* * * Девяткин сидел за рулем фургона, смотрел на заднюю дверь поликлиники и крыльцо, над которым горела лампочка. Он стучал пальцами по баранке и плотно сжимал губы. Дверь приоткрылась, в узкую щель выскользнул Осипов. Он, хватаясь за перила, медленно спустился вниз. Осмотрелся, словно забыл, в какую сторону надо двигаться. И медленно пошел через двор к трансформаторной будке. На правой брючине ниже колена расплылось кровавое пятно. На левом плече топорщилась разорванная пулей куртка. Щека была испачкана кровью. Осипов держал пистолет в правой руке, сумки у него не было. Ветер трепал всклокоченные волосы. — Ну, давай, — прошептал Девяткин. — Давай же… Осипов уже дошел до середины двора, когда из-за угла выбежал человек. Мужчина поднял руку с пистолетом и выстрелил прицельно. Осипов упал ничком на асфальт. Пистолет вывалился из ладони. Мужчина подбежал к Осипову и пару секунд постоял в раздумье. Шагнул к художнику, неподвижно лежавшему в дождевой луже. Носком ботинка отфутболил пистолет подальше, к кустам сирени. Он подсунул ногу, обутую с остроносый ботинок, под плечо, попытался перевернуть обмякшее тело на бок. Но ничего не получилось. Чего хотел этот человек? То ли вытащить документы Осипова, толи просто решил посмотреть в лицо своей жертвы. Мужчина переложил пистолет в левую руку, наклонившись, вцепился в плечо Осипова, дернул наверх и в сторону. Резким движением перевернул его на бок. Девяткин не уследил, просто не смог рассмотреть, что произошло дальше. То ли Осипов уже держал в руке второй пистолет, то ли ловким движением вырвал его из кармана куртки. Все продолжалось короткое мгновение, не дольше. Осипов дважды выстрелил в склонившегося над ним человека и не промахнулся, потому что не мог промахнуться с такой дистанции. Охранник, уже падая, смертельно раненый, произвел два ответных выстрела. Повалился на спину, дернул ногой и затих. Через несколько минут из поликлиники вышел человек в белом медицинском халате. Он постоял на ступеньках, спустился вниз, подошел к Осипову. Присев на корточки, прижал пальцы к шее. На ступеньках появилась молодая женщина тоже в белом халате, о чем-то спросила. Врач только махнул рукой и покачал головой. Он подошел к другом телу, кончиками пальцев потрогал шею и отступил в сторону. * * * По радио передавали танцевальную музыку, Тухлый не сразу услышал звонок мобильного телефона. Наконец он вытащил трубку и сказал «але». На том конце раздался дребезжащий голос Виктора Ивановича Носова, старого адвоката, которого свои люди называли просто дядя Витя. Уже много лет старик был у Дробыша агентом по особо важным поручениям, а заодно домашней экономкой, слугой, камердинером, собутыльником, советчиком, просто человеком, с которым всегда можно переброситься анекдотом или обсудить новости. Жена Носова умерла несколько лет назад, близких родственников у него не было, поэтому к Дробышу старик относился как к сыну, избалованному, но любимому. Работая по двенадцать-четырнадцать часов в день, любил коротать вечера в доме хозяина и частенько оставался ночевать там, где ночевал босс, чтобы не тратить драгоценное время на дорогу и прочую ерунду. — Это я, — отозвался Тухлый и выключил радио. — Слышу тебя неважно. — Я в доме на Рублевском шоссе, мне только что сюда позвонили, — задребезжал Носов. — Да, один из охранников позвонил… Босс сегодня уехал по делам. Стас, у меня плохие новости. Охранник сказал, что босса ранили. Началась перестрелка… Не знаю подробностей. Но скоро все выясню… — Говори громче, дядя Витя, — закричал Тухлый. — Где Дробыш? — Я уже сказал: не знаю. Охранник говорил со мной одну минуту. Он столько сказал, что ребят расстреляли возле какой-то поликлиники. Убит начальник охраны и его помощник. А босса вроде бы отвезли в больницу. — Тебе бы проспаться, дядя Витя. Ты вечером много выпил? — Ни грамма, — проскрипел Носов. — Послушай, Стас, тебе