— И что, услышал? — Он не мог выговорить ни слова. — Принц возвращает в памяти сцену, произошедшую всего несколько мгновений назад, когда он сказал Кимуре, что маленький Ватару умрет. Вид бледного, теряющего сознание Кимуры, когда при словах о сыне на его лице отразилось еще большее отчаяние, чем он испытывал до этого, — то самое мгновение, когда Принц произнес эти слова, — приносит ему полное удовлетворение. Принц гордится собой. «Я заставил человека, который уже был на пороге смерти, испытывать еще бо́льшую безнадежность, — думает он. — Не каждый способен на такое». То, как Кимура пытался высказать слова мольбы о жизни своего сына, как он старался изо всех сил заставить свои губы двигаться, но не мог произнести ни единого слова, было просто уморительно. Это напомнило ему об одном случае, о котором он читал в книге про геноцид в Руанде. Большинство убитых тутси были зарублены с помощью мачете. Многих зарубили самым жестоким образом, и это была невероятно мучительная смерть. Боясь такой судьбы, один человек предложил своим убийцам все, что у него было, только за то, чтобы они просто застрелили его. Он предлагал им взятку не за то, чтобы они его не убивали, а за то, чтобы убили его безболезненно. Отдать все свое состояние лишь за то, чтобы тебя пристрелили! Ничтожество этого поступка поразило Принца. Но мысль о том, что кто-то мог пасть настолько низко, также взволновала его. Смерть обрывает человеческую жизнь, но это еще не самое страшное, что можно сделать с человеком. Можно погрузить его в самое безнадежное отчаяние непосредственно перед смертью. Как только Принц это понял, он решил, что должен обязательно попробовать сделать это. Его подход напоминал отношение музыканта, пытающегося сыграть сложный фрагмент. С этой точки зрения то, что произошло с Кимурой, не могло сложиться лучшим образом. Ему все еще хочется смеяться, когда он думает о том, что даже в момент собственной смерти Кимура продолжал беспокоиться о своем ребенке — о другом человеческом существе. Это натолкнуло его на еще одну идею: возможно, ему удастся причинить страдания другим людям и исковеркать им жизнь, используя для этого смерть Кимуры. Например, сыну Кимуры или его родителям. — Ладно, идем. Следуй за мной, — Лимон дергает головой в сторону передних вагонов. Должно быть, он знает, как выполнять работу чисто, потому что на пол почти не пролилось крови. Когда они тащили Кимуру к туалету, его тело оставило бледный след, как будто по полу прополз красный слизень, но Лимон протер его влажной салфеткой, и он исчез. — Почему я должен идти с вами? — Принц пытается изобразить страх, но не перестараться в этом, чтобы не выглядело неестественно. — Я просто делал то, что мне говорил тот старик. Он мне вовсе не дедуля. Я ничего не знаю. Я даже не знаю, как обращаться с его пистолетом. После выстрела Лимон засунул пистолет обратно в рюкзак Принца. — Я тебе все еще не верю. Думаю, ты можешь быть одним из профессионалов. — Профессионалов? — Человеком, который берет деньги за свою работу. За опасную работу, такую, которой занимаемся я и Мандарин. — Я? Я просто школьник. — Школьники бывают разные. Не хочу хвастаться, но я убил нескольких человек, когда учился в средней школе. Принц прикрывает рот руками и делает удивленное лицо. Но в глубине души он разочарован. Он убивал людей еще в младшей школе. Он надеялся, что Лимон его действительно удивит, но теперь эта надежда потихоньку тает. Еще одна проверка: — Скажите, а почему нельзя убивать людей? — задает он неожиданный вопрос. Лимон уже начал идти, но теперь останавливается. Другой пассажир идет через тамбур, и Лимон отступает к двери поезда, чтобы пропустить его. — Подойди сюда, Перси. Там, где они стоят, относительно просторно. — Почему нельзя убивать людей? Перси никогда не задал бы такой мерзкий вопрос, — Лимон недобро сощуривается. — За это дети и любят Перси. — Меня это всегда волновало. Я хочу сказать, мы ведь убиваем людей на войне, и есть смертная казнь. Так почему же мы говорим, что убивать людей неправильно? — Я только что при тебе застрелил человека, так что забавно, что ты меня об этом спрашиваешь, — говорит Лимон, но по его лицу не скажешь, что ему и вправду весело. — Ну хорошо, вот что я тебе скажу: люди, которые не хотят, чтобы их