Глава 12 Судьба Когда они встретились вечером у экипажа, Риордан понял, что все время службы еще ни разу не видел своего патрона таким разряженным. И таким взволнованным. Унбог вообще не был человеком, подверженным эмоциональным порывам, но сегодня нервное напряжение сквозило в каждом его движении. Риордан пришел к выводу, что не все новости барон сообщил своим подчиненным и есть кое-что, о чем он предпочел умолчать. Кармарлок тоже о многом догадывался, поскольку за все время, пока они одевались и выходили из дому, не произнес ни слова, а лишь оценивающе зыркал исподлобья своим недобрым взглядом. Перед тем как забраться в карету, Риордан по привычке оглянулся по сторо нам и вдруг заметил на другой стороне улицы бродягу, личность которого показалась ему знакомой. Это был молодой человек, одетый в какие-то обноски. Поражала его невероятная худоба. Из прорезей потрепанной епанчи торчали тощие руки, на костлявом лице горели воспаленные глаза. С Цветочной улицы стража изгоняла попрошаек и городскую голытьбу, так что странно, как он вообще здесь очутился. Сначала Риордан никак не мог понять, откуда ему знаком этот нищий, но потом он вспомнил серые стены глейпинского каземата, стылый камень, удушливую вонь от человеческих экскрементов и эти же самые глаза на изнеможденном от голода и болезни лице. – Скилленгар! – негромко позвал он. Бродяга тут же бросился к нему через улицу. Кармарлок не разобрался, что происходит, и шагнул навстречу незнакомцу, уже отведя свою тяжелую руку для удара. – Не трогай его, – попросил Риордан. – Он не опасен. Не добежав двух шагов до Риордана, бродяга бросился перед ним на колени и стал взахлеб произносить слова благодарности. Сзади из кареты выбрался барон, чтобы посмотреть на то, что тут творится. – А ну, поднимайся! Тебе вредно валяться в снегу, – со смущением в голосе приказал Риордан. – Лучше объясни толком, что с тобой приключилось. Из сбивчивого рассказа Скилленгара стало понятно, что через несколько дней после того, как из их камеры забрали Риордана, его навестил местный врач и оставил кучу порошков и микстур. Лобан и его приспешники больше не посягали на Скилленгара, видя, что тот находится под покровительством тюремного начальства, поэтому удалось принять все лекарства и даже немного еды теперь оставалось на его долю. А еще через неделю к нему заявился совсем другой доктор, «важный, как сам король». Он осмотрел Скилленгара и потребовал, чтобы того немедля перевели в тюремный лазарет. На этом месте Риордан улыбнулся. Несмотря на всю спесь, господин Рутгерт сдержал слово. Еще дней десять Скилленгар валялся в лазарете. Новые лекарства оказались намного «злее», чем снадобья тюремного врача. Он них стало так худо, что он опасался отправиться к праотцам уже от микстур, а не от чахотки. Но потом его здоровье резко пошло на поправку. Вернулся аппетит, с лица постепенно стал сходить изжелтасерый цвет. А вскоре после этого к нему в лазарет пришел смотритель Бунд и сказал, что его дело пересмотрено и отныне он свободен. Риордан в изумлении покрутил головой. Теперь что бы ни довелось ему услышать о Накнийре, отныне он знает, визир – человек чести и непреклонных принципов. И равных ему в Овергоре немного. Но совсем Скилленгара не выпустили, а снова перевели, теперь уже в больницу для неимущих. Там он и обретался по сей день, а сюда прибежал, отпросившись у санитара и взяв под честное слово одежду у соседа по палате. – Я уже в третий раз тут, – признался Скилленгар. – Дважды стража за шиворот отволакивала до перекрестка с улицей Ткачей. – Мне радостно видеть, что ты живой, – улыбнулся Риордан. – Наш больничный доктор говорит, что нутро у меня крепкое, – похвалился Скилленгар. – Иначе бы каземат меня доконал. А так, скоро меня выставят из палаты, поскольку лекарства свое дело сделали, а дальше