– Что-то не так? – встревожился «мастер ухоженных рук». – Юлий! Я пришёл повиниться перед вами. – Так-так, – пробормотал Гордиевский, – и в чём же, позвольте вас спросить. Морис выложил ему суть дела. Юлий выслушал его внимательно, ни разу не перебив, потом улыбнулся ласково и сказал: – Напрасно вы так переживаете, сударь. Земля слухами полнится, и я практически всё из рассказанного вами уже знаю. – Но… – начал было Морис. Юлий смешно прикрыл рот ладошкой и сделал большие глаза, а потом проговорил: – Я не в обиде на вас за то, что вы использовали меня втёмную. Сам виноват, что язык распустил. Но с другой стороны, я вам хоть сейчас готов в ножки поклониться! – Это за что же? – удивился Морис. – И он ещё спрашивает, – всплеснул руками Юлий, – я как подумаю, что обрабатывал руки убийц! У меня волосы дыбом и мурашки по всему телу размером с арбуз! – И он, чтобы наглядно показать размер мурашек, очертил их величину в воздухе руками. Морис облегчённо рассмеялся. – Вам смешно, сударь, – с удручённым видом проговорил мастер маникюра, – я как представлю, что они могли и меня! Тюк! Чем-нибудь по голове! И нет больше великого мастера Юлия Гордиевского. – Волшебника, – подыграл ему Морис. Гордиевский скосил на него глаза и, заметив, что лицо Миндаугаса имеет самый что ни на есть серьёзный вид, согласился снисходительно: – Будь по-вашему, сударь, волшебника. И учтите! Этот волшебник всегда в вашем полном распоряжении! Вы только кликните, и я примчусь. – Я учту это, Юлий, – мягко улыбнулся Морис, деликатно давая понять, что не может злоупотреблять его великодушием… И Гордиевский, отлично его понимая, почти как совсем недавно сказала Мирослава, произнёс: – Вот и ладно. А теперь приступим к делу. – И он самозабвенно отдался своему ремеслу, которое возвёл на высоту искусства. На это раз Морис позволил себе расслабиться, утонуть в тёплых, покачивающих его сознание волнах удовольствия и задремать. Проснулся он сразу же, как только Гордиевский закончил манипуляции с его руками. – Ну как? – спросил мастер. Морису показалось, что, задав этот вопрос, Юлий даже затаил дыхание, и он, полюбовавшись своими руками, ответил искренне: – Великолепно! У меня нет других слов! – Я счастлив это слышать, – с достоинством поклонился Юлий Гордиевский. Через два месяца в прохладный, но ясный осенний день к детективам приехали Дарья Тавиденкова и Иван Королёв. Оба они заметно изменились. Даша из миловидной беззаботной девушки превратилась в строгую молодую женщину. А Иван приобрёл несколько суровое выражение лица. Стал выглядеть мужественным и взрослым. – Мы чего приехали-то, – сказал Иван и посмотрел на Дашу. – Говори, – кивнула она. – Мы тут с Дашей подумали и решили пожениться. – Поздравляем, – заверили их детективы. – Мы хотим пригласить вас на свадьбу. Придёте? – Придём. – Хотим сразу предупредить, что не будет никаких пышных торжеств. – Отлично. – Некогда нам, да и деньги не хотим на ветер выбрасывать, – пояснил Иван, покосившись на Дашу. Детективы кивнули. – Денис Сергеевич продаёт мне свою долю, – сказала Даша. – Так что она теперь будет полной и единственной хозяйкой, – добавил Иван. – Деньги Кобылкину буду выплачивать в течение пяти лет. Он согласен. – Мы могли бы и сейчас, – встрял Иван, – но деньги нужны на развитие предприятия. – Да, – подтвердила Даша. – Мы всё хотим изменить. Больше не будет никакого крепостного права. Люди будут работать пять дней в неделю, как и положено. – И вообще, – Иван сделал широкий жест рукой. – У Ивана грандиозные планы, – пояснила Даша, скупо улыбнувшись. После всего пережитого девушкой и эта едва заметная улыбка вселяла большие надежды. – Я вообще-то не ожидала, что Денис Сергеевич захочет продать свою долю. Никто и не предполагал в нём такой чувствительности. Сказал, что не может пережить свалившегося на него позора. – А не надо было жену в чёрном теле держать, – не удержавшись, пробурчал Иван. – Может, и не надо было, – печально согласилась Даша. Почти два месяца назад в дом к заждавшимся его детективам пожаловал Шура. Вид у Наполеонова был как у старого, закалённого в боях и заслуженного генерала. – Шура! Хватит уже строить из себя Александра Македонского и Цезаря в одном лице! – прикрикнула на него Мирослава. – Рассказывай всё подробно! – Чего рассказывать-то? – прикинулся он непонимающим. – Как развивались события после того, как я тебе всё преподнесла на блюдечке. – Так уж и на блюдечке, – проворчал Наполеонов. – Сейчас как тресну! – пригрозила ему подруга детства. – А как же принцип Бабы-яги, – попробовал качать права Шура, – сначала покормите… – Не получишь ни крошки, пока не расскажешь всё от начала до конца, – перебил его Морис. – И ты, Брут, – обиженно протянул Наполеонов, – от тебя я этого не ожидал. – Рассказывай! – настойчиво требовала Мирослава. – А то Брут даст тебе прут! – Жестокие люди, – вздохнул Наполеонов и, подумав про себя: «Чем быстрее расскажу, тем скорее получу еду», вздохнул и начал свой рассказ: – Короче, поехали мы в одиннадцать вечера к охраннику Кобылкиной Петру Зиновьевичу Трофимову. – Он ночует дома? – Да, телохранителем он работает до девяти вечера, исключая те дни, в которые Эльвира Родионовна куда-то отправляется без мужа, например к подруге. В откровенной беседе Петя, пардон, Пётр Зиновьевич жаловался на обилие сверхурочных. И точно! После изъятия его простыней мы убедились, что парень трудится, не покладая не только рук. – И с кем же он трудился? – С Эльвирой Родионовной. На этот счёт сам Петя, пардон, Пётр Зиновьевич запираться не стал. Только умолял, можно даже сказать, в ногах валялся, чтобы я ничего не говорил о его сверхурочных хозяину, то есть Кобылкину Денису Сергеевичу, ссылаясь на то, что последний порвёт его на куски. – Что же он раньше об этом не подумал? – Говорит, что думал, и много. Эльвира Родионовна начала домогаться Петю, пардон, Петра Зиновьевича, чуть ли не с первого дня. Он держался больше месяца и всё-таки не устоял. Эльвира Родионовна же писаная красавица. – Шура картинно облизнулся. – Что дальше-то? – спросила Мирослава. – А дальше всё как ком снежный под гору покатилось. Петя запираться не стал. Мол, закрывал глаза на шашни своей хозяйки с Тавиденковым. Тут уж он ничего понять не мог. – Чего понять не мог? – Эльвира дружила со Стеллой Эдуардовной. – Может, Стелла Эдуардовна ни о чём не догадывалась, – предположил Морис. – Как бы не так! – весело хихикнул Шура и потёр руки.