– Да, сэр. На этом прения можно было прекращать. Кремер по собственному опыту знал цену честного слова Вулфа. Тяжело вздохнув, он спросил: – Тогда чем, черт побери, занимаются Пензер, Даркин и Кэтер?! Да еще и Гудвин? – Нет, сэр, так дело не пойдет, – помотал головой Вулф. – Совсем недавно вы сказали, что знаете, чем все они не занимаются. Они не вторгаются в вашу вотчину. Они не суют нос в расследование убийства, которое проводит ваше отделение. И мы с мистером Гудвином тоже держимся от него в стороне. Кремер метнул на меня свирепый взгляд: – Тебя, между прочим, под залог выпустили. – Кому, как не вам, знать об этом, – кивнул я. – Прошлую ночь ты провел в доме миссис Вэлдон. Точнее, эту ночь. Я приподнял одну бровь: – В вашем заявлении две неточности. Во-первых, это неправда. Во-вторых, даже окажись оно правдивым, какое отношение это имеет к расследуемому вами убийству? – Когда ты ушел от нее? – Я и не уходил. Я до сих пор там. – Слушай, Гудвин, ты же знаешь, что я должен полагаться на рапорты своих людей. Агент, который дежурил с восьми вечера до двух ночи, утверждает, что в дом ты вошел в двадцать пять минут десятого, после чего не выходил. По словам парня, который вел наблюдение следующим, до восьми утра, ты тоже не выходил. Я хочу знать, кто из них тебя упустил. В котором часу ты ушел? – Не зря, значит, я ломал голову, тщетно пытаясь понять, что вам у нас понадобилось. А ведь я сразу догадался, что вас вовсе не убийство интересует. За собственными парнями, значит, шпионите. Ну и прекрасно. Так вот, без четверти два мы с миссис Вэлдон были немного навеселе и вышли на улицу, чтобы поплясать на тротуаре. Лето, знаете ли, ночь – все это располагает к танцам на улице. В четверть третьего миссис Вэлдон вернулась к себе, а я отправился восвояси. Вот они меня и упустили. Кроме того, я… – Кончай этот балаган, враль отпетый! – оборвал меня Кремер, затем медленно приподнял руку и ущипнул себя за нос. Взглянул на Вулфа. Вытащил из кармана сигару, уставился на нее, точно видел впервые, размял ее ладонями, засунул в рот и стиснул зубами. – Один мой звонок в Олбани, – процедил он, – и вас обоих лишат лицензий. – Несомненно, – кивнул Вулф. – Но вы упрямы, как стадо ослов. – Кремер вынул изо рта сигару. – Сами ведь прекрасно знаете, что мне ничего не стоит оставить вас без лицензии. Могу также арестовать вас обоих как важных свидетелей. Один неверный шаг – и на вас заведут уголовное дело. – Он шумно вздохнул. – Но вы настолько упрямы и толстокожи, что втолковывать вам очевидные истины – пустая трата времени. – Очень разумно, – одобрил Вулф. – Да. Вдобавок у вас есть клиентка. Миссис Ричард Вэлдон. И мало того что вы с Гудвином утаиваете важные улики, так вы еще и ее надоумили. – Это она вам сказала? – Это и так ясно. Не прикидывайтесь. Она ваша клиентка и ни на какие наши вопросы не отвечает. Ее вызвали к окружному прокурору, а она отказалась прийти. Придется мне самому за нее взяться. – Не боитесь навлечь на себя неприятности? Как-никак она известная гражданка и уважаемая налогоплательщица. – Мы знаем, что ей многое известно. Если бы не пуговицы на детском комбинезоне, разве поехал бы Гудвин к Эллен Тензер? А в комбинезон этот был одет тот самый ребенок, которого сейчас воспитывает в своем доме миссис Вэлдон. Из этого вытекает… – Вы же сказали, что миссис Вэлдон на ваши вопросы не отвечает. – Про ребенка она рассказала по меньшей мере двоим своим знакомым. Нам она про мальчика не говорила, это верно, но, если совесть у нее чиста, а в голове есть хоть капля здравого смысла, она должна нам все рассказать. В том числе и про причину, которая побудила ее