Я вскочил, и мы с ней пошли ловить волну. В понедельник, в одиннадцать утра, Вулф вошел в кабинет с таким видом, словно собирался в дальнюю поездку. Поставив в вазу свежесрезанные орхидеи, он сел и, даже не посмотрев на утреннюю почту, рявкнул: – Твой блокнот! Так началась третья стадия расследования. К ланчу мы обсудили последние детали плана, после чего оставалось лишь претворить его в жизнь, что, понятное дело, возлагалось на меня. Мне потребовалось три дня, чтобы уладить все необходимое, после чего пришлось ждать еще четыре, поскольку воскресный выпуск «Газетт» выходит почему-то только по воскресеньям. Прошедшие же три дня я занимался вот чем. ПОНЕДЕЛЬНИК, ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ. Я вернулся на Лонг-Айленд, чтобы посвятить в наш план клиентку и уговорить ее принять в нем участие. Она поначалу заупрямилась, и мне пришлось задержаться на обед. Люси возражала не против того, чтобы вернуться в Нью-Йорк; она боялась неизбежной огласки. Дело приняло столь серьезный оборот, что закончилось бы для нас с Вулфом фиаско, не смешай я личные отношения с деловыми. Расставаясь с Люси, я заручился ее честным словом, что в среду днем она вернется домой, на Одиннадцатую улицу, и останется там столько, сколько потребуется. ВТОРНИК, УТРО. Я ездил на Сорок седьмую улицу к Элу Познеру, совладельцу фирмы по торговле, обмену и установке фотооборудования «Позе камера иксчейндж», чтобы уговорить его помочь мне приобрести детскую коляску. Затем, вернувшись с покупкой к нему, я объяснил Элу, что от него требуется, и укатил. К полудню среды Эл должен был сам выбрать и установить в коляску скрытые камеры. ВТОРНИК, ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ. Посещал Лона Коэна в редакции «Газетт», располагающейся на двадцатом этаже здания газеты. Если Лон занимает какую-то должность, то я до сих пор не знаю, как она именуется. На двери его небольшого кабинета, второй после массивных дверей огромного углового кабинета издателя, висит только табличка с его фамилией. За годы знакомства с Лоном я побывал здесь не меньше ста раз, и из них по крайней мере в семидесяти случаях оказывалось, что он разговаривает по одному из трех своих телефонов. Тот вторник тоже не стал исключением. Я уселся на стул в углу его письменного стола и запасся терпением. Наконец Лон положил трубку, пригладил рукой и без того гладкую черную шевелюру, развернулся и уставился на меня умными черными глазами. – Где ты так обгорел? – Я вовсе не обгорел. Если ты страдаешь дальтонизмом, то так и скажи. – Я любовно потрепал себя по щеке. – Это благородный бронзовый загар. Уладив этот вопрос, а точнее, так и не добившись от Лона понимания, я закинул ногу на ногу и заявил: – Ну и везунчик же ты! Только из-за того, что питаю к тебе симпатию – умеренную, конечно, – я совершенно бесплатно предлагаю тебе сенсационный материал, за который любые ваши конкуренты тут же, не торгуясь, выложат штуку баксов. – Как же! – хмыкнул Лон. – Держи карман шире! – В данном случае это не тот конь, которому не стоит смотреть в зубы, – уязвленно заметил я. – Возможно, тебе приходилось слышать имя Люси Вэлдон. Я имею в виду вдову Ричарда Вэлдона, писателя. – Допустим. – Ну так вот: воскресный номер «Газетт», целая полоса, куча фотографий. Добрый и броский заголовок вроде «Женщины обожают детишек». Текст, а его должно быть немного, сочинят твои борзописцы. Смысл в том, что миссис Вэлдон, молодая, красивая и богатая вдова знаменитого беллетриста, лишенная материнского счастья, взяла на воспитание малыша и окружила заботой и любовью. Завела для него няню, которая души в малолетнем чаде не чает. Нет, это плохо звучит: «чаде» – «чает». Замени «чадо» на «ангелочка» или «котеночка». Няня дважды в день вывозит свое