убили, придумали правило, что убивать людей нельзя. Они ничего не могут сделать, чтобы защитить себя, но им хочется чувствовать себя в безопасности. Если ты спросишь меня, то я отвечу — если не хочешь, чтобы тебя убили, ты должен вести себя так, чтобы тебя не убили. Не обижай других или стань сильным, или придумай что-нибудь еще. Есть законы мирного сосуществования. И тебе стоило бы им следовать. Принц вовсе не находит этот ответ глубоким, и едва не разражается презрительным смехом. Этот человек может вести себя необычно, но на самом деле он просто выполняет криминальную работу, потому что это для него — единственный способ выжить. Есть множество подобных ему людей, и у них нет никакой философии. Принц даже злится на Лимона за то, что тот не оправдал его ожиданий. Если кто-то обращается к насилию после длительных размышлений, что он представляет собой как личность, — это может вызывать уважение; но если кто-то творит жестокости без всякого смысла, не задумываясь о собственных мотивах и последствиях, это так поверхностно… — Чему это ты улыбаешься? — Вопрос Лимона звучит как пощечина. — Нет-нет, ничему. — Принц испуганно встряхивает головой. — Просто я чувствую такое облегчение, — добавляет он. Логика и построение сложных запутанных объяснений для Принца — основная методика, которую он использует для осуществления контроля над людьми. Объяснять причины, утаивать причины, разъяснять правила или держать их в тайне — все эти инструменты позволяют с поразительной легкостью управлять людьми или дурачить их. — Тот старик все время угрожал мне, я так боялся его… — Но ты не испугался, когда я его застрелил. — После всего, что он со мной сделал… — Он действительно был таким плохим? Принц старается изобразить испуг. — Он был страшным и жестоким человеком. Просто ужасным. Лимон смотрит на него. Его острый взгляд проникает под поверхность, как будто срезает один слой за другим — как будто чистит плод цитруса. Принц беспокоится, что его истинная сущность может отразиться на его лице, и он пытается запрятать ее поглубже в свое сердце. — То, что ты говоришь, довольно подозрительно. Разум Принца работает изо всех сил, пытаясь придумать, что на это ответить. Он жалобно качает головой. — А знаешь, это напоминает мне одну историю. — В сощуренных глазах Лимона вдруг вспыхивают веселые огоньки, а углы рта ползут вверх в улыбке. — Какую историю? — Историю, в которой черный поезд Дизель приехал на остров Содор. Дизелю не нравился Дак, зеленый паровозик. Он подумал, что сможет избавиться от него, обвинив его в распространении скверных сплетен. — Я не видел эту серию. — Принц внимательно наблюдает за оживившимся Лимоном, продолжая раздумывать над планом. — Подлый старый Дизель начал всем рассказывать, что Дак распространяет скверные слухи обо всех остальных поездах! Паровозы на острове Содор довольно доверчивы, так что все они поверили, что Дак говорил про них всякие гадости, и страшно на него разозлились. В общем, Дизель его оговорил. Лимон рассказывает с воодушевлением, как будто выступая перед большой аудиторией. Даже Принц увлекается. В то же время от него не ускользает, что в одной руке у Лимона пистолет, а в другой — глушитель, который он раньше снял, и что, говоря, он накручивает его на ствол, как будто повар, который делает суши. Вся эта последовательная серия движений выглядит как подготовка к церемонии — выверенная и неоднократно отработанная. «Когда он успел?..» Принц осознаёт, что даже не может сказать, когда Лимон снова вытащил пистолет из его рюкзака. — Дак был потрясен. Он даже не заметил, как все вокруг возненавидели его. Когда он наконец выяснил, что его обвиняли в распространении лживых сплетен, знаешь, что он сказал? — Лимон вопросительно смотрит на Принца, как учитель, спрашивающий у ученика урок. Он последний раз поворачивает глушитель, устанавливая его на место, и направляет дуло вниз. Затем отодвигает затвор, чтобы проверить патронник. Принц не может двинуться с места. Вся эта ситуация — этот человек, рассказывающий детскую историю, одновременно готовясь убить кого-то, — кажется нереальной. — Я скажу тебе, что сказал Дак. Он сказал: «Мне бы такое никогда не пришло в голову!» И это правда. Все эти гадкие сплетни были слишком умными, чтобы Дак мог их