– По большому счёту – всё… Осталось с прошлых веков – закон против… мздоимства. Трудно присвоить больше, чем тебе нужно, когда всё даром. – И как ты доказал компьютеру, что я твой друг? – Ох… Не будь ты моим другом, к чему мне тебя впускать? – Ну, ночной клуб – ладно. А всё остальное… Ведь есть же множество дорогих вещей, не знаю… Недвижимость… Ты можешь давать мне доступ не потому, что я твой друг, а за деньги – скажем, вдвое дешевле… – Ваня, – обеими руками нашарив в ближайшей стене лифт и деликатно проталкивая меня туда, Том не скрывает веселья, – зачем мне деньги? То ли я и вправду утратил часть своих когнитивных способностей в тот момент, когда познакомился с этим несусветным персонажем, то ли… – Раздаривать направо и налево старомодные хронометры, во! – Разве ты заметил, как я за них что-нибудь платил? – черканув зрачками по панели управления, Том сцепляет пальцы за спиной. Лифт ускоряется, придавив меня к полу. – А ещё ты сказал, члены Совета не являются публичными людьми. Как-то не вяжется с демонстративной эвтаназией. – Видишь ли, в таких случаях не фотографируются на память и не приглашают зрителей. – Тогда с чего все стали думать, что это сделал именно ты? – Просто я так сказал, а для фантастических теорий у нас в то время не было ни одного землянина под рукой… Собираюсь саркастически возразить, но лифт выплёвывает нас вместе с проглоченными мной блестящими аргументами в очередной круг мирабилианского ада – кажется, танцплощадка, совмещённая с залом для спортивных состязаний: покрытый чем-то похожим на зелёное сукно пол движется волнами в такт не самой приятной для земных ушей музыке, а толпа великанов умудряется на нём плясать, не теряя равновесия. Никак не комментируя происходящее, Том оттаскивает меня в сторону, огибая шахту лифта по неподвижному участку настила, – в коридорчик-галерею, совсем по-земному уютно уставленный комнатными растениями в кадках. – Надо полагать, нам стоит начать со случайного коллективного сеанса, – информирует он, пока я пристально изучаю ближайший фикус, ожидая от него какой-нибудь инопланетной выходки, – может помочь с твоими несметными вопросами… – Сеанса чего? – не упуская из виду подозрительное растение, уточняю я. – В каком смысле случайного? – Ментальной связи. В смысле… рандомного. Не тревожься только… *** Продвигаемся вглубь по криволинейной формы коридору, стены которого обляпаны чем-то светящимся цвета кофе с молоком. – Том, ты должен знать кое-что. Меня не смогли погрузить в медикаментозный сон, когда перед отлётом на Ёжик тестировали реакции на экстренные препараты. Могли бы увеличить дозу, но посчитали опасным для мозга незадолго до старта. И был… не единственный подобный случай. Не исключено, это как-то связано с моей неуязвимостью для расы… – А… как тебя отпустили на Ёжик с таким риском? – тормозит и задумывается – но как будто не удивляется. – Гончар поручился. Сказал, я ловкий, умелый, нетравматичный и в крайнем случае могу потерпеть что угодно под местной анестезией… Короче… как бы я не оказался опасен не только для расы двадцать шесть, но и для мирабилианцев… – Давай уж не будем беспокоиться за мирабилианцев, – Том решительно проталкивает меня в небольшое помещение, напоминающее рубку допотопного космического корабля. Иллюминаторы, или окна, или экраны, или статичные картины – что бы это ни было, здесь их два и на каждом отображён абстрактный рисунок. И сидячих мест тоже два. М… – Нечаянно обнаружили, что наша забава работает как средство от аутизма, – распознаёт причину моего замешательства Том, – но, понятно, нужно присутствие кого-то ещё, для наблюдений за пациентом. Эх… понятно. Сажусь в кресло, уложив пальцы на помеченные очертаниями инопланетных лапищ сенсоры на подлокотниках. Том качает головой, отнимая мою правую ладонь от панели и пристраивая на своё кресло, придвинутое вплотную. Каждый его палец длиннее соответствующего моего сантиметра на три, и вообще странно, что у него их, к примеру, не шесть. Ведь даже у землян шестипалость встречается довольно часто… В конце концов окажется ещё, что мирабилианцы существуют только в человеческом воображении… Сквозь сдавленный смешок справа слышится: – Кладезь затейливых гипотез, как