сокровище на прогулку в роскошной коляске – с десяти до одиннадцати утра, а потом днем, с четырех до пяти. Она катает его по Вашингтон-сквер, чтобы ангелочек любовался красотами окружающей природы – деревьев, травки, пташек… – Не дождавшись ответа, я выразительно развел руками и продолжил: – Представляешь, какая идиллия! Целая поэма! Если у тебя в штате есть поэты, тем лучше – пусть подбросят метафор. Фотографии мы предоставим любые – миссис Вэлдон кормит ребенка или, если предпочитаешь обнаженку, купает его… На твой вкус. Но одна фотография должна быть обязательно: на ней изображена няня с коляской на Вашингтон-сквер. На этом я вынужден настаивать. Кроме того, материал должен появиться в воскресном выпуске. Фотографии сделают и пришлют тебе завтра днем. В благодарностях будешь рассыпаться потом. Вопросы есть? Стоило Лону только открыть рот – судя по его лицу, рассыпаться в благодарностях он явно не собирался, – как зазвонил телефон. Зеленый. Лон крутанулся на кресле, снял трубку, внимательно выслушал невидимого собеседника, лишь изредка мыча в трубку, затем закончил разговор и снова переключился на меня: – Твоей наглости позавидует одноногий калека, подавший заявку на участие в конкурсе по пинкам под зад. – Мало того что ты невоспитан и груб, – сказал я, – так еще и не по адресу обращаешься. – Очень даже по адресу, – мстительно произнес Лон. – Помнишь, как всего месяц назад, когда ты расспрашивал меня про Эллен Тензер, я вскользь поинтересовался, нашел ли ты пуговицы. – Да, смутно припоминаю. – И ты ушел от ответа. Ладно, бог с тобой, но теперь выслушай меня. Ты, конечно, знаешь об этих пуговицах больше, чем я, но мне известно вот что: они были на комбинезоне некоего младенца, изготовила их Эллен Тензер, такие же пуговицы оказались на детских комбинезонах, найденных в ее доме. Кроме того, некоторое время назад в ее доме жил какой-то ребенок, а однажды вечером, вскоре после встречи с тобой, Эллен Тензер убили. И вот теперь ты являешься ко мне со своими бреднями про Люси Вэлдон с ребенком, и у тебя еще хватает нахальства спрашивать, есть ли у меня вопросы. Мальчик, которого воспитывает Люси Вэлдон, тот же самый, что жил в доме Эллен Тензер? Разумеется, этот вопрос я предвосхитил. Поэтому, воровато оглядевшись по сторонам, произнес заговорщическим шепотом: – Только это совершенно не для печати. – Договорились. – Вплоть до особых распоряжений. – Я же сказал: договорились. – Тогда – да. – А Люси Вэлдон – его мать? – Нет. – Я не стану спрашивать, она ли клиентка Ниро Вулфа, потому что это и так ясно. В противном случае ты не втягивал бы ее в свою авантюру. Что же касается самой авантюры, то на меня не рассчитывай. Я пас. – Тебе нечего опасаться, Лон. Она подпишет бумагу, что вы свободны от обязательств. Лон Коэн замотал головой: – Если в нее швырнут гранату, то от этой бумажки толку мало. Несложно предположить, что Эллен Тензер умертвили из-за этого ребенка. По мне, этот мальчик опаснее гремучей змеи. А ты еще хочешь, чтобы я не только рассказал, где он живет, но и где его выгуливают дважды в день. Лучшего подарка кое для кого и не придумаешь. Представляешь, на следующий же день после выхода воскресного выпуска «Газетт» ребенка похищают, или на коляску наезжает неопознанная машина, или случается еще черт знает что. Нет, Арчи, ничего не выйдет. Спасибо, что заглянул. – Лон, я тебе заявляю со всей ответственностью: вы ничем не рискуете. Абсолютно. – Этого мало. – Весь наш разговор не для печати. – Хорошо. – Особенно то, что я тебе сейчас скажу. Тысяча против одного, что с ребенком ничего не случится. Пять недель назад миссис Вэлдон поручила Ниро Вулфу найти мать этого мальчика. Его подбросили к двери ее собственного дома, однако даже сейчас, по прошествии месяца с гаком, она