придумать. Правая рука Лимона дергается, в пальцах зажат пистолет. Пистолет как будто говорит: «Я готов, я могу выстрелить в любой момент». — А потом? — спрашивает Принц, не глядя на пистолет и смотря прямо в глаза Лимону. — Что произошло потом? — Потом Дак сказал кое-что очень трогательное. Кое-что, что тебе следует запомнить. — И что же он сказал? — «Паровоз никогда не поступил бы так подло!» Перед Принцем появляется дуло пистолета. Рука Лимона вытянута, и пистолет направлен Принцу прямо в лоб. Из-за того, что всего ствола не видно, накрученный на него глушитель как будто плывет в воздухе. — Почему? — спрашивает Принц. Он лихорадочно размышляет, что бы он мог сейчас сделать. «Это плохо», — в конце концов признает он про себя. Он решает снова прикинуться невинным ребенком. Контроль над человеческими эмоциями во многом основан на внешних признаках. Если б дети не были такими милыми, если б они одним своим видом не нажимали на кнопки нужных эмоций, никто не стал бы заботиться о них. Коалы — жестокие создания, но даже если это знать, трудно испытывать страх перед очаровательной коалой с милым медвежонком на спине. Обратное тоже верно: если нечто выглядит ужасно, то не имеет значения, насколько оно дружественно — оно всегда будет вызывать инстинктивное отвращение. Это не более чем животная реакция, и это делает ее еще более легко управляемой. Люди принимают решения, исходя из своих инстинктов, а не из доводов рассудка. Инстинктивные реакции — рычаг для осуществления контроля над эмоциями. — Зачем ты хочешь застрелить меня? Раньше ты сказал, что тебе нужно оставить одного из нас в живых, — для начала говорит Принц. Лимон мог забыть, что он говорил раньше, и кажется разумным попробовать ему об этом напомнить. — Да, но потом я понял. — Понял что? — Что ты — злобный старый Дизель. — Что ты имеешь в виду? Почему я — дизель? — Ну, это… — Лимон начинает цитировать наизусть. — Дизель — это тепловоз, который приехал помогать на железной дороге сэра Топхэма Хэтта. Он противный, сварливый и тщеславный. Он насмехается над другими паровозами и делает только то, что ему выгодно. Но в конце концов его гадкие планы оказываются раскрыты и его наказывают… Вот он какой, Дизель. Такой же, как ты. Я ведь прав? — Лимон больше не улыбается. — Ты сказал, что твой дедуля был ужасным человеком, но я думаю, он был больше похож на Дака. Ему бы такое никогда не пришло в голову. Верно? Он не выглядел особенно умным. Он был никчемным алкашом, это верно, но я не думаю, что он был жестоким человеком. — Я не понимаю, — Принц пытается собраться с мыслями. Он отводит взгляд от ствола пистолета. «Это черное дуло хотя и страшное, у меня нет времени его бояться. Чем тратить свое внимание на пистолет, я должен использовать оставшуюся мне жизнь на размышления и придумать выход из этой ситуации. Паникуешь — значит проигрываешь». Принц мысленно перебирает варианты: сделка, мольбы, угрозы, искушение. «Сначала я должен выиграть немного времени. Что может отвлечь его внимание?» Он пытается представить то, что больше всего хочет получить этот человек. — Я хотел сказать насчет чемодана… — Но, опять же, — говорит Лимон, не обращая внимания на Принца. — Я не думаю, что этот старик был таким же хорошим парнем, как Дак. Однако их обоих оговорили, и это делает их похожими. Пистолет указывает на Принца, как длинный металлический палец. Дуло смотрит на него не мигая. — Подожди немного! Я не понимаю, что ты имеешь в виду. И… и я хотел сказать насчет чемодана. — Ты не Перси, ты подлый гадкий Дизель. Мне просто потребовалось некоторое время, чтобы это понять. «Он меня застрелил». Принц ничего не видит. Потом он понимает, что просто закрыл глаза, плотно зажмурив веки. Он вновь поспешно их открывает. «Если я умру здесь, я хочу увидеть, как это произойдет. Закрывать глаза перед страхом и опасностью — для слабых». Принц не испытывает страха, и это хорошо. Все, что он чувствует, — это слабое разочарование из-за того, что все произойдет так быстро. Как будто кто-то выключит телевизор прямо посреди программы, сказав, что там все равно не показывали ничего интересного, — таким будет финал его жизни. Но даже это его не слишком сильно беспокоит. Он горд тем, что встретит свою смерть бесстрашно. — Да, ты — Дизель, — говорит Лимон.