мне предстоит выздоравливать самому. Но я справлюсь! – Тебе, наверное, не помешают какие-нибудь деньги на первое время, – Риордан потянулся за кошельком. Скилленгар отчаянно замотал головой и поднял вверх руки, словно защищаясь от помощи, которую готов был предложить Риордан. – Я не денег пришел просить, – гордо заявил он. – Бунд растолковал мне, кого следует благодарить, да я и сам еще раньше понял, что обязан вам жизнью. Не будь вас, мой господин, мне было бы суждено околеть там, в каменном мешке под номером семьдесят. Вы продлили мои дни, и с этого часа они ваши. Скажете стирать белье, пойду стирать белье, скажете резать глотки, буду резать глотки. Я понимаю, – Скилленгар показал на свою жалкую одежду, – что обет от такого оборванца недорого стоит. Но, если вы помните, мой господин, у меня есть ремесло. Я скорняк. Так что сумею заработать себе на жизнь и внешний вид, чтобы вас не позорить. А когда поправлю свои дела, явлюсь к вам снова, и вы уже скажете, как надумали мной распорядиться. Произнеся это, Скилленгар вновь попытался опуститься на колени, но Риордан остановил его. – Погоди, а твое дело, семья? – Я не женат. Весь инструмент и имущество продали в счет уплаты судебных издержек, а моим родственникам я ничем не обязан, поскольку они забыли обо мне с того момента, как попал в тюрьму. Поединщик повернулся к Кармарлоку, который наблюдал за всей этой сценой с задумчивой улыбкой на губах. – Ну, что скажешь? – спросил Риордан у начальника охраны. – Сможем мы найти применение этому человеку? Кармарлок ответил без колебаний: – Если он живет по чести и совести, то найдем обязательно. Ты скорняк, говоришь? – Точно так, ваша светлость. – Хорошо. Когда тебя отпустят из больницы, явишься сюда, спросишь Кармарлока. Меня то есть. Приставим тебя к ремеслу, а дальше посмотрим, может, сгодишься на что и получше. Скилленгар послушно склонил голову. – Я буду служить вам верой и правдой, там, куда определите. Но хочу заранее обмолвиться, – бывший арестант указал на Риордана. – Если мой господин призовет меня к себе, я последую за ним в тот же час. – Это я уж понял, – усмехнулся Кармарлок. Проследив за силуэтом Скилленгара, который, попрощавшись, нырнул в ближайший переулок, отставной поединщик дружески хлопнул Риордана по плечу. – Да ты опасный тип, скажу я тебе, – заявил он. – Вот вроде бросили тебя в каземат, считай, что к самому последнему отребью, так ты вышел оттуда с человеком, готовым за тебя умереть. Удивительный случай! Барон ждал их у дверцы кареты и слышал весь разговор от первого и до последнего слова. – Случай тут ни при чем, – сказал он со значением. – Это называется способностью. Глейпин встретил их новогодними приготовлениями. Всюду была суета, многочисленные слуги украшали дворцовую аллею гирляндами и мишурой, обновляли светильники в больших желтых фонарях, заливавших светом все пространство между воротами и главным входом. На прудах со льда счистили весь снег, и теперь каждый из них представлял собой сверкающую бликами сине-зеленую линзу. Риордан обратил внимание, что карет около подъезда было всего несколько. Глейпин не ждал сегодня гостей, но для них сделали исключение. Около гардероба их встретил граф Танлегер. Посланник пребывал в необычно оживленном настроении, которое походило на тщательно скрываемое напряжение. Он приветствовал Риордана мимолетным кивком, зато барона осмотрел с головы до ног и даже поправил прическу, которую слегка растрепал порывистый зимний ветер. – Ну как, готов? – спросил он Унбога. – Разве к такому приготовишься? – выдохнул барон. – Понимаю. Нас ожидают в Зале депутаций. Идемте! Риордан не был силен в топографии Глейпина, но по числу стражников у дверей понял, что это место, где проходят наиболее торжественные и официальные приемы. Посланник попросил Риордана обождать своего