Квартира, ключ от которой дал Дашевский, находилась в десяти кварталах от офиса. В жилище можно было попасть из общего коридора, темного, бесконечного. Комната со стенами, выкрашенными светло желтой краской, казалась просторной и светлой. — Отличные апартаменты, — сказал Радченко. — Нам повезло. — Да, тут хорошо, — ответила Инна. В стенном шкафу оказалось множество пустых вешалок. Инна пристроила туда свою одежду, а Радченко повесил оба костюма и сорочки. Он открыл окно, дернул за металлическую цепочку светильника, лопасти вентилятора пришли в движение, быстро закрутились, разгоняя застоявшийся воздух. Радченко развернул номер рекламной газеты, валявшийся на полу под дверью, и заказал в ближайшем китайском ресторане две порции мяса с рисом, яичную лапшу и большие порции лимонада. Заказ принесли через полчаса. Инна и Радченко молча перекусили. Они сидели у окна, пили лимонад. Радченко только теперь заметил, что глаза девушки неправдоподобно красивые: голубовато синие. В этих глазах запросто можно утонуть, и пропасть навсегда, погрузившись в их глубину, как в бездонное море. Носик слишком легкомысленный, курносый. Светлые волосы до плеч. Чуть покатый лоб, шея длинная, голова сидит прямо, как у человека с гордым независимым характером. Без всяких натяжек ее можно было назвать красавицей. Но это красота подростка, скорее даже ребенка, но не взрослой зрелой девушки. — Что ж, пока все складывается неплохо, — сказал Радченко. — Только двадцать восемь часов назад мы вышли из московской квартиры. А уже поужинали в Нью-Йорке. У нас есть квартира. И еще есть телефон Ричарда, некоего бизнесмена, которому нужен художник. Ты не против того, чтобы немного поработать? — Нет, конечно, нет. Если нужно работать, я готова заняться всем, чем угодно. А что нужно рисовать? — Я сам толком не знаю. Но скоро мы это выясним. Кроме того, у нас есть деньги на первое время. Шесть с половиной тысяч долларов. Правда, большую часть придется потратить уже завтра. Нам надо на чем-то передвигаться. Поэтому я куплю мотоцикл. — На мотоцикле ты будешь передвигаться один. Лучше уж буду ходить пешком. — Хорошо, куплю машину, — Радченко полистал рекламную газету. — Но это обойдется… Вот хорошее предложение. И вот. За подержанную «тойоту» просят пять тысяч. Значит, за наличные отдадут за четыре с половиной, может, даже за четыре. — Ты уже был в Нью-Йорке? — Три раза. По делам. Кроме бумаг почти ничего не видел. А ты? — Была один раз. Я видела на Бродвее «Призрак оперы» и «Ребята из Джерси». Когда стемнело, они вышли из дома, спустились к Брайтон бич. Здесь Радченко купил подержанный мобильник и активировал телефонную карту. Несмотря на поздний час, вокруг было полно людей, а вдоль тротуаров ни одного парковочного места. Грохотала линия метро, проложенная прямо над дорогой на уровне третьего этажа, двигался автомобильный поток. Завернули в книжный магазин «Санкт-Петербург» и убедились, что здесь на полках стоят те самые книги, что и в Москве. Они пошли дальше, к океану, прошагали метров сто по широкому деревянному тротуару, проложенному прямо на песке. Они сели на пустую скамейку. Мимо шли люди, говорившие по-русски. С океана дул ветер, мерно рокотал прибой. В ресторанах с летними верандами, выходившими на пляж, играла музыка, под зелеными с золотом брезентовыми навесами танцевали нарядно одетые люди. Между двух шикарных заведений была зажата маленькая рюмочная «Москва». Возле нее в свете витрины возникали темные силуэты людей, неуверенно державшихся на ногах. Когда оркестр смолкал, слышалась разборчивая матерщина, невнятный гомон. Кажется, что не существует тысяч миль, отделявших Россию от Брайтона. Вот она Россия, прямо здесь, перед тобой. Радченко достал мобильник и набрал телефонный номер. Когда ответили, он представился и сказал, что звонит по рекомендации юриста Дашевского. — Значит, ты Дима Радченко? — у собеседника был приятный голос. — Хорошо. Тогда запиши адрес. Жду вас завтра в девять утра. У меня будет время, чтобы немного поболтать. Бруклин, «Лавка древностей». * * * Стас Грибков по прозвищу Тухлый второй час сидел в курительной комнате одного из самых шикарных отелей Нью-Йорка. Здесь было прохладно и почти темно. Тусклый свет, исходивший из небольших светильников под потолком, поглощали панели из мореного дуба и темные восточные