– Извини. Я пошутила. – Шутки ваши бестактные, – не удержался он. «Кажется, я всерьёз его достала», – подумала Мирослава и, приняв смиренный вид, проговорила: – Я глубоко раскаиваюсь. И больше не буду. – Знаю! Вы будете не больше и не меньше, а в том же самом количестве. Мирослава расхохоталась. – Вот-вот! Между прочим, есть заповедь настоящих мужчин! – Какая? – Настоящий мужчина как волк! Либо один, либо всю жизнь с одной волчицей! – Живёшь вот так вот с человеком, живёшь, – с притворной горечью проговорила Мирослава, – а потом выясняется, что он волк! – Я не волк, я человек! – Я имела в виду твоё жизненное кредо. – Относительно женщин. – Угу. – Шура говорит, что вы тигра! – неожиданно выпалил он. – Что есть, то есть, – улыбнулась она, – но только глубоко внутри. А так я белая и пушистая, разве ты не видишь? – Вижу. Вы всё увидели, что вам было нужно? – Он кивнул на экран ноутбука. – Пока всё. – Тогда вставайте и идёмте в сад! – Это ещё зачем? – удивилась она. – Затем! Сентябрь на носу, и у нас в саду полно работы! – А ты зачем? – улыбнулась она с самым невинным видом. – Затем! И так почти всё лежит на мне. – Давай наймём садовника. – Ни в коем случае! И я стараюсь исключительно для вашего блага! – Да что ты говоришь?! – Конечно! На свежем воздухе лучше думается. Давно известно, что умственную работу нужно чередовать с физической. – Ладно, уговорил, эксплуататор ты эдакий, – добавила она голосом Шуры Наполеонова. После работы в саду и лёгкого ужина Мирослава рано легла спать и проспала до самого утра, ни разу не проснувшись. После завтрака она объявила Морису, что едет в город. – Зачем? – Хочу поговорить с Шурой, уточнить всё, что им удалось узнать. А потом хочу заглянуть на предприятие Тавиденкова и Кобылкина. – Вас туда не пропустят. Там у них пропускной режим, – предупредил её Морис. – Откуда знаешь? – Из интернета. – В любом случае попытка не пытка. – К обеду вас ждать? – Не знаю. – У нас остались пирожки с яблоками и вишнёвый пирог, я заверну для Шуры. Их можно есть холодными. – Заворачивай. Шура что угодно съест, хоть в горячем, хоть в холодном виде, – проговорила она с лёгкой иронией. – Он мой самый преданный фанат, – тепло улыбнулся Морис. – Да он души в тебе не чает, – насмешливо согласилась Мирослава. – Но что было бы, если бы ты перестал готовить? – Думать об этом неразумно, – спокойно ответил Морис. – Это ещё почему? – удивилась Мирослава. – Потому, что умение готовить – это часть меня, и Шура ценит во мне цельную личность, – отрезал Миндаугас. – Да это уже целая философия, – не удержалась от улыбки Мирослава. – Может быть, – важно кивнул Миндаугас. – Помнится мне, что однажды американский писатель Генри Брукс Адамс сказал, что «философия – это маловразумительные ответы на неразрешимые вопросы». – Вот вам гостинцы для Шуры, – проговорил Морис, проигнорировав её замечание, – сейчас я выведу из гаража вашу «Волгу». – Можешь не беспокоиться, я сама выведу. Но согласись, твоё стремление поскорее вытурить меня из дома вызывает подозрения, – проговорила она, принимая глубокомысленный вид. – Чтобы их рассеять, вам придётся сидеть дома неотлучно. – Нет уж, – сказала она, взяла пакет с пирогом и пирожками и зашагала к двери. Когда «Волга» Мирославы покинула пределы их участка, Морис перевёл дух, сел за стол в гостиной, открыл ноутбук и стал думать над собственной идеей. * * * Поднявшись на второй этаж следственного комитета, Мирослава спросила секретаря Эллу Русакову: – Как там сегодня Наполеонов – в духе или вне его? – Попеременно, – улыбнулась в ответ девушка. – А вы не звонили ему предварительно? – Нет, – покачала головой Мирослава. – Тогда они будут гневаться, – напустив на себя серьёзный вид, заявила Элла. – Пусть погневаются, – разрешила Мирослава, ударила пару раз костяшками пальцев по двери кабинета следователя и распахнула её со словами: – Здравствуй, Шурочка! Наполеонов тихо вздохнул и спросил обиженно: – Ты чего? – Да вот соскучилась, – радостно объявила Мирослава и, не дав открыть ему рта, добавила: – Пирожки тебе принесла от Мориса. – Пирожки? – недоверчиво переспросил он. Когда она положила на его стол приоткрытый пакет, блаженно улыбнулся: – От Мориса. – И тут же вскочил с места, подбежал к двери и закричал: – Элла! Будь доброй феей! Принеси чай! – Сколько? – спросила Русакова. Шура оглянулся на Мирославу. Та покачала головой, давая понять, что пить чай не будет. И тогда Шура крикнул: – Побольше!