надо срочно возвращаться. Прямо сейчас. Дробыш всегда говорил: если что случится, тут же поставь в известность Стаса. Сейчас ты тут самый нужный человек. — У меня дел по уши, — заорал в ответ Тухлый. — Выясни, что случилось. И тогда перезвони. Черт побери… Он опустил трубку в карман, пересказал Сэму Кроткому содержание разговора и добавил: — Этот старый козел Носов совсем из ума выжил. Или допился до белой горячки. Говорит, что босс получил ранение. Была стрельба. Убит начальник охраны. — Если дядя Витя позвонил, значит, дело серьезное, — отозвался Сэм Кроткий. — Ничего это не значит, — махнул рукой Тухлый. — Дяде Вите пить нельзя, особенно на ночь. — Но в жизни всякое случается. — Только не с боссом. Гангстерские войны в далеком прошлом. Все споры решают наверху, в больших светлых кабинетах за чашкой кофе, а не в темных переулках. Теперь никто в Москве не осмелится ни то что выстрелить в босса… Не осмелится косо посмотреть в его сторону. Если, конечно, он хочет еще немного пожить. Тухлый какое-то время молчал, потом тронул Сэма за плечо и сказал: — Прибавь газу. Мы отстали от Радченко. Я уже соскучился. Минут через десять они нагнали бардовый пикап, обошли его и снова пропустили вперед. Если верить показаниям навигационной системы, Радченко и девчонка находятся в этой машине, но за рулем сидел какой-то старикан. Сэм Кроткий мигнул фарами и обогнал пикап справа. Затем опустил стекло и, помахал водителю рукой, чтобы тот остановился. Черная «импала» съехала на обочину. Пикап встал сзади. Сэм Кроткий вылез из машин и вернулся назад через несколько минут. Молча развернул пакет и вывалил на колени три мобильных телефона. — Я нашел их в кузове, под брезентом, — сказал Сэм. — Старик водитель говорит, что останавливался один раз, перекусить. Что будем делать? — Разворачивайся, — сказал Тухлый. — Поедем назад. Радченко свернул с основной дороги. Единственный поворот был как раз возле той забегаловки, где торгуют бутербродами. Он не мог уйти далеко. Дорог тут не так много как в Америке. * * * Радченко часто смотрел в зеркальце заднего вида, но видел только темноту. Машина колесила по дорогам, занавешенным пеленой дождя, вокруг были поля, бескрайние и темные. Встречных машин почти не попадалось, изредка в небе вспыхивали и гасли зарницы, громыхал гром. Они миновали поселок, остановились на выезде, где была заправка. Он заглянул в магазинчик, где за прилавком скучала немолодая женщина. Купил несколько шоколадных батончиков и карту провинции Онтарио. Развернув карту, склонился над прилавком и попросил женщину показать то место, где находится поселок. Продавщица надела очки и долго водила пальцем по бумаге, наконец, ткнула коротким ногтем в крошечный кружок. Радченко спросил, если здесь гостиница. Оказалось, что гостиница уже полгода как закрылась, потому что пустовала даже в сезон отпусков. Зато в десяти-пятнадцати милях есть ферма, где можно переночевать за умеренную плату. Бывает, что из Америки наезжают мотоциклисты, которые катаются по шоссе, что идет вдоль берега. Правда, ночевать мотоциклистам приходится в сенном сарае. Там выгорожены комнаты и стоят двухярусные койки. Если гостей немного, можно устроиться в доме. На ферму можно позвонить прямо сейчас. Конечно, на дворе глубокая ночь, но гостям рады в любое время. Хозяин, мистер Робинсон, сам когда-то просил направлять к нему туристов, если разговор зайдет о ночлеге. Продавщица набрала номер, задала несколько вопросов, объяснила, что американцев четверо, и они очень устали. Положив трубку, сказала, что мистер Робинсон с женой сейчас в отъезде, но на месте некий Алекс, он устроит гостей. Радченко поблагодарил продавщицу, сел в машину и поехал дальше. На пустом перекрестке под фонарем он остановился, сказал, что, кажется, заднее колесо спустило. Вышел из машины и стал копаться в багажнике. Потом вернулся и попросил Боба