуга, что стоял у ворот и в такой же одежде. Риордан невольно обернулся. Нет, привратник остался на прежнем месте. Значит, он находился между двух копий одного человека. – Близнецы, – пояснил Кармарлок. – Их хозяин вывез из имения. Были конюхами, теперь освоили новое ремесло. Знают барона с детства и преданы ему, как псы. Мажордом оказался чуть общительней своего брата: – Его благородие наверху. «О, благородие!» – с облегчением подумал Риордан, который уже несколько минут мучительно вспоминал, как нужно обращаться к лицу с баронским титулом. Они поднялись по лестнице на второй этаж в небольшой холл. Из-за двух распашных дверей доносилась негромкая музыка. Кармарлок дернул на себя дверную ручку и жестом пригласил гостей войти. Перед Риорданом открылась просторная гостиная, стены которой были обиты тканью цвета топленого молока. Справа жарко горел камин. Около камина стоял музыкант с виолой в руках и наигрывал какую-то плавную мелодию. С их появлением музыка тотчас же прервалась. Посередине гостиной растопырился неизвестный господин в узком сюртуке из блестящей ткани. Он замер в какой-то танцевальной позе, которую Риордан не смог бы повторить, не свалившись при этом на пол. Рядом с ним, старательно копируя движения наставника, стоял молодой барон. Риордан увидел человека высокого роста, широкоплечего, с аристократической щетиной на живом и смышленом лице. Теперь стало ясно, что именно нашла в нем принцесса Вера. Поскольку Унбог был конезаводчиком, то, выражаясь терминами лошадников, он сам выглядел, как жеребец, пусть и не высокопородный, но точно здоровый и полный притягательной животной энергии. Барон был в халате и домашних туфлях на босу ногу. Когда Унбог заметил гостей, он с виноватым видом выпрямился и приветливо кивнул графу. – Здравствуйте, Посланник. Господин Вильхольм, прошу меня извинить, но наш урок закончен, – это уже учителю танцев. – Не волнуйтесь, ваш гонорар будет, как за полное занятие. – Рад видеть, что вы прилежно штудируете светские науки, – улыбнулся Танлегер. – Вильхольм полагает, что я безнадежен. Унбог дождался, пока хореограф в компании музыканта покинет залу, потом подошел к своим гостям и остановился напротив Риордана. Его выражение лица не сулило ничего хорошего. – Значит, передо мной тот самый телохранитель, которого вы мне сосватали, – мрачно изрек барон. Риордану Унбог сразу не слишком приглянулся, а теперь разонравился вовсе. Именно с таким видом он, наверное, выбирал себе лошадей в личную конюшню. – Парень, сделай два шага вперед и развернись. Риордан без особой охоты выполнил его приказ. Барон встал с ним рядом, плечом к плечу. – Посланник, вы что, издеваетесь? – гневно выдохнул Унбог. – Я не тот человек, что обращает внимание на сплетни и злословия, но, признаться, это даже для меня чересчур! Полюбуйтесь! Тот, кого охраняют, и тот, кто охраняет! Несмотря на всю неприязнь к барону, Риордан понимал, что он говорит дело. Действительно, вместе они смотрелись куда как нелепо. Статный и молодцеватый Унбог и его худосочный телохранитель, едва достающий ему головой до плеча. Невольно напрашивался вопрос, кто кого тут должен защищать? – Ну, что? Славная парочка, а? – продолжал барон. – Не знаю, как наречет нас народная молва, но это будет что-то очень едкое. Сколько тебе лет, парень? – Скоро будет восемнадцать, – буркнул Риордан.