обратиться к вам, а также про то, что вам удалось выяснить. Не думаю, чтобы вы так низко пали, чтобы похитить этого ребенка, тем более что адвокат миссис Вэлдон официально оформил для нее временное опекунство. Однако я готов дать голову на отсечение, что примерно до двадцатого мая именно этот мальчик жил в доме Эллен Тензер. Мы обнаружили там еще два комбинезона, совершенно идентичных тому, который показал Гудвин Энн Тензер; с точно такими же пуговицами из конского волоса. Будь они трижды прокляты! Мне его проклятия по адресу показались не вполне неуместными, но потом я сообразил: возможно, Кремер тоже успел пообщаться с Николасом Лоссеффом. Между тем инспектор продолжил: – Я должен знать все, что известно миссис Вэлдон про этого малыша. А также все, что известно вам. От ее адвоката и врача сам окружной прокурор не сумел ничего добиться, но они, разумеется, вправе не разглашать сведений о своей клиентке. Иное дело – няня, горничная и кухарка. Они никакими обетами молчания не связаны, но тем не менее все словно воды в рот набрали. Няня уверяет, что знает о ребенке всего ничего: что он мужского пола, вполне здоровый и ему от роду месяцев пять-семь. И еще нам известно, что миссис Вэлдон не его мать. Ни в декабре, ни в январе она детей не рожала. – Я уже дал вам слово, – напомнил Вулф, – что не имею ни малейшего представления о том, кто убил Эллен Тензер. – Угу, я слышал. – А теперь даю слово, что знаю о ребенке, о его родителях и о том, кто подбросил его миссис Вэлдон, не больше вашего. – Я вам не верю. – Вздор! Вы не можете не верить. Вы прекрасно знаете, что означает мое честное слово. Кремер ожег его свирепым взглядом: – Тогда что же, черт побери, вы знаете?! Для чего наняла вас миссис Вэлдон? Почему вы так долго скрывали, что работаете на нее? Почему посоветовали ей молчать? – Ее приход ко мне содержался по ее просьбе в тайне от окружающих. Или вы считаете, что у врачей и адвокатов, даже не самых достойных представителей своей профессии, есть право хранить молчание обо всем, что связано с клиентом, а у меня нет? Миссис Вэлдон законов не преступала, никаких предосудительных поступков не совершала, и ей неизвестны какие-либо деяния, о которых она обязана сообщать. Кроме того, она… – Для чего она вас наняла? – Вот тут-то собака и зарыта, – кивнул Вулф. – Расскажи я вам это во всех подробностях или расскажи вам это сама миссис Вэлдон, она тут же сделается мишенью для прессы, а дело получит нежелательную огласку. Ребенок, которого подбросили к порогу ее дома, был завернут в одеяло, а к одеялу обычной булавкой было пришпилено послание на листке бумаги. Изготовлено оно с помощью стандартного набора детских резиновых штампов. Следовательно… – Что в нем было написано? – Не перебивайте! – окрысился Вулф. – Следовательно, ценность этой бумаги как возможной улики равна нулю. И тем не менее именно эта записка побудила миссис Вэлдон обратиться ко мне. Но она не поможет… – Где эта бумажка? – Если бы я раскрыл вам ее содержание, дело получило бы ненужную для моей клиентки огласку. И тогда… – Мне нужна эта записка, и немедленно! – Вы перебили меня четыре раза подряд, мистер Кремер! – прорычал Вулф. – Мое терпение небеспредельно. Разумеется, вы клятвенно заверите, что не допустите того, чтобы содержание записки опубликовали в прессе, однако от вас тут не все зависит. Безусловно, миссис Несбитт тоже обещали, что ее имя не просочится в прессу, однако вышло иначе. Так что содержание записки я раскрыть не могу. Я хотел также добавить, что она не поможет вам найти убийцу. В настоящее время, когда вам удалось выйти на мою клиентку, за исключением одной малозначимой