знает про этого подкидыша ровно столько же, сколько и тогда. Мы потратили кучу ее денег, чертову уйму времени и сил, однако наши поиски окончательно зашли в тупик. Но руки мы не опускаем. Эта попытка основана на предположении, что мамаша, которая по какой-то причине бросила своего сына примерно полгода назад, захочет хотя бы взглянуть на него. Увидев статью в «Газетт», она отправится на Вашингтон-сквер, опознает няню с коляской по фотографии и заглянет в коляску. Лон склонил голову набок: – А вдруг она не знает, что миссис Вэлдон воспитывает именно ее ребенка? – Судя по всему, знает. В противном случае мы потратим зря еще немало денег, сил и времени. – Тираж «Газетт» без малого два миллиона. Если мы опубликуем такую статью, на следующий день площадь заполонит орда женщин, желающих воочию узреть коляску с ребенком. Что тогда? – Надеюсь все-таки, что орды не будет, хотя зеваки всегда найдутся, верно. Но в роли няни выступит лучшая из женщин, которые занимаются частным сыском. Возможно, ты про нее слышал – ее зовут Салли Корбетт. – Угу. – Неподалеку также расположатся Сол Пензер, Фред Даркин и Орри Кэтер. В коляску вмонтируют три скрытые фотокамеры, управлять которыми будет няня. Каждого, кто приблизится к коляске, сфотографируют, а снимки потом покажут миссис Вэлдон. Поскольку мальчика подбросили в ее дом, то, скорее всего, сделал это кто-то из тех, кого она знает. Кроме того, фотографии предъявят еще некоторым людям, о которых тебе пока знать не обязательно. Разумеется, успех операции зависит от многих факторов, но деваться нам некуда. Знал бы, где упасть, подстелил бы соломки. Однако если ты хочешь прославить свою газету, то надо рискнуть. Если операция выгорит, ты получишь фотографию этой мамаши, а в придачу, возможно, эксклюзивный репортаж. – Арчи, ты не водишь меня за нос? – Нет, честное скаутское! – Кто убил Эллен Тензер? – Откуда мне знать, черт побери?! Спроси копов или окружного прокурора. – Ты говоришь, Пензер, Даркин и Кэтер будут держаться поблизости. А ты сам? – Нет. Меня могут узнать. Я ведь знаменитость. За последние четыре года ты по меньшей мере трижды помещал мое фото в «Газетт». Лон понурился и секунд пять задумчиво потирал подбородок, затем поднял голову: – Хорошо. Если хочешь, чтобы материал напечатали в ближайшем выпуске, фотографии должны быть на моем столе не позже восьми утра в четверг. Нам понадобился час, чтобы обговорить все детали, потому что четыре раза разговор прерывали телефонные звонки. ВТОРНИК, ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ – ПРОДОЛЖЕНИЕ. Прошвырнулся на Сорок пятую улицу в контору Теодолинды (Дол) Боннер, чтобы пообщаться с Салли Корбетт, с которой мы договорились о встрече еще утром. Именно благодаря Дол и Салли шесть лет назад мое отношение к представительницам прекрасного пола, занимающимся частным сыском, круто изменилось[5]. По правде говоря, из-за этого у меня до сих пор на них зуб, равно как Вулф не может простить Джейн Остин, которая вынудила его признать, что женщина способна сочинить весьма недурной роман. Так вот, встреча с Салли вновь подтвердила, что свое мнение я изменил не зря. Записывала лишь самое необходимое, вопросы задавала не в бровь, а в глаз, а любопытство, которое я подмечал в ее темно-синих глазах, так и осталось невысказанным. Мы договорились встретиться утром в фирме «Позе камера иксчейндж». СРЕДА, УТРО. Больше двух часов мы с Салли провели в одном из помещений «Позе камера иксчейндж» в компании двоих механиков, которые устанавливали в коляску хитроумное оборудование и тут же проверяли его. Сами фотокамеры обошлись бы нашей клиентке в тысячу шестьсот долларов, но Эл Познер великодушно отдал их мне на неделю напрокат. После того как Салли получила первое представление о работе