ковры. Стас выбрал столик в углу, развалился в мягком кожаном кресле. Он неспешно расправлялся с третьим коктейлем «Манхэттен» и поглядывал на две картины в тяжелых золоченых рамах. Он взял со столика сегодняшний номер «Нью-Йорк таймс», чтобы посмотреть объявления, но тут подошел официант, и, низко наклонившись над столиком, сказал, что звонит какой-то господин из Москвы. Телефон можно принести сюда, но можно поговорить возле стойки бара. — Пусть переключат на мой номер, — ответил Стас. — Я уже собирался уходить. Он оставил непогашенный окурок в пепельнице и вышел, решив, что в это время, а в Москве сейчас восемь утра, может звонить только босс, Игорь Дробыш. Уже в лифте Стас Тухлый вспомнил, что не заплатил за выпивку. И это случилось уже не первый раз, и даже не второй. Но официант и администратор, седой мужчина в строгом костюме, по обыкновению стоявший у входа в курительную комнату, не напомнили гостю о его оплошности. Стас знал, что плату за выпивку даже не включат в счет, когда он будет съезжать отсюда. Такова политика владельцев отеля: не беспокоить постояльцев, а здесь живет не мелкая шушера, а влиятельные и богатые люди, по пустякам. По коридору, застеленному ковром с индейским рисунком, Стас дошел двери номера. Он сел на кровать и взял телефонную трубку. — Привет, это я, — сказал Дробыш. — Ты уже собрал чемодан? — Да, почти, — Тухлый задержал взгляд на чемоданах и дорожной сумке, стоявших возле двери. — Хотел вечером купить кое-какие сувениры. Тут в отеле неплохой магазин. Ходить никуда не надо. — С сувенирами успеется, — голос босса звучал сухо. — Придется задержаться в Америке. Я знаю, что ты неплохо поработал. И получишь премиальные и хороший отдых, когда придет время… Но не сейчас. Пару часов назад появилась информация, что девчонка в Америке. Залезай в Интернет, найдешь все детали в письме. Там же фотографии Инны и этого парня. Тухлый нахмурился. Последние недели, беспорядочно перемещаясь по Америке с юга на север и с севера на запад, он через доверенных людей закупил тонны продовольствия с истекающим или уже истекшим сроком годности. Многие сотни наименований продуктов, от томатного соуса, натурального крабового мяса в банках и кукурузных хлопьев до сыра, итальянской колбасы салями и банок с вареной ветчиной. Все это в ближайший месяц отправится по океану в одну из прибалтийских стран или прямиком в Россию. В Прибалтике, на одном из цехов бывшего рыбного завода, продукты получали новую маркировку и соответственно новый срок годности. Затем часть продуктов будет продана на месте, в Латвии, Литве и Эстонии, но большая часть отправится дальше, в Россию. И вскоре будет перепродана крупным и мелким оптом. А затем появится на прилавках продуктовых магазинов по всей стране. В Америке Тухлый через своих людей в Нью-Йорке и Майами заключил ряд очень удачных сделок, вырвав из-под носа русских и украинских конкурентов большие партии просроченных продуктов. Он отдал за товар сравнительно небольшие деньги, чуть больше двух с половиной миллионов долларов, которые превратятся в десятки миллионов долларов чистой прибыли, как только пересекут русскую границу. — Жаль, черт побери, — сказал Тухлый. — Я уже мысленно перенесся в Москву. В свою конуру. Еще я хотел на недельку съездить к отцу. Он ведь болеет… — Мне очень жаль, — ответил Дробыш. — Еще что-нибудь? — Пожалуй, подброшу еще одно дельце. Ну, чтобы у тебя не осталось свободного времени. И некогда было скучать по дому. Тут ко мне позвонил один наш общий знакомый. Дробыш назвал фамилию довольно известного певца, собиравшего раритетные автомобили. Сейчас в его коллекции, если не изменяет память, пятьдесят или шестьдесят единиц хранения. Кажется, именно так изъясняются работники музеев. Они называют бесценные раритеты единицами хранения. Дробыш сказал, что скоро певец отметит свой юбилей. Будет большой концерт по телеку и все такое. Певец мечтает пополнить коллекцию «Бюиком Родмастер» пятьдесят второго года. — Я сказал, что попробую помочь, — сказал Дробыш. — Давно хотел сделать ему приличный подарок, а тут как раз этот юбилей… Может быть, такую тачку выставляли на аукцион. Поспрашивай людей. В расходах не стесняйся. — Хорошо, — Тухлый сел на кровати. — Но… Я немного знаю здешний рынок классических машин. Я хочу сказать, что отыскать такую тачку будет не