мелочи, вы знаете об этом деле столько же, сколько и я. А причина, побудившая миссис Вэлдон обратиться ко мне, совершенно очевидна. Я должен отыскать мать этого мальчика. Этим, и только этим занимались в течение последних трех недель мистер Гудвин, мистер Пензер, мистер Даркин и мистер Кэтер. Вы спросили, зашел ли я в тупик. Да. Скажу больше: я полностью исчерпал свои возможности. – Ну да, как же, держите карман шире! – с нескрываемым недоверием произнес Кремер, глаза которого превратились в едва различимые щелочки. – Не пойму только, почему вы рассказали мне про записку? – Чтобы объяснить, почему миссис Вэлдон так старается сохранить эту историю в тайне. Чтобы ваши люди ее не слишком донимали, мне пришлось рассказать вам, какую задачу она передо мной поставила, а уж сказав «а», пришлось сказать и «б». – Но сама записка у вас? – Не исключено. Только учтите, если вы подпишете у судьи ордер на ее изъятие, она тут же исчезнет. Лучше не тратьте понапрасну времени. – Не стану. – Кремер поднялся, сделал один шаг, метнул изжеванную сигару в мою корзинку для мусора и, как всегда, промахнулся, затем посмотрел сверху вниз на Вулфа. – Не верю я в эту записку. Тем более что, говоря о ней, вы своего знаменитого честного слова не давали. Я хочу знать правду: что заставляет миссис Вэлдон тратить огромные деньги на какого-то подкидыша и держать рот на замке? И вот что, Вулф, зарубите себе на носу: если вы не скажете мне всю правду, то, ей-богу, я вытрясу ее из миссис Вэлдон! В том числе и про эту пресловутую записку, если она и в самом деле существует. – Как вы смеете! – треснув кулаком по столу, взревел Вулф. – После всех жертв, на которые я пошел! Я сделал вам такое одолжение! Дважды честное слово давал! И после всего этого у вас хватит наглости досаждать моей клиентке! – Совершенно верно, – невозмутимо произнес Кремер. Он шагнул к двери, потом вспомнил про оставленную шляпу, перегнулся через красное кожаное кресло, взял ее и, громко топая, вышел. Я едва успел выбраться в прихожую, когда Кремер уже захлопнул за собой дверь. Вернувшись в кабинет, я услышал голос Вулфа: – Он даже словом не обмолвился об анонимных письмах. Что это, военная хитрость? Уловка? – Нет, – твердо заявил я. – Судя по настроению Кремера, он готов сейчас ухватиться за любую соломинку. Похоже, его осведомитель все-таки не Аптон. Хотя для нас это и не столь важно. Нашептать Кремеру на ушко могли многие. Вулф шумно втянул носом воздух, издав при этом трубный звук, затем выдохнул через рот. – Если не считать этой записки, то Кремеру известно столько же, сколько и миссис Вэлдон. Может, скажешь, что запрет на общение с полицией снят? За исключением содержания записки, разумеется. – Нет. Если Люси ответит на десяток вопросов, то потом ей придется отвечать на тысячу. Я предупрежу ее о том, чего следует ожидать, и постараюсь быть у нее, когда они нагрянут с ордером. А вам, наверное, стоит связаться с Паркером. Завтра – Четвертое июля, а в праздник с освобождением под залог могут быть сложности. – Вот ведь горемыка, – прорычал Вулф, а мне пришлось ломать голову над тем, кого он имел в виду – Кремера или Люси Вэлдон. Глава 12 С субботним звонком Сола Пензера завершилась вторая стадия затянувшихся поисков неведомой матери. Позвонил же Сол седьмого июля, в половине четвертого дня, чтобы сообщить: женщина из агентства Уиллиса Кинга и в самом деле отдала своего ребенка на усыновление. Таким образом, была заполнена последняя прореха, и оставалось только поздравить нашу пятерку (я великодушно включаю в нее Вулфа) с исключительной работой: все сто сорок восемь девиц и женщин после проверки исключены