Я хромаю не из-за аварии, случившейся двадцать пять лет назад, хотя некоторое время я действительно из-за нее хромал. Однако к тому моменту, когда я оказался в том фургоне, эта хромота уже давно прошла, а шрамы зажили. Приложив розовый ноготь к моим губам, Глория мило прошептала: – Не нужно просить, Джо. Не выношу мужчин, которые упрашивают. И я перестал упрашивать. Я стал кричать. Она постучала пальцами по рулю. Этой ночью ее ногти были покрыты красным лаком с блестками. В колонках играла музыка Human League. При этих аккордах словно каждый атом моего тела сжимался от ужаса. Глория любила причинять людям боль и слушать музыку восьмидесятых. Меня же тошнило от таких певиц, как Синди Лопер. Именно поэтому я никогда не ходил на вечеринки в стиле восьмидесятых. – Как ты меня нашла? – У меня свои методы. Мое сердце замерло. – Только не Брендан. – О нет. С Бренданом все в порядке. – Она взглянула на меня с укором. – Я не трогаю людей без причины. Даже тебя. Я почувствовал облегчение и какую-то глупую благодарность. А затем мне пришла в голову другая мысль: – А что с теми двумя? Которые напали на меня? – А, с Тупым и Еще Тупее? Вывих плеча и сломанный нос. Я не особо усердствовала. Но даже этого хватило, чтобы заставить их дать чесу. Даже не сомневаюсь, подумал я. Готов поспорить, что хватило. Возможно, Глория и выглядела как хрупкая фарфоровая кукла, но единственной куклой, с которой у нее было хоть что-то общее, была кукла-убийца из фильма ужасов «Детская игра». По слухам, в детстве Глория была гимнасткой, но затем перешла в единоборства, где ее отстранили от соревнований после того, как она отправила соперницу в кому. Эта женщина была быстрой, сильной и знала каждую уязвимую точку на человеческом теле. Включая те, которые еще не были известны анатомии. Она опять посмотрела на меня. – Они бы могли убить тебя, если бы я не вмешалась. – И сделать за тебя твою работу. – Фу, – сказала Глория обиженно. – От мертвого тебя мне нет никакой пользы. Мертвецы не выплачивают долгов. – Это звучит обнадеживающе. – А Толстяк все еще хочет получить свою наличность. – Люди действительно так его называют? Или же он просто позаимствовал имя у героя комиксов? Она сдавленно хихикнула. – Видишь ли, вот именно из-за таких комментариев он посылает за тобой людей вроде меня. – Какой милый парень. Надо будет как-нибудь с ним встретиться. – Не советовала бы. – Я работаю над тем, чтобы собрать деньги. У меня новая работа. – Прости меня за прямоту, Джо, но несколько фунтов делу не помогут. Тридцать штук. Именно столько хочет получить Толстяк. – Тридцать? Но это гораздо больше, чем… – В следующем месяце он захочет сорок. Ты знаешь, как это работает. Я кивнул, поскольку определенно знал, и сказал: – У меня есть план. – Слушаю. – Здесь живет один человек. Он хочет, чтобы я покинул деревню. Очень сильно хочет. – Это ведь не тот самый человек, который подослал этих отморозков избить тебя? – Он самый. – И за это он отвалит тебе толстую пачку наличности? – Да. – С чего такая щедрость? Из-за того, что произошло. Из-за того, что он сделал. Из-за того, что, как он сказал сам, у него сейчас хорошая жизнь, которую я с легкостью могу разрушить. – Он мне должен, – произнес я вслух. – И он очень не хочет, чтобы я устроил ему неприятности. – Интересно. Кто этот человек? – Член сельсовета и успешный предприниматель. Включив поворотник, она свернула к деревне. – Мне нравятся публичные фигуры. Существует очень много способов разрушить их жизни, не правда ли? – Никогда о таком особо не задумывался. – О, зря. Они – самые легкие жертвы. У них много всяких благ, которые очень легко отобрать. – В таком случае я неуязвим. – Ну, неуязвимых нет в принципе. Однако от физической боли оправиться действительно проще всего. Вероятно, в тот момент каждая клеточка моего тела хотела возразить ей. Но я промолчал. Говорить с Глорией о боли было не лучшей идеей. Это все равно что осуждать сафари, говоря с браконьером. Некоторое время мы ехали молча. Наконец она вздохнула. – Ты мне нравишься, Джо… – У тебя забавный способ это демонстрировать. – Я слышу в твоем голосе нотки сарказма. – Ты искалечила меня. – На самом деле я не дала тебе превратиться в калеку. – Подъехав к коттеджу, она поставила машину на ручной тормоз. – Толстяк хотел, чтобы я сломала тебе здоровую ногу. Она повернулась и мягко положила руку мне на бедро. – К счастью для тебя, я – всего лишь обыкновенная дурочка из Манчестера, которая все перепутала. Я взглянул на нее. – Ты хочешь, чтобы я тебя поблагодарил? Она вновь улыбнулась, и эту улыбку можно было бы назвать приятной, если бы ее голубые глаза не были такими безжизненными. Если глаза – зеркало души, то в зеркале Глории отражались лишь пустые комнаты, устланные окровавленными простынями. Ее рука скользнула с моего бедра к колену, и она его сильно сжала. Для миниатюрной женщины ее хватка была очень крепкой. В других обстоятельствах это было бы здорово. Однако в тот момент я едва не задохнулся. Боль была настолько сильной, что я не мог даже закричать и уже думал, что вот-вот потеряю сознание, когда она меня отпустила. Схватив ртом воздух, я откинулся на спинку сиденья. – Я не хочу, чтобы ты меня благодарил. Я хочу, чтобы ты принес мне тридцать штук, потому что в следующий раз я уже не буду, на хрен, такой доброй. 12 – Дай угадаю: это был паровой каток, – произнесла Бет. Я попытался приподнять бровь и ощутил резкую боль. С утра у меня болело практически все. Единственным утешением было то, что боль в ноге на этом фоне казалась не такой уж и сильной.