видно, не иссяк? Который раз не держишь границу! Так любой здесь залезет тебе в душу. Без сомнения, бороться ты с этим умеешь, но лучше не позволять… Помнишь, я показал, как закрывать внутренние слои? – Я всё помню, Том… И я заметил твоё вторжение, просто… автоматически дал доступ. – Всегда ругаю за такое Лею… Как-то у нас была эпидемия земного гриппа – я не догадался, что заразен, пришёл к ней и слёг в тот же вечер. В бреду попытался выйти на связь – и она вот так же, как ты, открыла границу. И… даже до сих пор не вспомнил, кто из нас в тот день смог через проблеск сознания вызвать помощь. Этот ваш грипп мутирует как бешеный! – Не знаю, вообще-то… У меня четвёртая группа крови. Какой-то там ещё дополнительной разновидности. Врачи говорят, абсолютный иммунитет к гриппу… – А у нас восприимчивость… Но Лея потом изобрела хитрую вакцину… – Как вышло, что она так глубоко погрузилась в твой бред? – Я её отец. И, как уже говорил, на редкость прилипчивый и вездесущий… Но случай нетипичный, да… Готов угодить в собирательный разум прогрессивной планеты? – Нет… Но включай! 30 марта 2099 года, чужие мозги Безразличие. Среда, в которой оказываюсь после неясного мерцания и движения абстрактных проекций на стене спереди, устроенного, скорее всего, только для театрального эффекта. Сейчас на связи около пятидесяти мирабилианцев… напрягусь – смогу и точно сосчитать. Им известно о моём присутствии здесь, и, в общем, всё равно. Потому, что я землянин? Или вижу только ожидание оценки от этих высокоразвитых ребят? «Нет, – сообщает Том, – действительно так. Просто надо заявить о себе. Эй! – взывает в „эфир“. – Обратите внимание, с нами сегодня гость с планеты Земля. Землянам между собой пока недоступно мысленное общение, интересный опыт для нас». Оживление, воцарившееся в голове гулом хаотичных приветствий, сменяется бурной радостью, похожей на ту, с которой меня встретили коллеги Тома у него в квартире. Разбирать посыл трудновато – вроде бы просят чем-то поделиться… «Какая-нибудь земная история, эмоция, образ, яркое воспоминание, – помогает Том, снова отключив нас от остальных. – Будь осторожен». «Они знают, кто ты? Это как анонимный чат?» «Нет, но каждый имеет право представиться. Друзья могут угадать и просто так – вроде как ты узнаёшь голос собеседника. Но раскрывать личность того, кто не проявился сам, не принято» «Ладно, хорошо… Ты… переключишь меня к ним сейчас?» «Да… начинай!» «В общем… мне было лет десять… Куртка такая лёгкая была, светло-голубая. С орнаментом по низу. Я её надел, потому что уже наступила весна, взял велосипед – ну, вы же знаете, что это такое? – и выбежал на улицу… И во дворе увидел…» Сомневаюсь, стоит ли вообще называть имена: толком не понял, о чём конкретно предупреждал Том… *** Ощутимый физический толчок заставляет снова сфокусироваться на комнатке с двумя странными экранами: – Не разделяешь уровни! Они слышат то, что тебе кажется внутренним потоком. – И кстати… – похоже, краснеют уши, – так и не понял, о чём ты хотел предупредить… – Ваши военные секреты, Ваня… Разделяй уровни! Рефлекторно зажмуриваюсь. Эту мысль я отгоняю уже давно: – Ты… Том, просто скажи, какая конфиденциальная информация стала известна с… моей помощью. Обещаю, тебе ничем не грозит. – Никакая. Я сам разделил уровни. Было бы некрасиво обыскивать тебя изнутри, да и сами сведения мне не очень-то интересны. Ваня! – сердится в ответ на моё никак не фильтруемое недоверие. – Даю тебе слово, я ничего не знаю. – Хех. Самый искусный лжец и мастер обтекаемой стилистики даёт мне слово? – Ты прав, не люблю это делать. Но если нужно… Переключаю, ребятам не терпится услышать продолжение истории! *** Меня встречает заинтересованный гул. По отзеркаленной виртуальной картинке становится понятно, что донести удалось: и ударивший мне в лицо перемешанный с пылью весенний ветер, и запах только-только проклюнувшейся листвы, и солнечное выражение лица Ритки – в чём-то белоснежном, с волосами, что редкость, рассыпанными по плечам. «Ну, я решил лихо разогнаться, отпустив руль, но, когда оборачивался, наблюдая за произведённым эффектом, не уследил за траекторией, с размаху въехал в поребрик и выпал на клубу с примулой. Конец истории».