из списка подозреваемых, а при этом никто даже не пострадал. Весьма приемлемо, говоря словами Вулфа. Рехнуться можно! Я сказал Солу, что пока на этом все, но в дальнейшем могут появиться новые поручения. Фреда и Орри мы уже отпустили. Вулф сидел за столом и испепелял взглядом все, что попадалось ему на глаза. Я полюбопытствовал, нет ли заданий для меня, удостоился в ответ взгляда, которого вполне заслуживало наше положение в целом, но никак не я, и сказал, что тогда еду на побережье поплескаться в океане, а вернусь в воскресенье вечером. Вулф даже не удосужился спросить, как можно со мной связаться, однако перед уходом я оставил на его столе бумажку с телефонным номером. Телефон этот находился в коттедже на Лонг-Айленде, который Люси Вэлдон сняла на все лето. Угрозы Кремера полностью подтвердили поговорку, что брехливая собака лает, но не кусает. Даже фамилия нашей клиентки в газетах не появилась. Когда я пришел к ней во вторник около полудня и предупредил, чтобы она ждала визитера с ордером, Люси поначалу перепугалась не на шутку и даже ланч съела без привычного аппетита. Однако в три часа, когда пришел сыщик из убойного отдела, оказалось, что ордера у него нет. Только приглашение на собеседование, подписанное окружным прокурором. А четыре часа спустя Люси уже перезвонила мне из дома. Ее поочередно допрашивали капитан полиции и двое помощников прокурора, причем один из них в выражениях не стеснялся, однако наша клиентка держалась с достоинством и чести не уронила. Беда с допрашиваемыми, которые наотрез отказываются отвечать, в том, что перед следователем всего два пути: либо сидеть и играть в гляделки, либо выписать ордер на арест. Но эта допрашиваемая была урожденной Армстед, владела собственным домом и вращалась во влиятельных кругах. Да и вероятность того, что Эллен Тензер убила она или хотя бы была с ней знакома, составляла примерно одну миллионную. Кончилось все тем, что Четвертое июля Люси провела в арендованном коттедже на Лонг-Айленде с малышом, няней, горничной и кухаркой. В доме этом было пять спален и шесть ванных комнат. Что, если все комнаты будут заняты, а неожиданно нагрянет кто-нибудь из убойного отдела и захочет принять ванну? Надо быть готовой к любым неожиданностям. Как правило, на отдыхе я мигом отключаюсь от повседневной суеты и напрочь забываю о работе и уж тем более о Вулфе, но в то воскресенье принимала меня наша клиентка, и поэтому, пока она кормила ребенка, я валялся на пляже и размышлял о перспективах расследования. Они рисовались в самых мрачных тонах. Когда берешься за новое дело, поначалу нередко кажется, что здесь даже уцепиться не за что, однако позже из клубка непременно удается вытащить хотя бы одну нить. Но сейчас дело обстояло иначе. Почти пять недель мы бились лбом о стену, и кругом, куда ни кинь взгляд, царила беспросветная мгла. Я уже готов был поверить, что Ричард Вэлдон вовсе не зачал этого ребенка, что его непутевую мамашу писатель вообще в глаза не видел, а сама она недавно сбежала из сумасшедшего дома. Возможно, начиталась романов Вэлдона или увидела его по телевизору, ну и решила: а почему бы не дать ребенку такую звучную фамилию? В таком случае разыскать ее было ничуть не легче, чем пресловутую иголку в стоге сена, и единственная надежда заключалась в том, чтобы выкинуть мамашу из головы и бросить все силы на поиски убийцы Эллен Тензер. А этим уже битый месяц занимались лучшие силы нью-йоркской уголовной полиции. Да, полный мрак! Лежа на песке с закрытыми глазами, я громко произнес непечатное слово, и в следующее мгновение услышал голос Люси: – Извини, Арчи! Наверное, мне следовало кашлянуть.