– Значит, хочешь что-то изменить? – Это собеседование? – Нет, просто интересуюсь. – Мной? – Эмили Райан. Лицо Бет изменилось. От мягкости в голосе не осталось и следа. – Это ведь она была школьницей, о которой ты рассказывала? Той, что свела счеты с жизнью? – Умеешь же ты испортить настроение. – Ты сказала, что она была твоей ученицей. Но, когда она умерла, ты здесь еще не работала. – Справки наводил? – Просто зови меня Коломбо. – Мне приходят на ум другие имена. И я не обязана тебе обо всем рассказывать. – Верно. – Я едва тебя знаю. – Верно. – Ты, даже соглашаясь, способен, на хрен, вывести человека из себя. – И это тоже… Бет выставила руку: – Ладно. Ты прав. Эмили не была моей ученицей. – Пауза. – Она была моей племянницей. Помолчав, Бет продолжила: – Моя сестра была на несколько лет старше меня. Отца у нас не было, а мама не слишком-то о нас заботилась. Так что мы были близки. Мы выросли в Эджфорде. Знаешь о таком? – Слыхал. Не лучший район Ноттингема. – В общем, Карла – моя сестра – забеременела в довольно юном возрасте. Папы у малышки, по доброй семейной традиции, не было, но Карла стала замечательной мамой. Она растила Эмили, учась на медсестру. Эмили была чудесным ребенком. Да и подростком стала нормальным. – Нечасто такое бывает. – Я работала в школе в Дерби, потому не могла часто их навещать. Но мы с Эмили переписывались эсэмэсками и общались в «Фейстайме». Она несколько раз ко мне приезжала. Мы ходили по магазинам, кинотеатрам и все такое. Наверное, я была классной тетушкой. – Ну, для того классные тетушки и нужны. Бет слабо улыбнулась. – Не пойми меня неправильно: как и у любой тринадцатилетней, у нее иногда случались приступы скверного настроения, но обычно с Эмили было приятно находиться рядом. Она была умной, веселой и любознательной. Мое сердце слегка кольнуло. Я задумался о том, каким подростком стала бы Энни. Шумным, общительным, веселым и спортивным? Или ушла бы в себя, как многие из нас в этом возрасте? – Затем Карла получила работу. Хорошую работу. Они переехали. Эмили пришлось сменить школу. – Дай угадаю: они переехали в Арнхилл? Бет кивнула. – Работа была в больнице в Мэнсфилде. Арнхилл располагался неподалеку, дома были недорогими, а школа находилась в шаговой доступности. Решение казалось разумным. Большинство плохих решений вначале кажутся разумными. – Переходить в другую школу – это тяжело, когда тебе тринадцать, – сказал я. – Поначалу казалось, что все хорошо… – Но? – Все было слишком идеально. Сам знаешь – если все чертовски хорошо, то долго так продолжаться не может. – А что говорила твоя сестра? Бет вздохнула. – Она этого просто не замечала. В смысле, не пойми меня неправильно – она души в дочурке не чаяла. Но, похоже, она просто не видела проблемы. Или не хотела ее видеть. Я кивнул. Мы вечно слишком заняты, слишком отвлечены повседневными делами вроде работы, оплаты счетов и ипотеки, походов по магазинам. Мы просто не хотим смотреть глубже. Не хотим, потому что боимся. Нам хочется, чтобы все было хорошо и идеально. У нас просто не хватает душевных сил на случай, если это окажется не так. Мы открываем глаза только тогда, когда происходит что-то непоправимое. А тогда уже слишком поздно. – Ты пыталась поговорить с Эмили? – Пыталась. Даже приезжала, чтобы с ней увидеться. Свозила ее в пиццерию, как в старые добрые времена. Вот только это было уже не то. – В смысле?.. – Допили уже? Мы оба подняли глаза и увидели Лорен. – Эм-м, да, спасибо, – сказал я. – Можно еще парочку? – Вроде того, – кивнула она и зашагала обратно к барной стойке. Бет взглянула на меня. – Должно быть, ты и правда ей нравишься. Она обслуживает далеко не каждый столик. – Мое природное обаяние. Так на чем ты остановилась? Лицо Бет вновь помрачнело. – Мы поехали в ее любимую пиццерию, но она ела мало. Она была в скверном, язвительном расположении духа. Была не похожа на саму себя. – Дети к старшим классам меняются, – заметил я. – Словно кто-то нажимает на переключатель. Гормоны начинают зашкаливать, и все расклады летят к чертям до самого конца школы. – Да иди ты! Я тоже учительница, если помнишь. Я знаю, как это выглядит. «Вторжение похитителей тел». Бет рефлекторно начала рвать пальцами картонную подставку для пивного бокала. – Со мной Эмили до этого разговаривала, даже несмотря на свой переходный возраст. Я думала, что наши отношения – другие. – Она говорила что-нибудь о школе, о том, что ее тревожило? – Нет. А когда я спрашивала, она пряталась в свою раковину. Вернувшись, Лорен со стуком поставила на стол еще два бурбона. Если это были обычные двойные порции, то у меня явно что-то случилось со зрением. Возможно, Бет была права. Возможно, я нравился Лорен. Бет отхлебнула виски. – Сейчас я думаю, что следовало на нее нажать. Заставить поговорить со мной. – Это было бы бесполезно. Нажми на подростка слишком сильно, и он лишь глубже заползет в свою скорлупу. – Да уж. Но знаешь, что самое дерьмовое? Я даже не обняла ее на прощание. Мы всегда обнимали друг друга. Но в тот раз она просто ушла. А я подумала, что как классная тетушка должна ее отпустить. Должна дать ей время. Но, как оказалось, у нас его не было. Тогда мы виделись в последний раз. Через две недели она умерла. – Шмыгнув носом, Бет начала сердито тереть глаза. – Нужно было ее обнять. – Ты не могла знать. Потому что жизнь никогда ни о чем не предупреждает. – А должна была. Я учительница. Я должна была понять, что это не было обычным подростковым приступом дурного настроения. Должна была заметить признаки депрессии. Она была моей племянницей. А я ее подвела. По мне волной прокатилось чувство вины. Оно было настолько сильным, что на мгновение у меня едва не перехватило дыхание. Я сглотнул. – Как с этим справилась твоя сестра?