посветить фонарем. Боб с неохотой выбрался из салона. Полусонный он стоял на темной дороге, повернувшись спиной к ближнему полю, откуда налетал ветер. Боб надвинул на глаза козырек бейсболки и поднял воротник куртки, кажется, он толчком даже не понимал, чего от него хочет этот русский. Каким фонариком и где надо светить. Радченко подошел к нему на расстояние шага и, развернувшись, ударил кулаком в лицо. Боб отлетел к машине, ткнулся в нее задом, шагнул вперед. И получил встречный удар в живот. Вскрикнув, он опустился на колени и схлопотал кулаком в ухо. Бейсболка слетела с головы. Боб закричал, но никто не услышал этого крика. Показалось, что этот сумасшедший русский выбил ему левый глаз. В следующую секунду стало еще страшнее: показалось, что Радченко, не сказав ни единого слова, не издав даже звука, осатанело забьет его насмерть, сломает шею. Инна, задремавшая пять минут назад, открыла глаза, когда Боб, падая, ударился рукой о крышку багажника. — Что происходит? — спросила она. — А что-то происходит? — Дик сонно зевнул. — Где? Боб оказался в какой-то луже на обочине. Он стоял на карачках в жидкой грязи и старался подняться на ноги, но почему-то не мог этого сделать. Радченко схватил его за ворот куртки и с силой потянул верх. Боб встал. Колени дрожали, а ноги разъезжались. В тусклом свете придорожного фонаря он увидел лицо Радченко, перекошенное от злости, увидел его глаза, горевшие злобой — и только тут стало по-настоящему страшно, до обморока, до тошноты. — Господи, что там такое? — Инна завертела головой. — Надо выйти. Они дерутся. — Кто дерется? — Дик моргал глазами. — И где? — Да вот же, сзади. Пойдем же… — Сиди, — Дик повернулся к ней, положил ладонь на ее предплечье и сжал пальцы. — Сиди и не мешай людям разговаривать. * * * «Импала» медленно двигалась сквозь промозглую ночь. Дождь немного поутих, дорога была скверная, узкая. Тухлый вглядывался в темноту, но не видел почти ничего кроме далеких зарниц. Всполохи молний выхватывали из темноты тоскливые и однообразные картинки. Иногда в темноте, у горизонта, сливавшегося с небом, вспыхивал и пропадал одинокий огонек какого-нибудь фермерского дома. Ясно, что в этой темноте, среди бескрайних пустых полей, они никого не встретят, не найдут. Сэм Кроткий повернул руль, остановил «импалу», выключил габаритные огни. Сзади встала вторая машина. — Подождем, — сказал Тухлый. — Они никуда не денутся. Радченко где-то тут. На узком пространстве между хайвеем и озером. — Да, на хайвей он вряд ли вернется, — сказал Сэм Кроткий. — Рискованно. — Точно, не вернется, — согласился Тухлый. — Он наверняка уверен, что ориентировки на их тачку уже передали дальше. Кому надо. Он думает, что есть другие люди, которые встретят его возле Торонто. И правильно думает. На этот раз этот парень не ошибается. Поэтому он постарается выждать время, сбить нас со следа. Что ж, подождем… Медленно потекли минуты, дорога была пуста. По радио транслировали записи старого джаза. Глава двадцать шестая Игорь Кусов, человек с живым непоседливым характером, к тому же очень любопытный, вертелся на заднем сидении. Пользуясь тем, что сидит в одной машине с самим Стасом Тухлым, человеком авторитетным, которого называют правой рукой Дробыша, он хотел расспросить о боссе. Тем более заняться нечем, есть время поболтать. Тухлому было приятно поговорить на эту тему, приятно выглядеть человеком осведомленным. Он был убежден, что такая беседа несет в себе не только информационную, но и воспитательную нагрузку. Люди, которые работают на Дробыша, должны разглядеть в боссе неординарную личность. Легче выполнять приказы живого человека, сильного и влиятельного, к тому же не лишенного человеческого обаяния, а не команды бездушного и безликого мешка с деньгами. Стас Тухлый сходу рассказал несколько назидательных историй и перешел ко второй части программы: отвечал на вопросы.