проще, чем адвоката с девчонкой. Может быть, труднее. Ты уверен, что эта тачка тебе нужна? — Уверен. Она нужна. Очень. — Хорошо, я постараюсь, — Тухлый помрачнел. — Что-нибудь еще? — Ну, поскольку ты будешь заниматься автомобилями, купи еще кое-что. Запиши… Меня интересует «Форд Тандерберд» шестидесятого года. С закрытым верхом. И «Мустанг» шестьдесят четвертого тире шестьдесят восьмого годов. Этот с закрытым верхом. Записал? Можешь взять что-нибудь на свое усмотрение. В отличном состоянии, разумеется. Тухлый попрощался и положил трубку. Он снял рубашку и брюки и, скомкав их, бросил на пол. Затем позвонил администратору и сказал, чтобы отменили заказ на такси и его авиационный билет. Он задержится в отеле еще дня на два-три. Тухлый сделал еще один звонок в ресторан и заказал в номер стейк с жареной картошкой и пиво. Он прошел в соседнюю комнату, сел за письменный стол, включил компьютер и прочитал письмо, отправленное босом. Он долго разглядывал фотографию Инны и адвоката, парня с приятной физиономией. И гадал про себя, что потянуло этого Радченко на подвиги. На круглого дурака он не похож. Может быть, Радченко заплатили враги Дробыша? Или он сам решил что-то выгадать на этом деле, замолотить большую деньгу? Если так, то парень ни черта не понимает в жизни. Он недооценил противника, просто по глупости или наивности не понял, с кем связался. Что ж, если адвокат и девчонка в Америке, их найдут. Даже если Радченко умеет прятаться, в чужой стране он неминуемо совершит пару-тройку ошибок, иначе просто не бывает, и каждая из них может стать роковой. Тухлый вернулся в спальню, открыл портфель. Внутри лежало два десятка мобильных телефонов. Он взял один из мобильников, нажал кнопку. На дисплее высветился номер влиятельного русского гангстера, некогда жившего на Брайтоне. Гангстер заработал кучу денег, переехал в центр Манхэттена, но не забыл имена тех, кому многим обязан в жизни. Тухлый сказал, что не хочет причинять беспокойства занятому человеку, но надо встретиться и поговорить о делах. Глава десятая «Лавка древностей» находилась где-то между русскими и арабскими кварталами Бруклина. Это был обычный антикварный магазинчик, рассчитанный на туристов. Тут можно было за небольшие деньга купить фарфоровые статуэтки, каминные и настенные часы, керамические вазочки, горшки для цветов и расписные кувшины. Как и в большинстве подобных заведений, в «Лавке древностей» царил таинственный полумрак, мешавший покупателям разглядеть товар. Посетителей еще не было, они появлялись после полудня. Поэтому хозяину магазина Ричарду Эдвардсу, долговязому мужчина лет тридцати пяти, гладко причесанному и побритому, с приятными чертами лица, не пришлось выкраивать минутку для разговора. Свободного времени в это утро у него было в избытке. Ричард был одет в полосатую рубашку и простые брюки, свободные, державшиеся на широких подтяжках, тоже полосатых, выдержанных в цвете американского флага. Он смерил Радченко и Инну внимательным взглядом и задал полтора десятка пустых вопросов о погоде в России, кулинарных пристрастиях, образовании, семейном положении и музыкальных вкусах. — Ты неплохо говоришь по-английски, — сказал Ричард, закончив светскую часть беседы. — Можешь даже сойти за американца канадского происхождения. — Это важно? — Важно, — кивнул Ричард. — Наши покупатели любят, чтобы за прилавком стоял местный парень, а не иностранец. Ты занимался торговлей? — Работа адвоката — это своего рода торговля. Торговля с правосудием, с прокурором. Наконец, с удачей. — Пожалуй, — кивнул Ричард. — И тебе нужны деньги? Впрочем, это неумный вопрос. — Но я на него все-таки отвечу. Деньги пока есть. Но я могу сесть на мель уже через неделю-другую. — У тебя есть машина? — Мы только вчера прилетели. — Ну вот… Вчера прилетели, а машины до сих пор нет, — трудно было понять, говорит он серьезно или шутит. — Я всегда говорил, что русские слишком медленные. Хорошие ребята, но медленные. Надо работать, а ты без машины. Ричард обратился к Инне. — Мне сказали, ты рисуешь? — У меня был хороший учитель. Два года он занимался со мной. Три раза в неделю. Техника рисунка карандашом, мелками, гуашью… У меня было два мольберта, чертежная доска. — И что про твои таланты говорил учитель? — оживился Ричард. — Что у меня рисунки подражательные. Нет чего-то своего.