со скрытыми камерами, я пригласил ее на ланч в ресторан «Рустерман». Приглашение было принято. СРЕДА, ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ. Я повез Салли к Люси Вэлдон. Люси вернулась с Лонг-Айленда накануне вечером. С настоящей няней она договорилась, чтобы та недельку передохнула, а гулять с ребенком будет новый человек. То же самое она сообщила и кухарке с горничной. Не знаю только, как она объяснила им новую роскошную коляску, которую доставили в дом перед нашим приездом. К тому времени, когда прибыла команда из «Газетт» – журналистка и фотограф, – Салли уже успела облачиться в униформу няни, сама няня до вечера ушла домой, коляску застелили, а Люси сгорала от желания выпить чего-нибудь крепкого. Профессионалы работают споро: не прошло и получаса, как фотограф отщелкал Люси и Салли с ребенком в детской и других комнатах и удалился. В половине четвертого я отправился на Вашингтон-сквер посмотреть, как справляется Салли с коляской и ребенком. Особенно долго я не наблюдал, но мне понравилось, как естественно она сутулит плечи и слегка шаркает ногами. Когда я вернулся к Люси, она еще беседовала с журналисткой, но вскоре та ушла, и я смешал нам обоим «Мартини». ЧЕТВЕРГ, ПЯТНИЦА И СУББОТА. В четверг утром, едва продрав глаза, я поспешил в «Газетт» взглянуть на материал. Фотография Салли с коляской на Вашингтон-сквер вышла на славу. Понравились мне и два других снимка, сделанных в детской: Люси с ребенком на руках и Салли, причесывающая малыша. Разве что лицо Люси показалось мне несколько напряженным; улыбалась она так натужно, словно мучилась от зубной боли. Но Лон успокоил меня, заверив, что видывал снимки куда хуже. Особого смысла в фотографии, на которой был изображен фасад дома Люси, я не видел, но возражать не стал. Лон же, по моему предложению, согласился внести в текст четыре мелких исправления. В течение всех этих трех дней Салли исправно по два раза вывозила ребенка в коляске на Вашингтон-сквер, а тренировки в управлении камерами проводились в доме Люси, в гостиной на втором этаже, под руководством Эла Познера. При этом присутствовали и мы с Люси. На нас оттачивали работу камер, поскольку Люси ниже меня на целых семь дюймов, а в объективы фотоаппаратов должны были попадать люди любого роста. Две камеры были укрыты в украшениях по краям дугообразной ручки, а третья размещалась спереди коляски, в узкой коробочке с погремушкой и другими игрушками. Она приводилась в действие с помощью пульта дистанционного управления. За эти три дня меня фотографировали не меньше тысячи раз. На большей части снимков, сделанных в четверг, изображение оказалось размытым из-за нечеткой фокусировки, пятничные фотографии вышли уже получше, а вот субботние получились просто безукоризненными. Теперь любого человека, желающего взглянуть на ребенка с расстояния шести ярдов или ближе, Салли фотографировала мастерски. Вечером в наш старый особняк из бурого песчаника пришли Сол, Фред и Орри, которые засиделись далеко за полночь. В течение первого получаса Вулф давал им инструкции в кабинете (Солу вменялось в обязанность с самого утра расположить наши силы на Вашингтон-сквер, а затем руководить их передислокацией), а последующие три часа мы, сидя в столовой, резались в пинокль и потягивали спиртные напитки. ВОСКРЕСЕНЬЕ, УТРО. В половине десятого я спустился на кухню завтракать. В десять часов, когда Салли уже должна была выкатить коляску на площадь, я правой рукой держал третью оладью, готовясь обмакнуть ее в сметану, а левой раскрыл «Газетт». Наш материал, как и ожидалось, занимал целую полосу. Вот только заголовок Лон изменил. «Любовь женщин к детям безгранична». Что ж, о вкусах не спорят. На мой взгляд, «Женщины обожают детишек» звучит более проникновенно. Глава 13