патрона в приемной, а сам поспешил внутрь зала, чтобы доложить о приезде гостя. По стенам тут были расставлены роскошные стулья с позолотой, стены окрашены фиолетовой краской в тон герба Овергора, и такого же цвета ковер украшал мраморный пол. Несколько фрейлин находились здесь же, видимо в ожидании принцесс, которые, похоже, в этот момент были внутри Зала депутаций. Риордан увидел Парси, но девушка никак не отреагировала на его появление, даже не посмотрела в сторону своего вероятного любовника. Пестрый светский хоровод замер словно по мановению волшебной палочки невидимого мага. Замер в ожидании значительного события. Эта торжественность, нервные лица придворных, мандраж Унбога – все вдруг сложилось для Риордана в одну общую картину. Он понял, что сейчас происходит за этими резными дверьми. Вот оно, значит, свершилось! Риордан с потерянным видом опустился на один из стульев. Его жизнь только что вошла в некое стабильное русло, и бац – новая перемена, да еще какая! Что будет с его службой? Он склонил голову в глубокой задумчивости и пребывал в ней до тех пор, пока створки дверей Зала депутаций не распахнулись и не выпустили обратно Посланника и барона. Лицо последнего было еще взволнованней, чем прежде, щеки пылали. – Ну что, поздравляю тебя, мой дорогой! – граф Танлегер по-отечески приобнял Унбога за плечи. – Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня. – Будет, будет, – улыбаясь отмахнулся Посланник. – Если бы ваш покойный отец видел нас в эту минуту, он был бы очень счастлив. Я просто исполнил свой долг по отношению к старому другу и его наследнику. – Риордан, мы едем домой, – распорядился барон чуть подрагивающим голосом. «Ага! – подумал Риордан. – Значит, у тебя все-таки тоже есть чувства!» Когда они на выходе из дворца получали одежду и оружие из рук гардеробщика, сзади послышался чеканный звук шагов и прозвучал очень знакомый Риордану ироничный голос: – Вы уже уходите, барон? Жаль, я надеялся с вами побеседовать. Это был Накнийр, как всегда холодный, словно синий лед глейпинских прудов, с застывшей на лице саркастической улыбкой. Риордан искренне поприветствовал визира. Несмотря на окружающий его ореол дурной славы, он не страшился грозного блюстителя закона, более того, испытывал к нему горячее чувство признательности. Зато по челу Унбога пробежало легкое облачко тревоги. – Мы собирались вернуться домой, но я готов задержаться для разговора с вами. – На это я и рассчитывал, – мягко сказал визир и сделал знак гардеробщику. – Давайте пройдемся немного по аллее, вдохнем в себя вечернюю свежесть. А то в Глейпине топят так, что немудрено упасть в обморок. Они вышли и направились в сторону дворцовых ворот. За ними еле-еле катилась карета барона. Визир выступал в центре их маленькой компании, а Риордан и Унбог следовали по обе стороны от него. Визир, чуть замедлив шаг, повернулся к барону: – Скажите, вы планируете сообщить своему юному другу, о чем шла речь между вами и августейшей четой? – Разумеется, – подтвердил Унбог. – События в какой-то мере касаются и его тоже. – Даже каждого из нас, – подхватил Накнийр, не изменяя своему саркастическому тону. – В таком случае, я с вашего позволения изложу положение дел, как оно мне представляется. Для начала позвольте поздравить вас, барон. С этой минуты вы – жених принцессы Веры и будущий член королевской семьи. Я пока не имею права называть вас «ваше высочество», но с нетерпением жду момента, когда мне представится случай сделать это. Риордан моргнул. Накнийр просто не умел говорить по-другому. Даже поздравления и комплименты в его устах звучали как оскорбления. – Спасибо, мой господин, – почтительно сказал Унбог. – Завтра о вашей помолвке с принцессой Верой будут кричать городские глашатаи, за три дня до Нового года назначено обручение, еще через месяц – свадебная церемония. Все верно, я ничего не перепутал? Но так уж случилось, что, несмотря на всю важность события, оно будет занимать умы граждан не более недели. Поскольку именно через этот срок будет объявлено во всеуслышание, что Овергор находится в состоянии войны. – С кем? – вырвалось у Риордана. Визир простил ему непочтительность. – Фоллс, – сухо ответил Накнийр. Риордан тут же постарался вспомнить все, что читал о Фоллсе за неделю, когда он валялся в лазарете Школы с переломанной рукой. Их десятку называли «голубоглазой сталью», потому что поединщиков в нее подбирали в том числе и по внешним данным, что никак не сказывалось на боевых качествах дружины, поскольку ее сила была не в индивидуальном мастерстве бойцов, а в универсальности, помноженной на самопожертвование. За счет второго они перемалывали лучших мастеров противника, а за счет первого превосходили прочих оставшихся в живых, и эта простая тактика раз за разом приносила Фоллсу успех. Воистину, наряду с воинами Меркии, «голубоглазая сталь» являлась самым опасным противником для поединщиков Овергора. Не говоря о том, что благодаря двум победам подряд Фоллсу удалось сохранить костяк своей десятки, и теперь это были не просто универсалы, а закаленные в боях ветераны. Риордан горестно вздохнул. Шансы Овергора в войне показались ему призрачными. Если только не поможет богиня Удачи и не случится чудо из разряда тех, что полностью меняют ход истории. – Итак, предварительная дата сражения – пятнадцатое число второго весеннего месяца, – продолжил Накнийр, убедившись, что Риордан переварил информацию, а визир обращался в основном к нему, потому что для Унбога объявление войны не явилось новостью. – Кампания пройдет у нас, на нашем Парапете Доблести. И конечно, весь двор Фоллса нагрянет сюда, чтобы лицезреть войну собственными глазами. Именно тогда произойдет церемония официального обручения принцессы Альпины с принцем Легрелланом, наследником престола Фоллса. Война, как известно – прекрасное время для династических браков. Торжества по этому случаю приобретут особый размах. Торговцы обеих стран будут за это весьма благодарны. Вот теперь в голове Риордана узел из нитей дворцовой политики распутался полностью. У короля две дочки, каждая из которых не обделена достоинствами по женской части. Но если младшая выйдет замуж первой, то получается, что старшая не настолько уж и хороша. По крайней мере, в народе именно так будут говорить. Носить на своем челе печать злословия тяжело любому вельможе, а еще тяжелее молодой и очаровательной девушке, тем паче что речь идет о ее внешности. А у нее меж тем и пропозиция насчет брака имеется, и жених готов и от слова своего не отступается. Так что благодаря решительному характеру Вера все-таки дожала мягкотелого папеньку и просто колесом прокатилась по строптивой маменьке. Интересно, каким государственным деятелем станет принц Унбог? Очень вероятно, что именно их с Верой сыну, если он уродится на свет, придется примерить на себя корону Овергора. – Перейдем от дел государственных к нашим заботам, – Накнийр возвысил голос до официального тона. – Позвольте сообщить вам, барон, что с этой минуты ваша персона находится под охраной, а значит, за вашу безопасность теперь отвечает мое ведомство и я лично. – Прекрасная новость, – дипломатично прокомментировал Унбог. – Согласен, – отозвался Накнийр. – Поверьте, что теперь будут бояться даже косо взглянуть в вашу сторону, не говоря уж о каких-то личных выпадах. Я гарантирую это. За любое неуважительное действие в отношении жениха принцессы последует самое жестокое наказание. Вам не нужно себя защищать, теперь за вас это сделает закон. Риордан вздрогнул, вспомнив, как поплатился за свою смелость меркийский агент. Церемониальный шарф душителя и в настоящий момент украшал шею визира.